Алексей Ковригин
Выбор. Долгие каникулы в Одессе
Пролог
Не важно, сколько планов мы наметили, мы никогда не знаем, как наш день закончится, какие трудности ждут нас впереди.
Мередит Грей (Анатомия страсти)
– Ах, Одесса, жемчужина у моря! – Припев незатейливой песенки чуть слышно сам собой слетает с моих губ. В отличном настроении я возвращаюсь к себе на съёмную квартиру. Вечереет. Очередной августовский день подходит к своему завершению, а вместе с ним завершаются и мои нечаянные «каникулы» в Одессе. Надо сказать, что мне давно уже хотелось побывать в этом изумительном городе. Ещё в раннем детстве, начитавшись романтических морских романов, я мечтал о море, парусах, пиратах и фрегатах.
И эта мечта у меня почему-то всегда была связана именно с Одессой, а не с каким либо другим городом. Когда я стал постарше, то перестал мечтать «о фрегатах и пиратах», но мечта о парусах и море осталась. Этот город манил меня по-прежнему. Искупаться на пляже Ланжерона, побродить по загадочной Молдаванке, краем глаза глянуть на знаменитую Потёмкинскую лестницу, побывать на легендарном Привозе и поговорить там с торговками «за рибу»… Хотя да, «переговорщик» в то время из меня был бы ещё тот…
Учился я в обычной средней школе, Мне исполнилось одиннадцать лет, когда я перешёл в пятый класс и начал изучать иностранный язык. В школе преподавали два языка; немецкий и французский. Я выбрал немецкий. Мне, как «будущему капитану» нужен был ещё и английский. Почесав затылок, я уговорил родителей купить мне самоучитель английского языка, наивно решив освоить его самостоятельно.
Учебник мне купили, но взамен я пообещал учить немецкий «на совесть». Не говоря уж об алгебре и геометрии «совершенно обязательных для капитана дальнего плавания». Да и остальные школьные предметы вдруг оказались столь же необходимы «будущему морскому волку». Впрочем, учёба в школе меня не сильно-то и напрягала. Как ни странно, но мне хватало времени и на школьные уроки и на обычные мальчишеские забавы.
Семья наша была дружная и «музыкальная». Мы жили в небольшой однокомнатной квартире но, несмотря на это, к родителям частенько приходили гости и тогда отец доставал аккордеон, мама брала в руки гитару и они красиво играли и задушевно пели дуэтом. Чуть позже, годам к пятнадцати я тоже хорошо освоил игру на гитаре и научился прилично играть на аккордеоне. И мы устраивали импровизированные «концерты» как для гостей, так и просто для себя.
Летом отцу от завода «дали» квартиру в заводской новостройке, а это был уже другой район города. И там была новая школа, в которой кроме немецкого языка, был вожделенный английский. Учителя немного посомневались, посовещались, но всё же таки разрешили мне изучать два языка одновременно. И я их не подвёл. И «немка», и «англичанин», с удовольствием поставили мне заслуженные пятёрки в аттестате за десятый класс. Только меня это уже не радовало.
Мои мечты о море разбились вдребезги, растаяв как морской мираж на допризывной медкомиссии. Дальтонизм, диагноз поставивший крест на моих мечтах о капитанской фуражке или штурманских нашивках. После медкомиссии в военкомате мне предложили пойти на подготовительные курсы радистов-телеграфистов в ДОСААФ, слух-то у меня был «музыкальный». Мне было без разницы, я согласился. Мечта рухнула, жизнь закончена. Так мне тогда казалось.
Мореходка «накрылась медным тазом», будущее «было туманным», а меня уже ждала «непобедимая и легендарная», так как я напрочь отверг поступление в институт. Во всяком случае, до дембеля. Поступать абы куда мне совершенно не хотелось, как и пойти служить в армию после института, что мне тоже было как-то «не комильфо». «Косить» от армии в те времена было ещё непринято, мне нужна была пауза чтоб «подумать о будущем», вот я и пошёл «думать» в армию.
Мне повезло, поехал служить в Германию и попал в 33 истребительный авиаполк. Естественно не лётчиком, а связистом. Ну, что тут можно сказать? Тот, кто служил «срочную» тот и сам всё знает, кто не служил, тот «службы» никогда не поймёт, сколько ему об этом не рассказывай. Неожиданно пригодилось моё хорошее знание немецкого языка. Каким-то хитрым армейским вывертом я, вместо того чтоб два года «стучать на ключе» или таскать на плечах тяжеленный «гроб с музыкой и антенной», через полгода службы был переведён писарем в финансовую часть.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Видимо где-то проскочила информация о моём каллиграфическом почерке, и это оказалось более востребованным, чем мои умения радиста. А мой свободный «немецкий разговорный» вообще превратил мою службу в синекуру. Я частенько стал сопровождать офицеров части и их жён при выезде в Виттшток, старинный немецкий городок рядом с которым и базировался наш полк. Да и при посещении военного городка «немецкими товарищами» я не раз привлекался в качестве нештатного переводчика.
На дембель вернулся сержантом и, к удивлению родителей, сходу поступил в ОмГУ на экономический факультет. Факультет только образовался, школьные знания ещё не выветрились, да и преимущество «дембеля» перед «школотой» сказалось. В универе я познакомился, а затем, несмотря на разницу в возрасте сдружился с Борей Розенцвейгом. Боря-то поступал сразу после школы, ещё пацан почти, а я уже вроде как бы «пороху понюхал». Но учёба, а главное наше отношение к ней нас сблизило.
Оба упорно грызли «гранит науки» и учились не ради галочки. Мы с Борей в университете составляли довольно колоритную парочку. Я высокий, стильно одетый, короткостриженый и весь из себя такой вальяжный. И круглый как колобок, но подвижный как ртуть, всегда подчёркнуто небрежно одетый и вечно лохматый Борис. Времени на праздное веселье у нас практически не было. Но от лёгких интрижек и флирта с сокурсницами мы естественно никогда не отказывались.
Общественными нагрузками в ущерб учёбе мы не увлекались, а шумными и пьяными компания манкировали, хотя пару раз случалось, что и мы с Борей отжигали не по-детски. Но как-то без грозных последствий со стороны деканата. Видимо кто-то на небесах нас сильно оберегал.
После учёбы наши пути разошлись. Я поддался на уговоры декана и остался в аспирантуре «постигать экономическую науку», о чём впоследствии ни разу не пожалел. А Боря, отчаянно отбиваясь от аспирантуры, «рвался в поле». Тем более что «тропинки» в нужном направлении и необходимые связи у него уже были «натоптаны» и подготовлены многочисленной роднёй.
Боря уехал в Киев, где его ждало то самое «недовспаханное поле» советской торговли. И вот в 2006 году в Испании наши дорожки неожиданно вновь пересеклись на одном из курортов «Страны Басков». Встретились, обрадовались, «от души» вспомнили молодые годы, обменялись контактами и с тех пор изредка перезваниваемся, а иногда и пересекаемся на различных экономических форумах и «около экономических» тусовках.
Вот Боря-то меня и пригласил на свой шестидесятилетний юбилей в Киев, где он проживает почти что сорок лет без малого. Домосед, однако. Это я – «перекати-поле». Сороковник встречал во Владике, полтинник в Иркутске, а два года назад, на очередной мой юбилей Боря прилетал уже в Омск. Заодно и «малую родину» проведал, и в «Альма-матер» заглянул. Говорил, что давно уж хотел, но то повода не было, то времени. Занятой человек. Хотя… это мне он «Боря», а другим так и вовсе Борух Натанович, совладелец солидной фирмы по торговле недвижимостью на «Ридной Украине» и далеко за её пределами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Вот я и решил последовать его примеру. На юбилее друга побывать и наконец-то посетить «город мечты». Боря, узнав о моём желании, загорелся идеей устроить мне «шикарное путешествие» по Одессе. С немалым трудом я отбился от его напора, справедливо рассудив, что это будет моветон, исполнить «хрупкую мечту детства» с помощью роскошного турне. Единственно на что я согласился, так это на съём для меня скромного жилья на три дня, но «с удобствами не во дворе» и желательно, что б квартира была на Молдаванке.
