Ричи Кристина
Паниклав
Глава 1. Чейз
Мне кажется, я всегда буду плохим ребёнком! Думаю, я всегда буду безрассудным ребёнком! Ведь вы никогда не поймёте мои странные мысли,
Странные мысли. (Tones and I — Bad Child)
В зале царит полумрак. Благодаря напольным фонарикам, я могу разглядеть лица людей, которые пришли в этот нелепый театр плохих актеров с ролями неуравновешенных. Сажусь на свободный стул и, не теряя моего драгоценного времени, перебиваю какую — то хилую, забитую девчонку.
— Здравствуйте. Меня зовут Чейз Ричардсон, мне 21 год, я из Канады. Переехали в Остин из-за слияния фирмы отца. На днях я подрался с одним из студентов университета. Я не справился с приступом гнева. Жалею, что избил его до состояния мёртвого тела. Но не жалею, что показал ему, что бывает с теми, кто связывается со мной. Всё, я понял, что был не прав, можно пойду? Не хотелось бы тратить мое, да и ваше время? — встаю и, быстро осмотрев всех по кругу, останавливаю взгляд на той же девчонке, которую перебил. Кажется, я где-то видел ее прежде.
— Здравствуйте, мистер Ричардсон. И мы рады вас приветствовать и услышать вашу версию произошедшего. Но хотелось бы, чтобы вы остались и приняли участие в нашей беседе. Мы все здесь находимся с единственной целью — решить проблемы психического здоровья, — доходчиво объясняет женщина в очках.
Она здесь главная, предводитель, врач-психотерапевт по работе с трудными подростками вроде меня.
Но мне неинтересно сидеть и слушать тухлые терзания незнакомых мне людей, падших душ. В моей комнате сейчас находятся две горячие сестрички, хотя может быть они просто подружки. Меня радует другое — они не против тройничка. Как раз то, что нужно, после таких головняков с группой психов. Да, я часто решаю дела кулаками, но это не делает меня проблемным.
Присаживаюсь на место только чтобы на меня не донесли отцу. Он итак был вне себя от злости, когда ему пришлось в очередной раз решать мои проблемы. Тому парню оплатят лечение, а его родственники уже думают, куда потратить крупный нал. Откуп — это единственное, чем мне помогает отец. Он не выясняет, что случилось и почему я так поступил. Ни воспитания, никакого участия, полный игнор — в этом весь отец.
— Итак, давайте продолжим. Джесси пыталась начать, но мистер Ричардсон не понял этого и перебил ее, — она сердится на меня, глядя поверх узких очков. Я же ничего запретного не сделал.
Все смотрят на эту странную девчонку, лицо которой мне кажется очень знакомым. Но где я мог встретить эту серость?
— Здравствуйте, я Джесси Кэмбэлл. Мне девятнадцать, я родилась и живу в Остине. Учусь в Техасском Университете на факультете изобразительных искусств. Мне очень сложно показывать свои эмоции, поэтому я стараюсь молчать и не люблю, когда кто-то незнакомый вмешивается в мою жизнь. Два дня назад случился неприятный инцидент, и мне пришлось отстаивать свои права. Парень, который решил сделать из меня игрушку для битья, заслужил то, что я сделала с ним, — девчонка замолкает и поджимает свои пухлые губы.
Она специально одевается в балахоны и закрывает лицо волосами, чтобы никто не обращал на неё внимание?
А малышка вызывает интерес. Что там скрывает эта жертва проделок золотой молодёжи. Впрочем, меня тоже можно отнести к этой категории, но я этим не кичусь, мне плевать на состояние отца и его планы на меня. Его многомилионное предприятие — его страсть, не моя проблема. Я ещё не совсем представляю, чего хочу от жизни, пока меня и так все устраивает.
— Джесси, расскажи, что именно ты сделала с этим парнем? Нам нужно знать, чтобы помочь, понять причину и следствие проблемы, — снова умные мысли нашего предводителя неуравновешенных.
— Я, я… в общем, я решила проучить его. Ему всегда все сходит с рук. Такие, как он, думают, что им все можно, что их всесильные родители решат все вопросы. Но это не так. Я испортила его машину, но не думаю, что это сильно ударило по его самолюбию. Сегодня он явился на новой машине, понимаете, о чем я? Не отрицаю свою вину и мне стыдно, но на тот момент у меня случился приступ, — девчонка-то не так проста, как кажется.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Она вытягивает руки и смотрит на свои трясущиеся пальцы, затем прикладывает руку к груди, закрывает глаза и глубоко дышит, успокаивая себя.
— Да ты дыши, дыши. Ничего особенного в твоих действиях нет. По сути, ты совершила преступление, тебя наказали и теперь ты здесь. Так что расслабься. Это самое мягкое наказание для таких, как ты, — она резко раскрывает свои глаза.
Не могу рассмотреть ее полностью, освещение слишком слабое, чтобы увидеть цвет глаз, но мне почему-то кажется, что они темно-синие. Замухрышка смотрит на меня так, что по коже бегут мурашки. Странно, ни на одну девчонку никогда не было такой реакции. Оживлялся только ниже пояса, да и то на самых лучших.
— Для таких, как я? Что ты имеешь в виду? — она говорит медленно, отчетливо произнося каждое слово, явно не желая отступать. Кидает мне вызов или это сделал я сам?
— Ты не такая, как все. Обычно вы тихие и трусливые, делаете что — то исподтишка, скорее всего у того парня была причина поставить тебя на место? — я не провоцирую, просто всякое бывает, особенно с такими тихонями.
— Повтори, если так уверен в своих словах! Ты из таких же, как и он. У вас нет смелости признаться, что вы никто без ваших богатых родителей, — она привстаёт со стула и явно хочет броситься на меня, сжимает свои маленькие кулачки.
Я больше неё раза в два и не понимаю, как она хочет выйти победителем. Девчонок я не бью, может она меня задавит своим справедливым интеллектом.
— Джесси! Чейз! Сядьте и попытайтесь успокоиться. Вот то, о чем я говорила. Нам нужно научиться справляться со своими приступами гнева или паническими атаками, фобиями, все это связано между собой и несёт урон вашему же здоровью и обществу в целом, — вещает целительница душ.
Улыбаюсь моей партнерше по реслингу и опускаюсь на стул, меня забавляет ее реакция на меня.
Девчонка старается на меня больше не смотреть, но я наблюдаю за ней. В этих мешковатых штанах и огромном свитере не видно фигуры. Тёмные волны густых волос закрывают почти все лицо. Но, если брать отдельно её губы, то они пухлые и красивой формы бантика, маленький, прямой, чуть вздёрнутый носик, красивые пальчики на тонких ручках, аккуратный светлый маникюр. Если поменять её стиль, то она окажется совсем неплоха.
Просиживаю штаны ещё час, вспоминая неугомонных сестричек, томящихся в моей кровати. Надеюсь, они дождутся меня. Хотелось бы ещё раз поиграть с ними, прежде чем мы расстанемся навсегда. Я редко повторяюсь, мне наскучило менять одноразовых девчонок, но это удобно, никто не лезет с высокими отношениями и словами о любви. Мне это не нужно.
Отец так и не полюбил никого за свою жизнь, мама не пережила его холод по отношению к ней. Даже мое рождение не разбудило в нем никаких добрых и светлых чувств. Мама умерла от рака четыре года назад, не сказав никому о болезни. О её недуге, который она держала в секрете, нам сообщили уже после её смерти. Иногда я думаю, что она просто ждала освобождения от этого бесчувственного мира. Я не показывал эмоций, но я любил маму. Я точно это знаю.
Последний человек из группы заканчивает свой грустный рассказ о страхе воды. Нас отпускают, но я решил подойти к новоявленной боевой подруге. Она вызвала реакцию непонятную мне. Хочется убедиться, что причина этого именно девчонка, а не обстоятельства моего нахождения здесь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Что тебе нужно, Чейз? Хочешь, чтобы справедливость и тебя настигла? — она отворачивается и бредет к выходу.
Я автоматически отмечаю, что она ниже меня сантиметров на тридцать, а я год назад был около 1,90. Следую за ней. На выходе из здания резко хватаю её за руку. Она начинает вырывать свою конечность в абсолютном молчании и тут я вспоминаю, где видел её.
Мы с друзьями снимаем дом недалеко от кампуса — что-то вроде убежища для нашего уединённого братства. Эта девчонка живёт в доме напротив, выходит, она наша соседка. Мы думали, она там уборщица или просто нищенка. Мой друг Рик задирал её, назвал немой, но она молча ушла в дом.
