Вероника Ягушинская
Мэрилин
3836 год. Склад-приют при магазине «Звезды прошлых тысячелетий».
Когда лет триста назад клонирование людей было признано законным, оно не сразу стало нормой жизни. Споры относительно этичности искусственного производства людей продолжались еще лет десять, но постепенно сдались даже самые ярые противники новой технологии, задавленные гнетом общественного мнения. Теперь родители могли снова вырастить своего погибшего сына, муж заказывал умершую от болезни жену, получая в результате ее более молодую копию, а некоторые клонировали даже самих себя. Генная инженерия, получив зеленый свет, резко скакнула вперед, открытия и новые достижения посыпались, как из рога изобилия. Появилась возможность влиять на геном, убирая поврежденные в связи с плохой наследственностью участки, и даже можно было при производстве заказать отличный от оригинала цвет глаз или волос у его копии.
Единственное, чего пока еще не удалось добиться — это производства полноценного взрослого тела. Все полученные экземпляры оказывались либо умственно неполноценны, либо развивались до нормальной личности лишь спустя десять лет. Вследствие данного факта максимальным биологическим возрастом для производства клона стал возраст восьми-десяти лет.
Лет пятьдесят все шло хорошо, пока не было замечено, что все клоны поголовно обладали заметно меньшей эмоциональностью. Они вели себя точно так же, как и оригинал, повторяя характер и даже некоторые приобретенные повадки, но все больше напоминали роботов, исполняющих прописанную программу. В итоге после длительного наблюдения наличие души у клонов было поставлено под сомнение.
Споры велись не один год, ведь признание клонов бездушными означало прекрасный повод приравнять их к андроидам — биомеханизмам, и, как следствие, государство получало возможность использовать их в качестве бесплатной рабочей силы на абсолютно любых объектах. Против активно выступали владельцы клонов, но, когда на одной чаше весов находится многомиллиардная прибыль, а на другой чьи-то клонированные родственники, логично предположить, чем окончились споры. Сто лет назад нас приравняли к бездушным машинам, тем самым лишив абсолютно всех прав, включая даже право на жизнь…
— Мэрилин!
Я вздрогнула и быстро убрала книжку под подушку, иначе отберут, ибо нельзя. В комнату, которую я делила еще с пятью девочками, вошла наша смотрящая, молодая, высокая, худая, русоволосая и совсем не симпатичная женщина.
— На ужин, Мэрилин, — поджав тонкие губы, зло процедила она.
Я знаю, она просто нам завидует, ведь мы тут все очень красивые, а она нет. Правда, мы и одинаковые, зато красивые. Вот в нашей комнате живут голубоглазые блондинки Мэрилин, в соседней жгучие брюнетки Анджелины, но по мне они какие-то странные, а на другом этаже комната красавчиков Элвисов или блондинов Брэдов, а еще там есть Пирсы — вот это парни! Хотя мне больше всех Элвисы нравятся, поют красиво.
Наше крыло относится к далекому двадцатому веку, которому, кстати, скоро отдадут и корпус тридцать шестого. Сейчас опять мода пошла на позапрошлое тысячелетие, клонов десятками заказывают.
— Почему за тобой всегда приходится следить? — зашипела смотрящая и отвесила мне больной подзатыльник, когда я проходила мимо.
Злая она, потому что завидует. Мы красивые, а она нет. Зато она настоящая и свободная. Хоть и не понимает своего счастья.
На ужин давали все ту же питательную смесь № 14, которую я люто ненавидела с самого момента производства. Эта серая жижа вызывала во мне не просто отвращение, пару раз меня из-за нее даже тошнило. Смотрящая тогда еще пыталась меня списать, как брак, но скрининг не показал никаких отклонений. А после ужина нас опять отвели на пропись.
Холодное металлическое кресло неприятно холодило кожу через тонкое платьице, но никого из лаборантов не заботило, что мне холодно, да и не только мне, а всем. Клоны не болеют, это всем известно. На голову нахлобучили металлический обруч, больно сдавив виски, на волосы прицепили противные мокрые электроды. Ненавижу эти процедуры! После них голову мыть приходится каждый день. Зажужжал компьютер, подключенный к моему аппарату, я закрыла глаза и постаралась расслабиться. Сложно это сделать, когда голова раскалывается от боли, а перед глазами мелькают какие-то картинки. Хорошо еще пропись перед сном делается, чтобы во сне мозг уложил полученную извне информацию.
Положенный час длился, казалось, все три, но все когда-нибудь заканчивается.
— Свободны, — скомандовал лаборант, а смотрящая повела нас по комнатам.
Здорово! Теперь у меня будет целых восемь часов, чтобы почитать интересную книжку. Она старинная, про приключения. Мне ее третий Элвис с восемнадцатого бокса подарил, а ему ее передал какой-то Тутанхамон с другого крыла. Хоть и считается, что мы бездушны, и читать нам не обязательно, но некоторым это очень нравится.
Эх, опять не высплюсь завтра. Хотя утром у нас медитация, вот там и отдохну перед танцами.
Когда девочки улеглись, и свет погас, я достала из-под матраца фонарик, из-под подушки книжку и на шесть часов выпала из реальности. В нашей комнате читать только я любила.
На завтрак была смесь № 3. Эта была чуть-чуть повкуснее, хотя бы сладкая. А потом мы прошли в зал для медитаций. Зачем оно нам надо, никто не знал, но нашего мнения никогда не спрашивали. Информацию о наших правах, точнее их отсутствии в нас прописывали даже раньше, чем речевую функцию.
Сидим на полу, скрестив медленно затекающие ноги и поем «Оммммммммм», а в голове крутится прописанный вчера мотивчик. Главное, вслух его не пропеть, а то опять стукнут, смотрящая у нас злая, я уже говорила.
Тук-тук-тук.
— Можно, Инга Силантьевна?
В открывшемся дверном проеме появилась голова Саши, нашего менеджера.
— Да, Александр, что вы хотели?
Злая грымза расплылась в улыбке. В Сашу она была тайно влюблена. Впрочем, как и большая часть смотрящих. Саша был очень красивый, смуглый, светловолосый, но при этом настоящий. Мы с ним дружили. Периодически он вызывал всех клонов на беседы, но со мной он всегда говорил дольше всех, интересовался моим мнением и даже угощал конфетами. Мне он очень нравился, а иногда я даже понимала, что, наверное, влюблена в него.
— Мне нужна Мэрилин, — ответил молодой человек. — Пятая из седьмого бокса.
Сердце гулко стукнуло в груди. Это же я. Но глаза не открыла и продолжила тянуть «Омммммммм». Без разрешения смотрящей ничего нельзя делать.
— По какому поводу? — любезным тоном осведомилась женщина.
— По поводу продажи, конечно, — широко улыбнулся Саша.
Сердце пропустило удар, а потом сорвалось вскачь, но «Оммммммммммммм».
— Ей же шесть, формирование личности не завершено, — удивилась Инга.
— У покупателя есть свое оборудование, к тому же ему нужны некоторые специфические качества, — пояснил менеджер.
— Берите, —
