Лариса Турлакова
Точка отчаяния
Он ждал. Не выдержав, задремал в командном кресле. Ему даже приснился краткий беспокойный сон — незнакомый мужчина в старомодной одежде что-то кричал, размахивая руками. Но слов не было слышно. Казалось, между ним и незнакомцем стояла преграда — тончайшая, как плёнка мыльного пузыря и, вместе с тем, — непроницаемая. Но даже без слов он понимал, что ему хотят сказать что-то важное.
Вскинувшись, он метнулся к иллюминатору: ничего не изменилось. Над Землёй по-прежнему парил огромный корабль, за ним гуськом выстраивались десяток поменьше. Они неторопливо разворачивались в дугу. Солнце, показавшееся с восточной стороны, осветило Землю, которая показалась ему маленькой и беззащитной под облыми чёрными монолитами.
Он вздрогнул, когда интерком объявил:
— Полная боевая готовность, командор.
Нервы ни к чёрту. Он ждал этих слов, но всё равно они прозвучали неожиданно.
— Вы успели расшифровать криптограммы?
— Командор… — Смит помедлил. — Мы не можем рисковать. Вы сами видели…
Да, он видел. Криптограммы появились сразу же после открытия портала, напоминающего чёрную дыру. Они напоминали древние наскальные рисунки: человек — правда, с четырьмя руками — держащий в руках палку или копьё, был зачёркнут. На маленьких человечках была нарисована паутина, а рядом с ними — сидящий на коленях. Посыл, казалось, был ясен. Не применять оружие, сдаться. И отдать детей. Эта мысль заставила человечество содрогнуться. Особенно, когда появился первый корабль. Он проходил так близко, что заслонил Луну. А потом из дыры начали выходить другие.
Решение собрать все наличные силы созрело в первые часы этих безумных суток. Космофлот, из-за создания которого было сломано столько копий, должен был выполнить свою задачу: защитить. Он вспомнил недовольных, которые кричали на улицах, что создание флота слишком дорого. Теперь эти люди молились на них. И всё же… он всегда надеялся, что первый контакт будет мирным. Особенно после того как из космоса прилетели капсулы с Вита Нова. Так назвали странные и прекрасные растения, благодаря которым сумели терраформировать Луну — первые поселенцы буквально со дня на день должны были прилететь на планету. Даже детский сад был построен…
Он всегда надеялся, что контакт будет мирным… И даже сейчас, когда осталось только дать отмашку — и флот уничтожит противника — он сомневался.
— Командор? — голос подчинённого выражал нетерпение.
— Я здесь, — отозвался он и неожиданно даже для самого себя вдруг спросил: — Мне никаких писем не приходило?
— Нет, командор. Прикажете начинать? — и тут же, без перехода, не дав промедлить, Смит закричал: — Открылась вторая дыра! Если оттуда выйдут новые корабли, мы не справимся!
Он уловил панику и понял, что больше медлить нельзя. Если хорошо обученные, привыкшие к стрессовым ситуациям военные паникуют, то что говорить об обывателях? Представив, что на Земле в это время люди впадают в истерику, мечутся в страхе и топчут друг друга, он зажмурился. Его семья, внучка в безопасном месте. Но многомиллионных городах так много других детей…
Он прочистил горло, но звук приказа всё равно вышел хриплым:
— Стрелять на поражение.
* * *
«В настоящее время абонент отключён или находится вне зоны досягаемости»…
Он уже сбился со счёту, в какой раз слушал эту галиматью. Голосовая почта не работала. Может, и к лучшему. Сорвался, наговорил бы кучу глупостей, потом звонил бы снова, просил прощения… Обязательно бы сорвался. «В настоящее время»… а, чёрт!
Виктор швырнул телефон на диван и затянулся, окидывая взглядом комнату. В настоящее время та плавала в сизом дыму, который милосердно пытался скрыть беспорядок. Аккуратист в прежней — трёхдневной давности — жизни, Виктор брезгливо поморщился, резко повернул ручку и рванул оконную раму. Октябрьский ветер ударил мокро по щеке, мужчина сделал глубокий вдох. Вечерний город казался нахохлившимся, и человеку вдруг захотелось шагнуть вниз и раствориться в туманной мороси.
Порыв ветра захлопнул раму. Он отпрянул — ему чуть не съездило по лицу; со стены сорвалась фотография, звякнуло треснувшее стекло. Жаль. Таня любила этот чёрно-белый репринт. Кошка, за шкирку несущая котёнка через дорогу. Полицейский остановил движение, люди улыбаются, сзади видны небоскрёбы. Она говорила, что снимок сделан в Нью-Йорке, в первой четверти прошлого века. Виктор заметил, что почему-то думает о жене в прошедшем времени и разозлился на самого себя. Осторожно поднял фотографию. Стекло легко заменить. Главное осталось невредимым. Может, им тоже удастся восстановить то, что так легко разбилось? Почувствовав жгучее желание делать хоть что-то — неважно — ходить, разговаривать с кем-нибудь, он вышел из квартиры.
Конечно же, он забыл зонт. Помедлив под козырьком подъезда, решил, что возвращаться не стоит. Запал пропадёт — снова будет сидеть с телефоном в руках, смолить и слушать чёртову запись: «В настоящее время»… Телефон он забыл тоже. «Может, и к лучшему, — снова подумал он. — Явиться к её матери без звонка, промокшим и озябшим. Таня всегда была жалостливой…»
Да что это с ним? Просчитывает ходы, думает о вариантах, словно не к родной жене собирается, а на деловую встречу. Прозорливость и умение видеть ситуацию со стороны нередко выручали его на работе. Но сейчас эти качества казались неуместными — мозг заменил эмоции привычной расчётливостью. Выругавшись про себя, Виктор шагнул на улицу, надеясь поймать такси.
Законы подлости работали. Улица оказалась пустынной — не было ни машин, ни людей. Лишь туман лениво рассеивал свет фонарей и неоновую вывеску Службы доставки напротив дома. «В любое время, в любую точку!» — хвасталась надпись над офисом. Виктору иногда хотелось постучаться в стеклянную дверь часа в два ночи, чтобы проверить: действительно ли в любое время? Особенно, когда он страдал от бессонницы и тихонько, чтобы не будить Татьяну, выходил на балкон покурить. Вывеска нагло светила зелёным — её хорошо было видно даже с восьмого этажа.
Он шёл, изредка оглядываясь, чтобы не пропустить такси. Но улица вымерла: слышались только его приглушённые шаги и ропот дождя. Плащ покрылся каплями, дождь проникал за шкирку и Виктору захотелось вернуться.
— Огоньку не найдётся? — женский голос был низким, с хрипотцой. Странно, он не слышал её шагов. Виктор вытащил зажигалку, торопливо чиркнул несколько раз. Огонёк высветил нижнюю часть лица под широкополой шляпой.
Полные, яркие губы, подбородок с ямочкой. Женщина улыбнулась, шепнула «спасибо» и ушла в туман. Виктор машинально сделал несколько шагов вслед незнакомке. Уж очень красиво она шла — кожаный плащ не мог скрыть покачивание бёдер и осанку. Он поймал себя на мысли, что хочет заглянуть под широкополую шляпу, увидеть её глаза. Как там перед уходом называла его жена? «Блядун сраный» был, пожалуй, самым лестным из эпитетов. Когда Таня злилась, то слетал весь лоск, который она так тщательно полировала годами. Тогда из Татьяны она превращалась в Татку — дочь шахтёра и швеи, выросшую в рабочих кварталах. Виктор передёрнул плечами — не от промозглости, а от воспоминаний, связанных со скандалом. К чёрту всё, решил он. Жену, скандалы, прокуренную — одинокую теперь — квартиру, заговорённый телефон и этот дождь. Напьюсь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
