Боги, пиво и дурак. Том 6
Глава 1
Каждый по-своему с ума сходит
Как мы въезжали в столицу, я не запомнил. Красочно описанная Лёхой система кордонов и пропуск в защищенное от порталов сердце королевства прошли мимо меня.
Потому что я был не в том состоянии, чтобы как-то вообще реагировать на внешние раздражители.
Сначала все шло, как надо. Или, по крайней мере, предсказуемо. Азра ни в какую не соглашался принять нового члена в состав нашей школы, Лидия с Киром одновременно впали в транс, чтобы переубедить его от лица Оракула, девушки-трактирщицы одна за другой хлопнулись в обморок — в общем, ничего особенного.
Потом мы вызвали Диса, и все вместе двинулись прочь из Шутихи. Я не стал садиться на своего многострадального Буцефала, а шел рядом, перекладывая в голове жгучие мысли о мести, фигурках, продолжении рода беспощадного Сета и освобождении девчонок-кентавров, чья судьба меня очень беспокоила. Ясное дело, я не мог просто отпереть дверь их загона — мол, бегите, куда хотите. Быть наполовину лошадью — это совсем не то же самое, что спрятать кошачий хвост под юбкой. Такое не спрячешь. Значит, их право на свободу нужно заполучить официально. Как это сделать, я пока не представлял.
Последнее, что осталось в моей памяти от всего путешествия — это торжественная процессия, встретившаяся нам на пути. Седобородые жрецы в белых одеяниях, юные девы в светло-зеленых платьях с венками из розовых цветов на головах. И массивные золоченые носилки, на которых восседал кто-то явно не от мира сего.
Дальше в глазах у меня потемнело, дыхание перехватило — и я на глазах охнувших прохожих выстелился на мостовой.
Так что в Солнечногорск меня привез на своей спине Та’ки. По крайней мере, так мне сказал Графыч, когда я очухался в своей постели уже в столице.
Небольшую уютную комнату тускло освещала пузатая масляная лампа, занавески плавно вздыхали от свежего воздуха из раскрытого окна. С улицы одуряюще сладко пахло цветущими липами, сиренью и еще чем-то пряным и горьким, будто на дворе стоял сумасшедший май.
А Эрик, сидя на стуле возле моей кровати, приглушенным монотонным голосом рассказывал мне, как сказку, что нас встречали с цветами и гирляндами, а какая-то дама, приняв меня за перебравшего пьяницу, со смехом назвала нас с Та’ки «живым символом своей школы».
— И что? Это тоже было смешно? — с трудом ворочая пересохшим языком во рту, проговорил я. — Как фигурки?
Графыч с укором покосился на меня.
— Не дави на больное.
— Где мы вообще? — спросил я, пытаясь получше осмотреть свое новое обиталище.
— В гостевом доме возле ристалища.
— Пахнет, как… В парфюмерной лавке.
— Это да, — со вздохом сказал Графыч. Он протянул руку к изголовью моей кровати и с хрустом отломил… маленькую веточку с белым бутоном. — Видишь, что творится?..
У меня округлились глаза.
— Это что?.. Откуда?
— От тебя. Теперь у нас у всех в комнатах из деревянной мебели вырастают цветущие побеги, скамейки пускают корни, а на гребнях каждый день отрастают листочки. А уж какие чудеса творятся с деревьями вокруг нашего гостевого дома, я уже молчу.
— Да ладно, — обреченно выдохнул я.
— Это ты еще не видел, какая катастрофа на улице творится. За те четыре дня, пока ты валялся в бреду, яблоня под твоим окном успела дважды отцвести и один раз отплодоносить! Азра смеется, что, если ты выйдешь на ристалище, зрители ничего не увидят и им останется только чирикать, потому что через пять минут все ограждения и скамейки превратятся в весенний сад.
— Твою ж мать, — пробормотал я, приподнимаясь на постели. — Кого же это мы встретили по пути, что меня так накрыло?
— Богиню Деметру.
— О как, — выдохнул я. — Ну, если подумать, это не самый худший вариант, какой только мог бы быть. А то мог бы фонить вокруг себя не цветочками, а каким-нибудь говном…
— Так-то оно так, но потом мы встретили богиню Кардею, — осторожно заметил Эрик.
Я нахмурился.
— Это еще кто такая?
— Богиня замков и запоров. Так что теперь у нас самопроизвольно открываются и закрываются все двери.
— Ну, это вроде не такая большая проблема.
— Скажи это Тени, который вчера просидел полдня в нужнике, — с укором проговорил Графыч.
Я запротестовал.
— Ну, это уже не моя вина. Дверь мог и выломать, на худой конец.
— Выломать, да? — с сомнением в голосе сказал Эрик. — Образец художественного искусства прошлого века, с золоченым кантом. В комнате королевского гостевого домика. Ну, то есть я ничуть не сомневаюсь, что лично ты ни на секунду бы не усомнился, но Тень — парень скромный, и ничего ломать не стал. А еще у Майки в комнате двери даже со связанными ручками регулярно распахиваются, разрывая веревку, стоит ей только раздеться.
Я тихо рассмеялся.
— Да уж, печаль и неудобства. Но вы же понимаете, что я не специально? Да?..
И, столкнувшись с непроницаемым взглядом Графыча, с надеждой повторил:
— Да? Понимаете ведь?..
— Ну, мы-то, в принципе, да. Но у Майи имеются некоторые сомнения. А еще у парней имеются к тебе некоторые претензии — после того, как Лилит рассказал, что с тобой такие неконтролируемые энергетические всплески уже случались.
Закрыв глаза, я тихо выругался.
— Вот это она зря…
— Пожалуй, здесь я готов с тобой согласиться, — отозвался Графыч. — Но все так переполошились из-за твоего состояния и происходящего вокруг, что ей пришлось кое-что объяснить.
Я вздохнул.
— Слушай, где-то в моих вещах должны лежать папиросы. Можешь дать? Что-то очень курить захотелось.
— Да, сейчас… — Эрик потянулся к моей тумбочке, аккуратно подвинул стоявшего сверху на белом платочке дремлющего Лёху и открыл дверцу. — Ну, зато эта информация помогла Азре заполнить на тебя «карточку бойца» для жеребьевки, где требовалось указать тип энергии.
Он взял с нижней полки портсигар и коробку со спичками. И подал их мне.
— И что он написал? «Сукин сын без стыда и совести»? — спросил я упавшим голосом, вытаскивая себе папиросу.
Графыч улыбнулся.
— Он обозначил тебя как «истинного грифа», и в графе «тип энергии» написал — «возможны вариации». Должен сказать, это произвело фурор.
Я закурил.
— Ну вот. Янус намеревался скрывать мою необычность до последнего, а тут — на тебе! Сдал с потрохами…
Графыч развел руками.
— Видишь ли, цветущую яблоню просто так не скроешь. А теперь любую ересь, какая только может с тобой случится, будет списана на твою «неизученную уникальность». Правда, после турнира тебе придется бежать из
