Валерий Гусев.
Оперативный рейд.
Повесть
АЭРОДРОМ «ВНУКОВО». 1941 ГОД, НОЯБРЬ
По-зимнему камуфлированная «эмка», миновав тройку настороженно застывших курносых истребителей, неуклюжий транспорт, круглобокий бензозаправщик и двукрылую «Чайку», на которой оружейники, дуя на застуженные пальцы, меняли пулеметы на пушки, остановилась возле «По-2», сиротливо подрагивающего на ветру. Возле него ходил техник и озабоченно постукивал гаечным ключом то по стойке шасси, то себя по сапогу с меховым отворотом.
Пилот уже сидел в кабине — в крохотной открытой ячейке, отгороженной от тугого встречного потока лишь тонким прозрачным козырьком. Для штурмана или пассажира — такая же сиротская ячейка с ручным пулеметом.
Из «эмки» вышел автоматчик, открыл и придержал заднюю дверцу. Молодой паренек, с пистолетом на боку и с плотной кожаной сумкой через плечо, по фамилии Тишкин, летел на фронт уже в пятый раз. Два из них — в тыл противника, в расположение партизанской бригады.
Техник снял с плоскости и помог ему надеть парашютный ранец, подогнал ремни. Пилот, перегнувшись через борт, протянул летный шлем и летные очки.
Над кромкой леса нехотя показался край солнца, кроваво осветил заснеженные вершинки елей. В расчалках плоскостей тоненько звенел ветер.
— От винта!
Техник крутанул винт. Раз, другой. Двигатель чихнул, с трудом просыпаясь на утреннем морозе. Схватился. Сперва нехотя, а затем все шустрее закрутил лакированную двухлопастную деревяшку винта; она превратилась в сплошной сверкающий круг. Потянула самолет к взлетке, набрала обороты и подняла его в воздух. Со стороны — будто чуть пробежав, он, сопротивляясь встречной легкой поземке, упруго подпрыгнул, завис в воздухе, задрав нос и стрекоча затихающее, сделав вираж, взял курс на запад.
Ушла на очередное задание воздушная единица «Летной группы» фельдъегерской службы…
Фельдъегерская «Летная группа» была сформирована уже на восьмой день Великой Отечественной. Входила в состав московской эскадрильи особого назначения. В первое время матчасть ее составляли старенькие, тихоходные и практически невооруженные самолеты.
Но что делать? Война требовала. Связь на войне, известное дело, не менее важна, чем боеприпасы. А уж фельдсвязь — главное звено в управлении войсками. Она давала возможность высшему командованию оперативно обмениваться секретной информацией со штабами фронтов и армией, партизанскими соединениями, учитывать эту информацию при разработке планов крупных боевых операций, при решении стратегических задач.
«Летную группу» подготовили за несколько дней. Ее сотрудники ускоренно прошли спецобучение: стрельбу изо всех видов легкого оружия, тренировочные прыжки с парашютом, основы штурманского дела, ориентирование и главное, пожалуй, — изучение служебных инструкций. Основное содержание которых было простым: доверенная фельдъегерю оперативная информация ни при каких обстоятельствах не должна попасть в руки противника.
И кажется, за всю войну таких случаев не было. Традиции от Теодора Нетте были сильны, а в годы войны еще более окрепли.
Каждый фельдъегерь, забираясь в кабинку биплана, не знал, вернется он обратно или нет. Он знал только то, что уж «туда» долететь обязан… И они летали. На неспешных беззащитных самолетах. Иной раз не зная, что их ждет при посадке. Обстановка на фронтах менялась порой быстро, неожиданно. Летит секретный приказ Ставки в штаб дивизии, а здесь уже дислоцированы тыловые подразделения. Или — много хуже — вражеские войска. А то и так бывает: встретили самолет на лесной поляне не радостные бородатые партизаны, а вооруженный до зубов отряд эсэсовцев… Пилот погиб, фельдъегерь ранен, окружен. Слабеющими пальцами он не свои раны бинтует — он прибинтовывает гранату к сумке с документами и кладет ее под себя. Потому что в этих бумагах — судьбы, а то и жизни сотен тысяч людей…
Да и в небе — опасности со всех сторон. Противовоздушная оборона — зенитки, пулеметы; немецкие истребители. Которым в удовольствие безнаказанно завалить двукрылую стрекозу — одно развлечение.
Однако летали. И самую слабость бипланов пилоты взяли на вооружение, их недостатки сделали достоинствами.
Конечно, когда тихоходный самолет медленно плывет в вышине, он становится крайне удобной мишенью для зенитчиков. Но если он идет бреющим полетом — а такие самолеты буквально стригли поверхность земли, — он практически неуязвим. Рукой достать можно, а в прицел поймать не успеешь. Почти бесшумно появился, мелькнул над головой и исчез вдали.
Подобный маневр пилоты применяли и при нападении вражеских истребителей.
В этом полете, из-за особой важности документов, «По-2» с фельдъегерем Тишкиным сопровождал наш «ишачок». Он барражировал на высоте в полтора километра, осматривал горизонт и был готов кинуться на выручку.
Ему пришлось это сделать. Сверху на биплан свалились два «мессера». Пилот нырнул к земле и помчался над лесом так низко, что срывал винтом снег с верхушек деревьев. Истребитель отважно бросился на одного из немцев, завязал с ним бой. Второй «мессер» снизился настолько, насколько решился, и атаковал «По-2». Тот заметался, пропуская справа-слева цветные трассы пулеметных очередей. Прижался еще ниже, порой чуть ли не задевая концами плоскостей макушки елей.
«Мессер» сделал второй заход, с ревом промчался над бипланом. И снова пилот сумел увести машину от пулеметного огня. Она, казалось, уже не летит, а бежит заснеженной просекой, едва не цепляя шасси пеньков и валежника. Третий заход, очередь из двух пулеметов.
— Держись! — услышал Тишкин в шлемофоне голос пилота. — Падаем!
Он сделал вираж и направил самолет на крохотное озерцо, мелькнувшее впереди.
Тишкин выпустил последнюю бесполезную очередь и изо всех сил уперся руками и ногами в переборку.
Самолет коснулся земли, подпрыгнул, словно его подбросило, немного пробежал, обо что-то ударился, скапотировал и загорелся.
Чуть подальше упал и увлекшийся погоней «мессер», срубив правой плоскостью верхушку ели…
МОСКВА, МУР
С 20-го октября в Москве и прилегающих к ней районах введено осадное положение.
7 ноября с парада на Красной площади ушел на фронт и истребительный полк НКВД. Истребителям была поставлена задача действовать в ближайшем тылу врага, уничтожать живую силу противника, выводить из строя боевую технику, нарушать коммуникации, управление войсками, собирать разведданные.
Внутри полка была сформирована спецгруппа, основу которой составили сотрудники МУРа. Они прошли ускоренные курсы спецподготовки. Как сказал один из оперативных работников, «Маленько переучиваться пришлось. Мы-то научены ножи выбивать, а теперь учимся ножами убивать». Изучение трофейного оружия, подрывного дела, методов конспирации и разведки, лыжные тренировки.
Командование группой поручили старшему оперуполномоченному капитану Сосновскому. 9-го ноября группа совершила свой первый рейд. Доставили рацию в партизанский отряд, разгромили гарнизоны в двух населенных пунктах, пустили под откос состав с живой силой и техникой, казнили предателя — начальника полиции, нарушили телеграфно-телефонную связь на участке в десять километров, взяли и доставили двух «языков», причем один из них в чине гауптмана. Группа, получив хорошую «обкатку», без потерь вернулась в точку базирования.
В конце ноября командира группы вызвали в Особый отдел штаба фронта.
— Вы, капитан, догадываетесь, что обстановка очень скоро резко изменится.
— Так точно. — Сосновский чуть заметно улыбнулся. О готовящемся контрнаступлении наших войск не догадывался только самый глупый.
— Вы понимаете также, какое значение в этих условиях приобретает закрытость информации. В связи с этим есть одно осложнение. Вот в этом районе, — полковник показал место на карте, — был сбит наш самолет, на борту которого находился фельдъегерь с очень серьезными документами Ставки. Пилот погиб, фельдъегеря Тишкина выбросило из самолета, он замаскировал багаж и вышел к партизанам. По данным разведки, отправился в Энск, где имеется наша явка, с целью связаться с Центром по радио. Однако — нелепая случайность. В Михалево — это вот здесь — попал в банальную облаву и сейчас содержится вместе с другими гражданскими лицами в местной тюрьме. Ваша задача: освободить Тишкина, изъять документы и вместе с ним доставить в наш тыл. Задача ясна?
— Так точно.
— Гарнизон в Михалеве небольшой, — вставил свое слово молчавший до поры майор. — Тюрьма — одно название, бывшее здание районной милиции.
Предупреждая вопрос Сосновского, начальник отдела пояснил:
— Другой возможности у нас нет. Сутки на подготовку. Мои люди вам помогут.
