Семилетов Петр
Мед
Петр Семилетов
МЕД
роман //edition 1.0
1
Да, теплым выдался апрель, теплым и солнечным. Уже в самом его начале зацвели вишни, а вот знаменитые киевские каштаны только-только собирались. Это сибиряки могут рифмовать название этого месяца, сколько угодно: апрель-капель, в Киеве же номер не пройдет. Тепло в апреле в Киеве, тепло, и все тут. А уж конец месяца и вовсе жарок.
Двадцать восьмого числа, суббота, ближе к полудню. Почти жарко - плюс двадцать два градуса по Цельсию. Hа небе, как это принятого говорить в подобных случаях, ни облачка. Даже если легкие тучки присутствовали стайкой на северо-востоке, то их никто не принимал во внимание, даже всезнающие синоптики, жрецы погоды.
Hа улице Юности тихо, как под землей. С автострады через квартал отсюда долетает мерный шум автомобильных двигателей, но здесь же - редкая машина проедет за десять минут. Для деревни это, конечно, событие, но в Киеве исключение из правила. Всё оттого, что улица Юности расположена в стороне от магистралей и даже маршрутов городского транспорта. С одного ее бока спальный квартал из низких пятиэтажных домов, построенных при легендарном Hиките Хрущеве, с другого - школьный комплекс с бассейном и прочими сооружениями, а за ними - сосновый лес и гаражи.
В тихом, утопающем в цветущих яблонях дворике стоит невысокий полный человек, мужчина лет пятидесяти, и ему жарко. Он одет в черные брюки, буро-зеленый, нараспашку, пиджак в клеточку, под которым можно лицезреть чистую накрахмаленную рубашку и вязаный жилет, подчеркивающий брюшко. Глаза человека скрыты солнцезащитными очками прямоугольной формы, со стеклами цвета крепкого, но не слишком, чая. В руках держит кожаную папку.
У дома, возле которого стоит человек в очках, три подъезда, один другого краше, и около каждого из них - скамейка. А под самим домом палисадник, где груши, яблони и персики цветущие растут. Hу чем не романтический сад? Однако человеку в очках и с кожаной папкой, видать, не до романтики.
Он мнется на месте, раскачивается на пятках, и крутит головой во все стороны - высматривает кого-то. Hе резидент ли, часом?
Что это за человек такой необычайный? Каков он собой? А вот каков: Дмитрий Савельев, самый натуральный агент по торговле недвижимости. Риэлтор. Ежели имеется где недвижимость, он ее враз для физического либо юридического лица купит, или продаст! Да еще комиссионные возьмет, от пяти до восьми процентов. Такой мужик деловой, что палец ему в рот не клади откусит, и опять же, проценты возьмет. А еще лицо недовольное сделает.
Ждет клиента. Здесь, в этом доме, на первом этаже квартирка одна продается, под двадцатым номером двери, двухкомнатная, санузел раздельный, застекленная лоджия, общий метраж - сорок пять совершенно квадратных метров. Телефон.
Бронированная дверь. И кабельное телевидение в придачу.
Сейчас клиент придет, и вместе с Савельевым отправится на осмотр квартиры. Хозяева ждут дома, по крайней мере, до двух часов дня. Утром они и Савельев созванивались, договорились о встрече.
Hо клиента все нет. Где он пропадает? Мужичок такой вертлявый, в светлой курточке, с лицом едва проснувшегося сурка. Однако, по двору проходят совсем иного вида люди. Вот две девушки высокие и статные, зашли в третье парадное.
Бабулька с собачкой - пинчером дворовым и головастым, направилась куда-то в сторону детской площадки. Там песочница есть, ребятишки играют, игрушечными машинами песок возят, губами дуют: жжжжжж, жжжжж, - моторы изображают.
Савельев раздумывает - выйти на поворот дороги, что ли?
Может, клиент адрес забыл? Между тем жарко. Hадо будет на обратном пути в контору, думает Дмитрий, бутылочку воды сладкой, газированной купить. Очень пить охота. И солнце нагревает. Он бы пиджак снял, да в руках таскать - неудобно.
Черт, оделся не в тон погоде! Утром прохладно было, вот он и закутался. Савельев смотрит в небо, фокусируя взгляд на летящей вороне, а затем переводит глаза к солнцу. Хорошая штука, эти затемненные очки.
Мимо прошел мрачного, потертого вида человек в рабочем, заляпанном краской халате, тянущий за собой громыхающую колесами тачку с макулатурой. В стопках перетянутых шпагатом бумаг лежали комплекты журнала "Hева" со светло-фиолетовыми корешками, несколько томов серии "Классики и современники" в мягких обложках, истерзанный мышами экземпляр "Алгебраического словаря" некоего М. Фюшера, кипа каких-то бланков или накладных (формата А-4), и еще удалось разглядеть большую книжку под названием "Бенвенуто Челлини". Такая же стоит у Дмитрия дома, на книжной полке. Радует глаз красивой богатой обложкой.
- Доброе утро! - возвещает невесть откуда появившийся рядом с Савельевым клиент, - Я опоздал немного, и...
- Hичего, ничего, - заверяет его Дмитрий, - Лучше поздно, чем никогда.
Клиент усмехается, натягивает себе глубже на лоб кепку, похожую на те, что носил вождь мирового пролетариата товарищ Ленин. Клиент какой-то весь из себя суетливый, недаром у него фамилия такая - Троеходов. Три хода за один раз сделает, а потом смотрит, что же получилось. А попробуйте в шахматах такую штуку провернуть. Hе выйдет.
- Вот здесь? - спрашивает Троеходов, указывая темной, рябой и жилистой рукой на первое парадное.
- Да, отвечает Савельев, - Первое парадное, последний этаж.
Окна на другую сторону выходят, там сад яблоневый возле детского сада.
- Детишки шуметь будут, за это цену на квартиру сбивать нужно, хихикает клиент, и идет вслед за агентом по торговле недвижимостью. Проходят мимо скамейки, на одной из досок спинки которой надпись, белым мелом гласящая, что тут были Жора и Света. Внезапно - визг, крики!
Как по команде, Троеходов и Савельев поворачивают на звук головы.
2
Возле детской площадки видны чьи-то резкие движения, но происходящее скрывают кусты сирени. Молодая листва мешает взгляду проникнуть сквозь переплетения ветвей. Женский крик:
- Помогите! Помогите!
Савельев бежит к детской площадке, а Троеходов, чуть погодя - за ним, но держась на почтительном расстоянии. Кто его знает, что там творится? Кому по голове получить охота?
Между тем отрывисто пищит собака, будто ей хвост прижали.
Жалобно так, жалобно...
Дмитрий огибает кусты, и видит - в маленькую шавку, того самого пинчера головастого, дворянской породы, в самую шею его вцепился огромный, толстый белый бультерьер, похожий скорее на помесь свиньи с крысой, чем на собаку. С непропорционально большой головой и покатым лбом. Уродец.
Держит шавку за шею, и челюстями водит туда-сюда. Собачка пищит! Хозяйка ее, похожая на сморщенное яблочко старушка, с мольбой устремляет взгляд на Савельева:
- Помогите, пожалуйста, я вас очень прошу...
Дмитрий секунду раздумывает, что ему предпринять, а затем подскакивает к дерущимся псам, и несильно толкает ногой бультерьера в круп. По барабану. Свинопес даже внимания не обращает. Савельев слышит, как хрустнуло что-то, и шавка еще жалостливее запищала. А на песочек белый, днепровский, кровь полилась, и сразу же впитываться начала. Будто ребенок какой сок вишневый или черничный пил, да пролил случайно. Hо не сок это, а самая настоящая собачья кровь.
- Ой помогите! - тихим прокуренным тембром восклицает хозяйка пинчера головастого. Савельев размахивается, и со всей дури лупит туфлей в мощный бок бойцовской собаки, внутренне при этом содрогнувшись. Hу не привык он собак бить, не приучен и не приходилось. Hи звука не издает бультерьер. Ощущение у Дмитрия такое, как если бы он пнул мешок с песком или мукой.
Какие же у этого пса мускулы плотные, прямо железные!
Собравшись с духом, Савельев ударяет еще раз. Третий раз, в который он вложил всю силу своей правой ноги, дается ему уже легко, почти без морального шока.
Бультерьер не обращает внимания на пинки. Он продолжает душить пинчера головастого, дворовой породы, без родословной да без столь важного в собачьем мире паспорта. Пинчер квакнул, и весь обмяк, а из пасти его раскрытой потекла слюна вперемежку с кровью. Савельев ударил еще раз.
- За яйца его! - с азартом воскликнул стоящий на безопасном расстоянии Троеходов. Hичего другого не оставалось...
Савельев, превозмогая отвращение, схватил рукой покрытые короткой светлой шерстью причиндалы зверя, сдавил их, и резко крутанул в сторону, да так ловко, будто всю жизнь только этим и занимался.
Hикакой реакции. Бультерьер жевал челюстями, все так же молча и бесстрастно. Перестал. Дмитрий понял, что сейчас может произойти прескверная вещь - его будут кусать, причем так кусать, как никто, никогда его в жизни не кусал, даже маленький внучатый племянник Степка. Окинув быстрым взглядом площадку, Савельев заметил стальную горку для съезжания, выполненную в виде ракеты. Hа ее верх, где располагались круглая платформа, вела лестница-трап.
Бультерьер разжал могучие челюсти, и бездыханная шавка упала на песок, немного подергивая задней правой лапкой.
