Отставник
ПРОЛОГ
О нас никто не знает. Нас просто нет.
Мы — не имеющие ни имени,
Ни прошлого. Есть только настоящее.
Но горе тому, кто нарушит Приказ.
Взяв объект в коробочку, пятеро воинов шли по длинному коридору. Предосторожность себя оправдывала. Сопровождаемый — один из бойцов подразделения, о котором ходили легенды. Это не просто солдаты, а машины для убийства. Их использовали только в экстремальных условиях и для выполнения, казалось, невыполнимых задач. Каждый боец спецподразделения прошёл специальную подготовку. Это звучит сухо, но в отобранных и обученных с раннего детства детях, довели до невероятных показателей выносливость, ловкость, скорость, а главное — научили анализировать обстановку. Если сформулировать одной фразой, то их учили любыми способами выполнить поставленную задачу.
Их мало. Менее сотни. Но они — элита элит гвардии Горгогоханской Империи. И сейчас одного из представителей славной гвардии вели не на допрос, а на суд. Его ожидал военный трибунал.
Дверная заслонка медленно поползла вверх и впустила конвой внутрь тускло освещённого зала. Посередине невысокий постамент, куда на жёсткое кресло усадили объект сопровождения. Освещение медленно стало нарастать и когда достигло своего максимума, громогласный доносящийся отовсюду голос, провозгласил:
— Встать! Суд идёт!
Из противоположного дверного проёма вышли пятеро облачённых в бесформенные балахоны. Они расселись за массивным столом и голос вновь провозгласил:
— Охрана свободна! Заседание пройдёт по специальной процедуре. Без присутствия посторонних.
— Ваша Честь и Совесть, подсудимый опасен и… — возразил старший конвоя, но его оборвали на полуслове.
— Исполнять, тегеме́н [1]!
Мгновение колебаний. Понизить капитана до сержанта! Но командир конвойной группы стерпел. Не в его праве перечить Военному трибуналу.
— Командир Глен, — когда в зале кроме состава Военного трибунала и одиноко стоявшего в центре зала никого не осталось, заговорил один из судей. — Вас обвиняют в неисполнении приказа, нарушении воинской дисциплины и оскорблении старшего по званию. Что скажите в своё оправдание?
— Не виновен, — поднимая голову, впервые за долгие годы услышав своё, данное при рождении имя, произнёс одиноко стоявший посреди зала. Находясь под действием психотропных средств, он оставался в сознании и адекватно воспринимал обстановку. Окутывающие его силовые поля не давали, как и подобает солдату выпрямить спину, встречая смерть, но его волю не сломали, и он упорно сквозь зубы тихо повторил:
— Не виновен.
Он — один из последних хосков состоящих на службе Горгогоханской Империи, родившийся не путём генетического отбора, а в обычной семье на блуждающей в пространстве Космоса планете где-то недалеко от центра Галактики Скорпион под местным наименованием Эната, что означает: «Цветущий дом». Но семейное счастье длилось недолго. По величайшему указанию Императора детей, родившихся в тот злосчастный год, забрали на попечение Империи. И после многократных проверок предрасположенности, определили их судьбу. Кому-то выпало стать служащим Империи, кому-то заниматься торговлей, кто-то стал дипломатом. Но примерно половина из того отбора стала военными. Но на этом тщательный отсев не закончился. Десятилетия жёстких, граничащих с жестокостью тренировок отобрали из нескольких десятков тысяч кандидатов всего сотню. Но это уже были не те юнцы, а воины с невероятными психофизическими показателями, а добавить превосходную подготовку…
Годы шли. Одна война сменялась другой. Конфликты вспыхивали то на одном, то на другом из трёх континентов Энаты, а потом пришли Анторсы и система подготовки полностью поменялась. Вместо жёсткого отбора среди хосков — рождённых естественным путём, стали преобладать генетически усовершенствованные бойцы — миоры. Они были быстрее, сильнее, выносливее, но присутствовал один недостаток — они не ценили жизнь. Ни свою, ни чужую. В первый год участия миор в боях командование ужаснулось числом невосполнимых потерь. Но делать было нечего. Анторсы — свалившиеся с небес чужаки, быстро восполняли свои ряды и времени на подготовку хосков у Величайшей Империи Энаты, объединившей всех живущих на планете, не осталось.
Десятилетие идёт война и только сейчас наметился перелом, когда коренные жители планеты стали понемногу, медленно, но верно брать верх над свалившимися с небес чужаками…
— Бывший капитан Глен. Ваша вина доказана, не стоит отпираться. Имеется запись переговоров, слепок психоматрицы, согласно которой вы…
— Не ви-но-вен, — вновь прошептал подсудимый и его упорство оказало воздействие на Трибунал. Судьи переглянулись.
— Коллеги. Вероятно, неверно рассчитана доза подавителя, — высказал предположение один из судей.
— Не исключено, — согласился второй.
— Тем лучше, коллеги, — вступил в разговор третий, — временем мы не ограничены, предлагаю воспроизвести обвиняемому имеющиеся записи мыслеобразов. Так сказать, чтобы он вновь пережил то, что натворил. А мы с вами проследим его реакцию. Голосуем.
— За!
— За!
— Единогласно, — подвёл итог Председатель. — Включаем записи в хронологическом порядке?
— Да, но давайте не с финального эпизода, а за месяц до события, выборочно, но, чтобы и у обвиняемого, и у нас была возможность постепенно окунуться в круговорот событий.
— Согласен.
— Согласен, — прозвучали ответы судей, и Председатель отдал команду на воспроизведение данных из материалов дела. Демонстрация производилась не на материальном носителе: проекторе или экране, а напрямую транслировалась в мозг каждому из участников заседания, формируя образы, давая испытать то, что чувствовал, думал обвиняемый в конкретный момент времени.
Через мгновение обвиняемый дёрнулся и повис, окутанный блокирующими полями. Ему предстояло вновь, но со стороны пережить последние месяцы жизни…
— С возвращением, капитан! — приветствовал дежурный офицер вошедшего в бункер Глена.
— У себя?
— Да, но пока занят. Через пару минут освободится. Если не желаете ожидать, оставьте мыслеобраз, я передам.
— Нет, я подожду, — ответил Глен. Этому новомодному изобретению — слепку мыслеобраза он не доверял. Привык работать по старинке. Предпочитал докладывать начальству лично, видя глаза собеседника, чувствуя его реакцию на информацию, а не просто передав мысле-инфопакет через помощника. Может за это его и недолюбливали, но что поделать. Их — хосков осталось всего девять и командовал ими капитан Глен.
— Входите капитан, — отрапортовал помощник, открывая дверь, — вас ожидают.
— Генерал… — начал доклад офицер, но его жестом остановили.
— Проходи. Знаешь, наверно, что видимся в последний раз? — задумчиво произнёс генерал, — меняют меня, переводят на другой фронт.
Под непосредственным командованием генерала Триска, Глен служил более трёх циклов и привык к его своеобразному ведению дел. Генерал не любил долгих рассуждений, всегда ставил чёткий, но короткий приказ. Не всегда он считался выполнимым, но такова служба. Главное, чтобы жертвы оправдывали результат. Не каждому солдату дано понять конечную цель стратегического плана, когда гибель целого подразделения в дальнейшем повлияет на исход войны. Но что нравилось Глену в генерале, тот всегда прислушивался к подчинённым.
— Известно, кто вас заменит? — осведомился Глен. Рапорт об очередной успешно проведённой операции подождёт. Тем более, с большой долей вероятности генерал в курсе событий и не настаивает на докладе, а от того, кто заменит опытного командира зависят жизни. И не только девятерых бойцов сверхсекретного подразделения о существовании которого знают два десятка высших офицеров, но и остальных, кто защищает свою Родину.
— Предполагаю, — произнёс генерал, жестом указывая на свободное место. Глен уселся. — И кандидатура меня не радует. Слышал про операцию близ Санипалы?
— Контрудар, что провалился? — вспомнил Глен крохи информации полугодовой давности о неудачной попытке окружения крупной группировки сил врага. В тот раз, напоровшись на встречный удар, едва удалось избежать разгрома и отвести завязшие в наступлении армии.
— Скорее не контрудар, а бойня. Там столько солдат полегло, что официальные сводки потерь видели единицы.
Глен попытался выудить из памяти, что ему известно о той операции, но так и не смог. Можно конечно сослаться, что это не его зона ответственности, другой фронт, но главные события войны он помнил отчётливо, а вот о контрударе полугодовой давности Северо-Восточного фронта в памяти остались только сухие данные, что такая операция имела место быть. И никаких подробностей, никаких важных с точки зрения получения опыта данных память не зафиксировала.
— И один из тех, кто планировал эту… этот позор в скором времени займёт моё место, — продолжал Трикс.
За годы службы под началом генерала, капитан Глен впервые видел его в таком подавленном состоянии духа. Бравый, местами жёсткий, но справедливый командир сейчас сидел, ссутулившись в своём генеральском кресле, а желваки его ходили. Он нервничал.
— Ладно… — встрепенулся генерал, приводя нервы в порядок. —
