Барбара Картленд
КАПРИЗЫ СТРАСТИ
Посвящается ее высочеству княгине Елене Мутафьян, чьи предки Тагарины участвовали в первых походах викингов на Русь.
Примечание автора
Своими военными достижениями в период с 800 по 1050 год скандинавские морские воины — викинги — обязаны умению строить корабли. У них существовал обычай хоронить умерших в лодках, над которыми насыпали могильные курганы. Такие курганы еще встречаются на севере Шотландии.
В настоящее время немалая часть населения Сатерланда, Кейтнесса, Оркнейских и Шетландских островов имеет характерные скандинавские черты и носит скандинавские имена.
В результате великого переселения народов русы, как называли скандинавов, добрались до Новгорода и Киева. Рюрик стал первым князем Новгорода в 862 году.
Глава 1
1886
Звуки фанфар возвестили о том, что в бальный зал входит король со свитой, и дамы присели в глубоком реверансе. «В этих платьях с пышными юбками и турнюрами, заканчивающимися шлейфами, они напоминают цветы, качающиеся на ветру», — подумала Татика, потрясенная красотой разворачивающегося перед глазами зрелища.
Королевская процессия, во главе которой шел лорд Кенмар, лорд-гофмейстер, приблизилась к королевскому подиуму. Раздался бой барабанов, и оркестр заиграл «Боже, храни королеву». После этого принц и принцесса Уэльские торжественно открыли бал.
Татика побывала на множестве балов, но Королевский бал в Букингемском дворце был, естественно, самым главным и интересным событием лондонского сезона. Блеску ему добавляли не только роскошные туалеты и сверкающие драгоценности дам, но и медали на мундирах джентльменов, парадные фраки послов и придворные костюмы с бриджами, которые иногда украшал орден Подвязки.
Принцесса Уэльская была, как всегда, ослепительно красива. В платье из серебристо-белой парчи, в красиво драпированной тюлевой вуали, украшенной плюмажем из белых страусиных перьев, она затмевала всех женщин, рядом с ней они казались бедными и невзрачными.
«Французы правы, — подумала Татика, — когда говорят, что Англия — это страна красивых женщин».
Придворные дамы и кавалеры, участвовавшие в королевской процессии, а также другие высокопоставленные гости собрались в центральной части зала, предназначенной для танцев. Струнный оркестр заиграл кадриль, и элегантные пары грациозно задвигались в такт музыке.
Татика стояла рядом со своей мачехой, которая сидела на красном бархатном диванчике рядом с супругой посла. Еще ни один кавалер не пригласил девушку на танец, но она знала, что как только закончится официальная часть бала, недостатка в партнерах у нее не будет.
— А маркиз Лорн очень привлекательный молодой человек, — сказала супруга посла.
— И весьма достойный, — согласилась с ней леди Линч. — Между прочим, меня всегда восхищал граф Файф. Шотландцы всегда блистают в таких ситуациях.
Супруга посла рассмеялась.
— Англичанам придется попотеть, чтобы сохранить первенство! Однако с тех пор, как герцог Стрэскрейг перестал удостаивать своим присутствием наши балы, соперничество утратило свою остроту.
— Я скучаю по нему, — сказала леди Линч. — Я всегда считала его красивейшим из мужчин.
— Мы все так считали! — улыбнулась супруга посла. — Какая жалость, что он решил заточить себя на Севере.
— Да, после той трагедии, — качая головой, проговорила леди Линч, — он совершенно удалился от общества.
— Рассказывают, что он не принимает приглашения даже в Балморал [1]. По сути…
Супруга посла понизила голос, и Татика не расслышала, что она сказала. Беседа заинтересовала девушку лишь потому, что человек, о котором шла речь, вызывал у ее мачехи столь теплые чувства. Леди Линч славилась привычкой все критиковать, всюду находить недостатки и во всеуслышание объявлять об этом.
Перед Татикой остановился молодой человек в военной форме, поклонился и пригласил ее на танец. Этот гвардеец уже некоторое время ухаживал за ней, и она надеялась, что в этот вечер ей удастся избежать его назойливого внимания. Однако других кавалеров не было, поэтому ничего не оставалось, как согласиться.
— Я должен увидеться с вами, — горячо заговорил молодой человек, едва они отошли подальше от мачехи Татики.
— Мы виделись с вами вчера вечером, — сказала девушка, — и позавчера тоже.
— Я имел в виду наедине.
— Вы же знаете, что это невозможно!
— Но почему? Ведь есть же места, где нам ничто не может помешать встретиться. Вы могли бы сказать мачехе, что идете в библиотеку или в Британский музей. Придумайте какой-нибудь предлог, чтобы не вызвать у нее подозрений.
— Но зачем?
Татика проговорила это ледяным голосом, и гвардеец озадаченно посмотрел на нее, прежде чем ответить:
— Вы же сами знаете, зачем. Я же уже тысячу раз говорил вам, что люблю вас.
— А я тысячу раз отвечала вам, что не желаю этого слушать, — сказала Татика. — И повторю это еще раз!
— А если я попрошу вашей руки у вашего отца?
— Уверена, что он вас выгонит. Пожалуйста, запомните раз и навсегда: у меня нет желания выходить за вас… или за кого-то еще.
— Но что во мне не так? Почему вы не любите меня? Во мне же нет ничего отталкивающего.
— Сожалею, капитан Уизерингем, — твердо проговорила Татика, — но мы не будем обсуждать эту тему.
— Что же мне делать? — в отчаянии воскликнул молодой человек.
— Не имею ни малейшего представления.
В этот момент музыка смолкла, и Татика вернулась к мачехе. Капитан Уизерингем последовал за ней и, пока оркестр не заиграл новую мелодию, топтался рядом с дамами, изредка делая вежливые замечания.
Татика оглядела украшенный цветами зал, белые с золотом колонны, затем перевела взгляд на королевский подиум, на бархатную скамью, предназначенную для герцогини. На галерее играл оркестр, менее важные гости толпились за натянутым по периметру зала красным шнуром. В коридорах и на лестницах стояли гвардейцы в парадной форме. За порядком в залах следили придворные, носившие титул конюшего.
«Великолепная обстановка для романтических отношений», — сказала себе девушка, хотя отлично знала, что на этом балу ничего романтического с ней не произойдет.
Еще один кавалер — Татика знала его не так хорошо, как капитана Уизерингема, — пригласил ее на танец и тут же принялся заигрывать с ней. Татика воспринимала подобные авансы как неизбежное зло и отреагировала на них с тем же холодным безразличием, что и на мольбы гвардейца.
