Энди Миллер
Искусственный спутник любви
Арчи запустил руки в карманы серых штанов и вывернул их наизнанку, так что карманы торчали наружу, как белые флажки. Он встал у окна своей опустевшей квартиры и вымучил улыбку; ибо за окном возвышалась стеклом и бетоном «Розничная торговля У. Сопли и Сочувствующие», где он проработал 50 лет. Сначала разгружал прицепы; развозил тела на поддонах — сотни тел, забальзамированных стоймя в стеклянных гробах, которые он складывал рядами согласно номерам в каталоге. Последние двенадцать лет он был в службе переработки отходов. Работал на совесть.
И нечего ему было теперь предъявить за всё своё усердие. Почти что нечего. Разве что копченую треску в магазинной обертке на дубовом паркете. Ещё рядом с ней буханку ржаного хлеба и задутые свечи в лужицах застывшего красного воска. Вот и всё его добро, и пора было отсюда уходить.
Он огляделся в поисках своего серого спортивного пальто и старых ботинок; пальто оказалось на крючке на двери в ванной, в рукав всунут скомканный галстук в красную крапинку — а в правом кармане связка ключей. А где же ботинки? В спальне их не было возле кровати, продавленной с обеих сторон от многих лет спанья двух человек. И под грудой грязного белья их не было, белья, которое он не мог собраться с духом постирать, потому что оно напоминало ему о ней.
Он мысленно пробежал назад жизнь.
Там была женщина в парке, красивая женщина; вот они быстро шли по улице, по хрустящему осеннему воздуху; затем она дышала теплом ему в ухо и приглашала его наверх, вот в эту самую квартиру… Это было вчера… или на прошлой неделе… или сегодня было бы сорок три года тому… Какая разница. Арчи всегда говорил, что хотел жить громко — что бы это ни значило. А вместо этого он день за днем торчал на работе, пока годы не слились в один нераспутываемый ком и пока время не потеряло смысл.
— Мы работаем с людьми, — говаривала начальница. Но всё равно это было бессмысленное отсиживание от звонка до звонка.
Арчи, однако, часто снился один и тот же сон; у него была летательная машина, которая надевалась как комбинезон, и когда он выставлял в стороны руки, он чувствовал, как воздух толкает их, словно крылья. Он мог управлять полетом и смотреть вниз на землю, похожую на лоскутный узор. Хороший такой сон.
Он потряс головой, словно хотел её прочистить, и впервые за многие дни подумал, что надо бы переменить рубашку; но он не собирался ни к кому подходить близко. Арчи всё искал ботинки, под кучей счетов от врача и других бумаг, где были письма из страховой компании с отказом в выплате, рекламные брошюры спутника, экземпляры контракта и договора об аренде. Вся квартира вверх дном. Как только могла женщина жить в таком бардаке?
В ванной Арчи поплескал водой на лицо. Он хотел ещё раз увидеть её, пока еще жив, если только это возможно.
Её девичья фамилия была как будто вся из согласных букв; он так и не научился произносить её правильно. Он её всегда называл Фрэн. Она была ему женой. Как он тосковал по ней!
Наконец Арчи нашел ботинки за занавеской для душа. Спекшаяся грязь на подошвах присохла к оранжево-черной плесени на дне ванны (сорок три года назад там было чисто). Тяжело дыша, он присел на унитаз надеть их. Грудь у него болела.
От вчерашней долгой ходьбы по парку ноги ныли, но Арчи проковылял в гостиную. Он кое-как уселся на пол и запустил пальцы в золотистую хлебную корку, чтоб добраться до влажной внутренности. Он разорвал магазинную бумагу и с удовольствием съел копченую треску. Слои рыбы разваливались под руками и таяли во рту, и скоро не осталось ничего, кроме вкуса дыма и соли.
* * *
У Арчи был свой ключ от служебного входа; он отпер дверь и вошёл. В брехаловке шуршали газетами, сослуживцы его заметили и выразили соболезнования… но Арчи шёл вперед и не остановился, пока не натолкнулся на свою начальницу в коридоре. Миссис Караш в свое время стала первой женщиной-полузащитником в Национальной Лиге Американского Футбола, и от её глаз ничего не ускользало.
— Арчи, — сказала она.
Он не посмотрел на нее, не сказал ничего. Стоящий вокруг него запах напомнил ей, как они разгребали чью-то ячейку в шкафу в конце летних сборов — как они открыли полиэтиленовый пакет, в котором были старые потные носки и вымазанные в навозе насадки от бутс; сердце её сжалось от сочувствия.
— У тебя неважный вид, Арчи. Давай-ка сходи домой, приведи себя в порядок. Отдохни. Возьми себя в руки, а там, глядишь, через пару дней и на работу…
Он с минуту смотрел на неё, а потом сказал:
— Мне надо работать.
Они не ждали Арчи так скоро. Они хотели перевезти тело его жены в другой пункт, но так и не собрались этого сделать. Они просквозили её тело трубками, но даже после смерти рак всё равно распространялся. Пролежни продолжали менять свою форму. Нужно было её перевезти; не принято, чтобы сотрудники обрабатывали тела своих близких. Миссис Караш отрицательно покачала головой.
— Мне надо работать, — повторил Арчи. — Там мои инструменты…
Он работал в службе переработки отходов, и в его обязанности входило вводить некоторые биохимикаты. В принципе, просто консерванты, но они имели и другие назначения: они также могли и прервать жизнь. Миссис Караш встала у него на пути, и пытаться обойти её было бессмысленно.
Арчи схватился за левое плечо и шагнул, словно споткнулся, вперёд; женщина поймала его своими лапищами за подмышки. Он обмяк, и глаза закатились.
— Помогите! — закричала миссис Караш, уложила его на пол и принялась проводить интенсивный массаж сердца до самого появления парамедиков:
— Если он и был жив до оказания вами первой помощи, мэм, то сейчас он однозначно мертв.
* * *
Его сетчатка дала слепой девочке в Афганистане способность видеть. Студенты медицинского колледжа в Мэнли извлекли его печень, почки и предавшее его сердце; и те на какое-то время продлили жизнь их пациентам. «У. Сопли и Сочувствующие» установили на стене у входа в его отдел бронзовую мемориальную доску:
ПАМЯТИ
АРЧИБАЛЬДА КЛЕМЕНСА (1997–2068)
В ЗНАК ПРИЗНАНИЯ ЗА ПОЧТИ 50 ЛЕТ
ОБРАЗЦОВОЙ СЛУЖБЫ.
Потеря жены, должно быть, стала для него последней каплей. Когда страховая компания отказалась оплачивать лечение, Арчи попросил разрешения работать сверхурочно и продал женину коллекцию произведений искусства и антикварной мебели. Миссис Караш купила столовый гарнитур в миссионерском стиле. Исключительная удача. В другом месте ей бы пришлось заплатить за них целое состояние.
Ещё там был диван, принадлежавший Г. Дж. Уэллсу, персидские ковры, средневековые гобелены, полотна Хуана Гриса и Жака Вийона… столько удивительных творений, и всё продано за оплату больничных счетов. И ведь они почти победили. Ещё один курс лечения — и Фрэн могла вернуть себе здоровье… если бы они могли его оплатить. Но несчастная женщина умерла в одиночестве, в той самой пустой квартире, пока Арчи был на работе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
