Джонатан Страуд
Амулет Самарканда
Джине
Часть первая
Бартимеус
1
С каждой секундой становилось всё холоднее. Шторы заледенели, а вокруг люстры образовалась толстая корка льда. Нити накаливания в лампочках съежились и потускнели, а огоньки свечей, торчащих отовсюду, словно поганки, затрепетали и погасли. В комнате потемнело; её заполнило жёлтое, удушливое серное облако, в нем клубились и корчились расплывчатые чёрные тени. Откуда-то издалека донесся многоголосый крик. Что-то с силой надавило на дверь, выходящую на лестничную площадку. Дверь прогнулась внутрь; дерево застонало. По половицам протопали невидимые ноги, а невидимые рты зашептали всякие гадости из-под стола и из-за кровати.
Серное облако сгустилось и превратилось в столб дыма. Толстый столб постоянно выбрасывал тонкие щупальца. Они лизали воздух, словно языки, и тут же отдергивались. Столб завис в центре пентакля, вспенился и устремился вверх, будто дым над извергающимся вулканом. На едва уловимое мгновение всё замерло. Затем среди дыма возникли два жёлтых, широко распахнутых глаза.
Ну захотелось мне припугнуть новичка!
В чем я и преуспел.
Во втором пентакле, расположенном в метре от главного, стоял темноволосый парнишка. Его пентакль был меньше и заполнен иными рунами, чем мой. Мальчишка был бледен как смерть, дрожал как осиновый лист и стучал зубами. Со лба его срывались капли пота, на лету превращались в льдинки и со звоном, словно градины, падали на пол.
Я, конечно, постарался на славу, но толку-то с этого! В смысле — ему же лет двенадцать! Глаза как блюдца, щёки впалые. Пугать до полусмерти тощего пацана — тоже мне удовольствие![1]
Потому я просто парил в воздухе и ждал. Авось ему потребуется не так много времени, чтобы дойти до освобождающего заклятия. А покамест я, чтобы поразвлечься, окружил его пентакль синим пламенем. Огненные языки делали вид, будто пытаются прорваться внутрь и схватить мальчишку. Естественно, исключительно зрелищности ради. Я уже всё проверил и убедился, что печать наложена совершенно правильно. Нигде ни единой ошибки. Увы.
Во всяком случае, похоже было, будто сорванец собирается с духом, чтобы заговорить. Мне так показалось по его дрожащим губам — вроде бы дрожали они не только от страха. Я убрал огонь и заменил его отвратительной вонью. Мальчишка заговорил. На редкость писклявым голосом.
— Я велю, чтобы ты… ты… — Ну, давай же!
— …чтобы ты назвал своё имя!
Да, обычно молодежь именно с этого и начинает. Полная бессмыслица. Он и так уже знает моё имя и знает, что я знаю, что он знает. А иначе как бы он меня вызвал? Для вызова демона необходимы правильные слова, правильные действия и — самое главное — правильное имя. Это вам не такси вызывать — надо чётко знать, кто тебе нужен, иначе ничего не получится.
Я выбрал низкий, звучный, бархатистый голос — такой, который исходит отовсюду и в то же время ниоткуда, и от звуков которого у многих с непривычки волосы встают дыбом.
— БАРТИМЕУС!
Пацаненок, заслышав это имя, судорожно сглотнул. Ага, уже неплохо. Значит, не дурак — знает, кто я и что я. И знает мою репутацию.
Он помедлил мгновение, чтобы справиться с накопившейся во рту слюной, потом снова заговорил:
— Я вновь велю тебе ответить: ты — тот самый Бартимеус, которого в давние времена вызвали, чтобы отстроить заново стены Праги?
Нет, парень просто мастер попусту время тратить. Естественно, тогда, в Праге, был я. Кто ж ещё? Я чуток подбавил мощности. Лёд на лампочках пошёл трещинами, словно жженый сахар.
Оконное стекло за грязными занавесками замерцало и загудело. Мальчишка покачнулся.
— Я — Бартимеус! Я — Сакар аль-Джинни, Н'горсо Могучий, Серебряный Пернатый Змей! Я восстановил стены Урука, Карнака и Праги. Я беседовал с Соломоном. Я мчался по прерии с предками бизонов. Я хранил Старое Зимбабве, пока стены не рухнули и шакалы не пожрали его народ. Я — Бартимеус! Я не признаю никаких господ. И потому я, в свой черед, требую ответа от тебя, мальчишка. Кто ты такой, чтобы вызывать меня?
Впечатляет, а? И к тому же всё, от начала до конца, чистая правда, что придает словам ещё больше силы. И вовсе я не хвастался попусту. Просто надеялся, что парнишка с перепугу назовет своё имя — и тогда пусть он только повернётся ко мне спиной, я уж что-нибудь придумаю![2]
Увы, номер не сработал.
— Я — твой господин, силою уз круга, граней пентакля и цепью рун! Ты будешь повиноваться моей воле!
Выслушивать этот старый вызов от худосочного подростка с его смехотворным писклявым голосом было особенно оскорбительно. Мне захотелось высказать всё, что я о нём думаю, но я поборол искушение и нараспев затянул традиционный ответ. Чем быстрее всё это закончится, тем лучше для меня.
— Какова твоя воля?
Честно признаться, к тому времени мальчишка уже успел меня удивить. Большинство начинающих волшебников сперва присматриваются, а потом уже задают вопросы. Они глазеют на витрины, прицениваются к потенциальному могуществу, но подойти и взять, что хочется, — духу у них не хватает. И вообще нечасто бывает, чтобы такой сопляк набрался наглости вызвать существо вроде меня.
Мальчишка кашлянул, прочищая горло. Его звёздный час настал. Он много лет грезил об этом, ворочаясь в постели перед сном — вместо того чтобы мечтать о гоночных автомобилях или девчонках. Я мрачно ожидал, когда же он изложит свою жалкую просьбу. Ну, и что это будет? Обычно они просят заставить воспарить какую-нибудь вещицу или переместить её из одного угла комнаты в другой. Возможно, он захочет, чтобы я сотворил иллюзию. Неплохая возможность позабавиться. Всегда существует способ истолковать подобную просьбу превратно и вывести просителя из душевного равновесия[3].
— Я велю тебе похитить Амулет Самарканда из дома Саймона Лавлейса и завтра на рассвете, когда я снова тебя вызову, отдать Амулет мне.
— Чего?!
— Я велю тебе похитить…
— Спасибо, я не глухой.
Я вовсе не собирался хамить. Как-то само вырвалось. Я даже замогильный тон позабыл поддерживать.
— Тогда ступай!
— Эй, подожди минутку!
Меня слегка замутило, как всегда бывает, когда тебя отсылают. Гнусное ощущение — как будто кто-то пытается изнутри тебя просморкать дорогу на волю. Если у тебя хватает наглости задержаться, заклинателю приходится приказывать трижды, прежде чем он сможет от тебя отделаться. Правда, обычно мы не особенно упрямимся. Но на этот раз я не сдвинулся с места — два горящих глаза посреди бурлящих клубов дыма.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
