Андрей Малютин
Путь оракула
От автора
Идея написать эту книгу возникла после прочтения произведений «От кого мы произошли» Эрнста Мулдашева, «Семь великих тайн космоса» Николая Рериха, книги «Атлантида, история исчезнувшей цивилизации» Льюиса Спенса, материалов энциклопедии «Геология» издательства «Аванта+», книги «Русская Атлантида» Оксаны Гофман, цикла книг из серии «хронико-эзотерический анализ развития современной цивилизации» Георгия Сидорова, а также статьи: «Ко граду взыскуему» писателя Бориса Ряховского, напечатанной в газете «Ступени оракула», и проч.
Выдержка из статьи Бориса Ряховского использована в тексте и выделена: <…>
Пролог
Книга посвящается моему старшему сыну Олегу Малютину.
Мы люди и вся планета,Где в жизнь мы пришли и исчезнем.И Солнечная система,Где кружится наша планета,Орбитою солнце окутав.Вселенная, где Путь МлечныйС малюсенькой точкой солнца, —Все в космосе бесконечном,Как пульс на запястье нашем,То стукнет, то исчезает,Но кровью сосуд наполнен.
Глава 1. Блокнот
Дневник. Это все, что у меня осталось от отца. И с него все началось. С того момента как он попал в мои руки, жизнь моя перевернулась вверх дном. Потрепанный дневник, исписанный ровным почерком. Отец вел его в экспедиции по Уралу в 1988 году, когда был студентом Московского геологоразведочного института. Весной 2037 года мне прислала его по почте жена учителя моего отца – старушка Киреева Анна Ивановна. В кратком сопроводительном письме она написала, что после смерти старого геолога она разбиралась в его бумагах и наткнулась на этот дневник. Дальше она извинялась за то, что не передала этот дневник мне раньше. «Твой отец, писала она, по возвращении из экспедиции по Уралу в 1988 году, отдал этот дневник моему покойному мужу – Игорю Петровичу, он был в той экспедиции начальником геологической партии. Мой муж тогда рассказал мне о странной просьбе твоего отца. Он попросил о том, что, если с ним что-нибудь случится, передать этот дневник тебе, как это не покажется странным, ведь тебя еще тогда не было на свете. Просил спрятать его и не читать. Муж говорил, что у твоего отца был какой-то растерянный вид, когда он говорил все это. А через двадцать лет твои отец и мать погибли, царствие им небесное, тебе тогда было всего десять лет. Мы решили подождать, пока ты чуть повзрослеешь, а потом забыли про дневник, прости стариков».
Моего отца звали Андрей Зимнин. Действительно, в 2008 году, когда мне было десять лет, я со своими родителями попал в ужасную автокатастрофу. Мой отец сидел за рулем нашей старенькой «Лады» и не смог уйти от лобового столкновения с грузовиком на узкой дороге. Нашу машину перемололо, словно жерновами. В живых чудом остался только я один. Около трех месяцев после этого кошмара я находился в коме, балансируя между жизнью и смертью. С того времени как я очнулся, я ничего не помнил: ни кто я такой, ни кто мои родители, ни где я жил, и именно с того времени мне стали каждую ночь сниться сны, но я никогда не помнил их, проснувшись. По утрам у меня всегда было гнетущее чувство того, что я увидел и забыл что-то очень важное. У меня началась депрессия, и я замкнулся в себе. Моя приемная мать, медицинская сестра, ухаживавшая за мной, пока я был без сознания, и не давшая отдать меня в детский дом, официально оформила опекунство, так как близких родственников, желавших забрать меня к себе, у меня не оказалось, а она была бездетна. Жила она одна, в маленькой двухкомнатной квартирке на Сретенке. Именно она рассказала мне в день моего совершеннолетия о том, кто я, что случилось с моей настоящей семьей и со мной. Вот так бывает в жизни. В один день можно лишиться всего, что у тебя есть: и родителей, и памяти о них и о себе самом.
В первые годы после выписки из больницы моя приемная мать затаскала меня по врачам, психологам, экстрасенсам, бабкам-ведуньям и тому подобное, но ни один из них так и не смог дать объяснения моему странному недугу. В Институте головного мозга после длительного обследования установили, что мой сон состоит сплошь из фазы быстрого, поверхностного сна, сопровождающегося у человека яркими сновидениями, а фаза так называемого глубокого сна отсутствует. Именно в эту фазу человеческий организм отдыхает и набирается сил на предстоящий день. Но физически я не страдал и усталости не чувствовал. Это очень удивляло ученых мужей. Попытка узнать суть моих снов под воздействием гипноза не увенчалась успехом. Наконец, поняв, что помочь мне никто не может, моя приемная мать отказалась от дальнейшего обследования. Со временем я научился с помощью аутотренинга кое-как бороться с утренним психологическим дискомфортом. Но появилось другое. Я стал бояться засыпать. И эту проблему я вскоре сумел решить, приучив свой организм спать по четыре, пять часов в сутки. Как выяснилось, мне вполне хватало этого времени, чтобы отдохнуть и днем не засыпать на ходу. Я усиленно занялся спортом, восточными единоборствами. К этим видам борьбы у меня оказались неплохие способности. Тренировался по три, четыре часа в день, доводя свой организм до грани физического истощения. Физическая усталость и долгое, до рассвета чтение книг делали свое дело. За чтением я и засыпал незаметно для себя, как говорится, «без задних ног», без сновидений. Так я и рос, тренируя свое тело и развивая свой разум с помощью чтения.
Да, я ведь так и не представился. Зовут меня Эрл Зимнин. Для русского довольно странное имя. Я где-то читал, что Эрл – это англосаксонский титул, использовавшийся в Англии после XI века вместо континентального «граф». Был принесен в Англию викингами при завоевании восточного побережья. Правда, графов в моей родословной не было, тем более подданных или живших в Англии. Но такое имя мой отец выбрал неспроста. Прочтя дневник, я понял это. Мне сорок лет. По профессии я геолог, как и мой покойный отец, хотя до последнего времени все больше занимался антропологией и археологией, которые стали моим хобби. Многие люди, слыша слово «геолог», представляют себе бородатого мужика с обветренным лицом и киркой за спиной, сидящего возле костра где-нибудь в тайге, среди таких же бородачей, как и он. При этом один из них играет на гитаре, остальные ковыряются ножами в банках с тушенкой и запивают ее горячим чаем из котелка, а то и чем-нибудь покрепче, отмахиваясь от назойливой мошкары. Нет, я не такой. Бороды у меня нет. Я крепкого телосложения мужчина, с внешностью… Но об этом не мне судить. Женщины, честно говоря, вокруг меня штабелями не укладываются, а грубый рубец поперек моего носа, заработанный в автокатастрофе 30 лет назад, к симпатии женщин, как мне кажется, не очень-то располагает. Правда, я был женат, но это грустная история. Но я отвлекся. Этого, пожалуй, хватит для поверхностного знакомства с моей персоной.
Продолжу дальше: получив дневник, я перелистал его. Страницы были чуть пожелтевшими от времени. Я перечитал его от корки до корки. Вот что в нем было написано.
12 августа. 1988 год. Мы сплавляемся по течению Печоры. До Троицко-Печорска несколько десятков километров. Наш проводник Иван – типичный представитель народности Коми, мужик лет пятидесяти, с обветренным, загоревшим лицом, невысокого роста. За все наше путешествие вверх по реке, к ее истоку и обратно он практически не проронил ни слова на русском. Эдакий молчун с раскосыми глазами. Правда, он иногда бубнит что-то себе под нос на непонятном для нас местном наречии. Я попытался как-то разговорить его, но он только смотрел на меня умными глазами, улыбался и кивал головой в такт каждому моему слову. На русском языке он с акцентом говорит только несколько слов: да, нет, водка, дай, давай, это, зачем, на, туда, хорошо, спасибо, и еще пару словечек из ненормативной русской народной лексики. Но этого ему хватает, если он пытается спросить или попросить что-то. Сегодня мы решили причалить к берегу, чтобы набрать грибов, которых в этих краях больше чем предостаточно, и сварить на костре грибной суп. Честно говоря, несколько надоело болтаться на плоту посреди реки и есть тушенку с сухарями. Захотелось ступить на твердый берег.
– Иван, – обратился я к нашему раскосому гиду, – поворачивай к берегу, причаль где-нибудь, где посуше.
– Корошо урус, – кратко, как всегда, ответил он.
Иван издалека приметил место, где лес на несколько метров отступал от кромки воды, и точно, несмотря на течение, причалил плот к берегу. Мы спрыгнули в воду и помогли Ивану затащить плот на песок. Игорь Петрович и Степан, мои старшие коллеги и теперь уже друзья, взяв по топору, чтобы нарубить сушняка и маленький рюкзак под грибы, направились к начинающемуся поодаль лесу, а мы с Иваном стали переносить с плота на берег наши пожитки, необходимые для приготовления пищи.
– Через часик вернемся, – крикнул нам Степан, уже скрывшись между деревьями. – Ждите с полным рюкзаком грибов, – донеслось до нас еле слышно.
