Лемберик Исай Михайлович
Капитан Старчак (Год жизни парашютиста-разведчика)
Лемберик Исай Михайлович
Капитан Старчак
Год жизни парашютиста-разведчика
Аннотация издательства: "Капитан Старчак" - документальная повесть о замечательном советском парашютисте-разведчике, проявившем высокое мужество в боях за Родину. Парашютный отряд И. Г. Старчака, действуя на Западном фронте, стал грозой для немецких захватчиков. Автор, военный корреспондент дивизионной газеты, встречался с капитаном Старчаком и другими героями повести летом, осенью и зимой 1941 года, и записи той поры положены им в основу публикуемой книги.
Содержание
Наше знакомство
Лето
Осень
Зима
Та же зима
Весна
Новые встречи
Наше знакомство
1
Зимой тысяча девятьсот сорок второго года кто-то из летчиков первого полка тяжелых бомбардировщиков сказал мне на прифронтовом аэродроме близ Калуги, что Старчак погиб под Юхновом. В этот район в середине января был высажен его парашютный отряд.
Погиб он так. Приземляясь, Старчак провалился в незамерзающий ручей; рядом, по шоссе, двигались вражеские колонны. Капитан стоял на морозе, не шелохнувшись, чтобы не выдать себя и товарищей, высадившихся поблизости. Когда колонны прошли, друзья нашли Старчака уже мертвым и самолетом отправили его тело в Москву.
- Да, был человек и нет, - сказал лейтенант. - Вот память от него осталась. - Он протянул самодельную алюминиевую зажигалку, представляющую собой голову Мефистофеля. - Возьмите, может, родных повстречаете. - Лейтенант покрутил колесико, хотя папироса у него горела.
Докурив, он метнул окурок в сугроб и пошел в штаб эскадрильи, оставляя своими унтами глубокие следы на подтаявшем сером снегу.
Больше я ничего не слышал о капитане Старчаке, и, хотя трудно было поверить, что такой знающий, находчивый и, наконец, удачливый командир погиб, рассказ о том, как он встретил свой смертный час, показался мне горестным, но правдивым. Именно так должен был поступив Старчак, человек, о котором еще при жизни складывали легенды пилоты тяжелых ночных бомбардировщиков - люди, знавшие цену мужеству.
Мало-помалу новые встречи, новые заботы и потери скрыли образ капитана Старчака, сделали его давним и далеким.
Недавно зажигалка попалась мне на глаза и напомнила многое.
Мысль побежала от события к событию.
...Летчик дает мне зажигалку капитана Старчака... Последняя встреча с капитаном перед его вылетом в тыл врага... Беседа в Юхнове в сентябре.
Потом пошли воспоминания, относящиеся к еще более раннему времени.
...Редактор газеты двадцать третьей авиационной дивизии Николай Андреевич Елу махов посылает меня из Медыни в Юхнов к парашютистам.
- Побеседуй, может, напишешь. Народ прелюбопытный.
И вот наша трехоска "ГАЗ-АА", изукрашенная зелеными и коричневыми маскировочными пятнами, идет по влажному от дождя асфальту Варшавского шоссе, то скатываясь по отлогому склону, то взбираясь на взгорье.
Доезжаем до столба с цифрой "210" и сворачиваем на проселочную дорогу. Едем прозрачной березовой рощей по ровной, накатайной колее.
Внезапно шофер тормозит: поперек дороги - бревно.
К нам подходит остроносый белобрысый парень в расстегнутой телогрейке с черным немецким автоматом на груди:
- Пароль?
Показываю редакционное удостоверение.
Парень небрежно берет его, читает и кладет к себе в левый карман гимнастёрки, а из правого достает плоский жестяной свисток, какие бывают у волейбольных судей, и свистит сперва протяжно, потом отрывисто,
Из-за кустов выходят еще двое, тоже с автоматами.
Через минуту объявляют решение;
- Отведем вас в штаб. Возьмите пока свой документ. Шоферу придется здесь подождать. И вот еще что: мы должны завязать вам глаза...
Несколько минут мы идем по мягкой, усыпанной еще прошлогодней листвой тропе, и провожатые предупреждают время от времени:
- Не споткнитесь, корень.
Где-то в отдалении шумят моторы самолетов, но их гул не может заглушить птичьих голосов.
- Нагнитесь, а то о притолоку стукнетесь, - предупреждают провожатые. Здесь три ступеньки вниз.
С глаз снимают повязку. Мы - в низкой землянке, обшитой тесом. Вижу стол, придвинутый к стене, окно, полузадернутое занавеской, и походную койку, на которой лежит человек в гимнастерке и военных шароварах, заправленных в белые носки. Это капитан: на голубых петлицах гимнастерки поблескивают алой эмалью знаки различия - "шпалы".
Капитан приподнимается, садится на койке, а мне показывает рукой на табурет.
- Слушаю вас, - говорит он, натягивая блестящие хромовые сапоги и подпоясываясь.
Подаю удостоверение личности и, пока капитан, щурясь от ярких лучей, рассматривает документы, стараюсь разглядеть его.
Это худощавый белокурый человек лет тридцати пяти, с твердым подбородком, глубоко запавшими воспаленными от долгого недосыпания голубыми глазами.
Незаметно нащупываю в кармане записную книжку и готовлюсь вытащить ее, но... не приходится. Капитан возвращает удостоверение и говорит:
- Писать пока не о чем, да, пожалуй, и не следует.
- У меня приказ редактора, - возражаю я. - У нас тоже дисциплина.
- Извините, я должен лечь спать. - Капитан стягивает сапоги, и они мягко стукаются о земляной пол. - А редактору так и передайте, что писать ничего не надо... Вы завтракали? - И, не дождавшись ответа, приказывает дежурному, стоящему у дверей: - Накормите товарища из редакции и проводите к машине. Глаза можно не завязывать...
А мне говорит:
- Перестарался, однако, наш патруль...
Мы выходим из землянки, идем по редкому лесочку и оказываемся на поляне, где колесо в колесо стоят три походные кухни.
- А расход почему не заявили? - ворчит пожилой повар.
Дежурный в спор не вступает. Он говорит лишь три слова:
- Велел капитан Старчак...
- Так бы и сказал! - Повар надевает белую курточку, застегивает ее на все пуговицы и берет черпак. - Вам со дна или пожиже? Шофер у вас? И ему нальем...
Когда мы возвращаемся к нашей редакционной полуторке, дежурный говорит в утешение:
- Ты не больно-то расстраивайся. Капитан и в центральные газеты не дает материал, даже киношников гоняет. - И, повторяя чужие слова, скорей всего слова самого командира, добавляет: - Зачем визитные карточки оставлять? Чем меньше о нас знают теперь, тем лучше узнают потом. Нам популярность ни к чему...
Это было в августе сорок первого года. Почему-то и тогда, в то августовское утро, фамилия капитана показалась мне знакомой, словно бы слышанной когда-то.
Так я и не припомнил, где слышал эту фамилию. Но теперь вспомнил.
...Начало июля. По лесам и болотам Полесья отступают разбитые в неравных июньских боях наши кадровые полки, принявшие на себя первый удар. Вот уже неделю идем мы, увязая в грязи, узкой просекой, которая, кажется, вот-вот оборвется, но конца которой нет и нет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
