На перекрёстке ностальгий
Избранное
Борис Хайкин
© Борис Хайкин, 2017
ISBN 978-5-4483-6009-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Об авторе
Соломон говаривал, что ему неведомы «четыре вещи: путь орла на небе, путь змея на скале, путь корабля среди моря и путь мужчины у отроковицы». Можно ещё добавить – путь поэта к Парнасу. Говоря о творчестве поэта Бориса Хайкина, перешагнувшего шестидесятилетний рубеж, уместно подвести некоторые итоги его работы над словом. Истинный поэт – вне возраста. Он всегда в пути.
Творчество Хайкина многогранно. На его счету – лирика, эпика, песни, эссе, проза, сатира. Поэт осознает ответственность перед читателями и долг перед будущим. Поэт находится в постоянном поиске, изменяется вместе с внешним миром, стремится всегда оставаться самим собой.
Стихи Бориса Хайкина самобытны, насыщены эпитетами и метафорами. Поэт имеет свой голос, обладает хорошим вкусом, общей и поэтической культурой.
Новая книга Б. Хайкина «На перекрёстке ностальгий» рассчитана на самый широкий круг читателей различных возрастов и интересов.
Борис Михайлович Хайкин – член СП Израиля, поэт, публицист, эссеист, сатирик, автор ряда книг стихотворений, эссе, афоризмов, прозы, изданных в Казахстане, Израиле и России, в том числе: «Караван из галута», (Москва – Тель-Авив, 2006), «Дегустация солнца» (Москва – Тель-Авив, 2011), «Зона любви», «Из тины мыслей», «Книга судеб» (Издательство HELEN LIMONOVA, Израиль, 2016).
Публиковался в «Антологии поэзии» (Израиль 2005), антологии рассказов и стихов «Взрослым – не понять!..» (Москва – Тель-Авив, 2008), альманахах «Год поэзии» (Израиль, 2006, 2007, 2008, 2009), альманахах поэзии (США, 2005, 2006, 2008), альманахе «Связь времен» (США 2009), альманахе «ЮГ» (Израиль: Ашкелон, 2008, 2009), в приложении к альманаху «Литературный Иерусалим»: «Литературный Иерусалим улыбается» (Иерусалим, 2009). В рукописном сборнике «Автограф» (Москва, 2015), в альманахе журнала «Российский колокол» (Москва, 2015) и др.
Борис Хайкин – дипломант фестивалей литеатуры и искусства в Израиле (2001 и 2008), дипломант международной премии имени Antoine de Saint-Exupery в Париже (2015).
Из книги «Избранное из неизданного»
«Все тверже взгляд, все пристальнее око…»
Все тверже взгляд, все пристальнее око,А в жизни не становится ясней.Все дальше ухожу я от истокаБурливой речки – юности моей.
Ладьи неслись, а нынче их качает.Бесхозные, как перышки, легки.Как жаль, что русло полное мельчает,Случайные питая ручейки.
Юнец безусый и бывалый докаМонет не бросят, как заведено.Ил донный не уносится потоком,И оседает бременем на дно.
Лишь в детские глаза не наглядеться.Для них – моря, и вся тут недолга.Речушка – жизнь моя, впадает в детствоИ смыслом наполняет берега.
Притяжение
Этот город по-прежнему молод и новМного весен по лунному календарю.И доверчиво окна его теремовВ плотном нимбе тумана встречают зарю.
В этом городе детские годы прошли.И река по течению пройдена вбродТам, где ивы склонились до самой землиИ любуются косами в зеркале вод.
Здесь познал я цикуту бесценных потерь,Ожиданье любви, приближенье беды.Где бы ни был, сюда я, как раненый зверь,Приползу на живительный запах джиды.
И, нетвердо ступив на отцовский порог,Дернув ручку двери, как спасательный круг,Беглым взглядом окину лежащий у ног,Истекающий соком, душистый урюк.
Пусть опущены плечи, виски в серебре,Лишь бы в доме светильник надежд не потух.И неважно, когда прохрипит на заре,Недопетый мотив деревянный петух.
А подступит к концу время жизни земной,Погляжу на друзей, что проститься пришли,И прилягу, на север склонясь головой,По исходу магнитного поля Земли.
Ванька-встанька
Дошли анкеты – не таиСо времени «отца народов»,С кем были пращуры твоиДо восемнадцатого года?
Под резкий запах папирос,Под пошлый шлягер «мани-мани»Ты шел враскачку, как матрос,С веселым кукишем в кармане.
Отчаянным был молодым.Блистал осанкой, но обидно —Мечты растаяли, как дым,А впереди ни зги не видно.
Ты знал иные времена —Трибуны, кресла, секретарши —Когда горланила страна,Чеканя шаг в бравурном марше.
Пришли прострация и страх.Пропали втуне лоск и глянец.А ты стоял в очередях —Невольный вегетарианец!
Штормило, словно во хмелю.Святое место не пустело.Ты в такт большому кораблюОбрюзгшее качаешь тело.
И снова ты «на якорях»,Бывалый и несокрушимый,Непотопляемый в морях,Водоворотах и режимах.
Медвежья гора
Медвежья гора, ох, Медвежья гора —Тебе только тучи да птицы – соседи.На склонах пологих – следы от костра,А в дымке мерещится облик медведя.
Вразрез с аксиомами правил игры,Срываюсь с шестка, лишь вершина поманит.И, завороженный, стою у горы,Что бурым медведем нависла в тумане.
Ее, недоступную, с детства знавал.И вновь, умудренного, гложет забота —Пройти предстоит не один перевалОт горького пота до сладкого мёда.
«С плачем, состраданием и пением…»
С плачем, состраданием и пением,С куполом, чтоб в небо голосить,Только ли во славу и спасениеХрамы возводились на Руси?
Знатно во все стороны аукало,Дело единения верша.Долго, говорят, жила под куполомМастера мятежная душа.
Трын-трава – на все четыре стороны.Пусто, неуютно стало в нем.Разве навещают только вороныНакрест заколоченный проем.
Грабили и жгли, тащили волоком…Что же мне шумит, звенит по комСнятый с дюжих плеч повинный колоколС вырванным за правду языком?
Валаам
Оголенные нервы корней.В мертвой хватке сплетенные кроны.И бетонный форпост обороны.О войне ли тут речь? – И о ней.
Тут грибы, что не сыщешь вкусней.Тучность чаек, и рыба в затонах.Холст художника, сочен и тонок,Схватит жесткие игры теней.
На завидную стойкость дубравыИ в цветах непримятые травыЯ смотрел – насмотреться не мог.
Райский угол – сии Палестины.Но некстати вписался в картинуПерсонаж – и без рук, и без ног.
Дед
Немало дед пожил на свете,Дружа с грибами и морошкой.По-царски потчевал соседейКапустой, хлебом и картошкой.
Слабел с преклонными годами,Коней треножа по науке.Навек слюбились с хомутамиЕго мозолистые руки.
Самоотдаче на закланьеЛюбил он быть необходимым.Крутил большие «тараканьи»Усы, пропитанные дымом.
И сквозь узорное оконцеДед ясным небом любовался.Он проверял часы по Солнцу.И никогда не ошибался.
Табу
Ни слова – о тебе, ни слова – о себе…Пусть дактиль или ямб читателя морочат.Но только – о волшбе, но только – о судьбе,Где лакомая суть осталась между строчек.
Там юные слова стыдились естества,Да образ или два вписались в постояльцы.И обморочных снов осенняя листва,Как вешняя вода, сочилась между пальцев.
Но времени метла пути не замела,Открыла яркое – забытое когда-то.Вернули мне назад кривые зеркалаЭфирный образ твой, увы, без адресата.
Опять, как жизнь назад, цветет и пахнет сад,Но старый палисад объят оградой новой.Скажи, зачем тогда кружится листопадИз песен о любви, где о тебе – ни слова?!
Памяти дочери
Я выкрикнул имя – послышалось «Ольга».От эха сережки слетели с ольхи.Я выдохнул имя сердечное «Ольга»,Где каждая буква просилась в стихи.
А ветер понес непонятное «олна»,Что значило – «если», и «олно» – «когда».Не раз принимались воздушные волныСлабеющий звук умыкнуть в никуда.
И дочь родилась, долгожданна, пригожа.Лишь холить, растить, доводить до ума.Но некто изрек это мрачное – «омжа»,Что значило – «гибель, забвение, тьма».
Я знать не хочу, что слова означают,Но мышью летучей откликнусь на звук.Прошу – отзовись, но не как величают,А так, как сквозь ветер послышится вдруг.
На смерть
На смерть, что на солнце
во все глаза не взглянешь.
Пословица
Что надо – все при ней.Счастливая – в отца.Крутой излом бровей.Глаза – на пол-лица.И смерть с ее челаПисала образа,Но так и не смоглаЗакрыть ее глаза.
Разлад
