Настасья Карпинская
Причал моей осени. Балансируя на краю
Глава 1
— Ну, сколько ещё ты собралась подобное терпеть?
— Что именно Лен?
— Скотство это его. Так нельзя жить. Ну нельзя, Лер. Ты же себя не на помойке нашла. Ты же знаешь, чем это все заканчивается.
— А что я должна сделать? К родителям идти на поклон? Мол, вы правы были, примите обратно дуру. Ты понимаешь, что это ещё хуже.
Она знала и заёбы моей матери, и молчаливую поддержку этих загонов со стороны отца, знала, сколько я схавала этого, пока с ними жила. Поэтому, стиснув зубы, промолчала и, вытащив сигарету из моей пачки, закурила.
— Переезжай ко мне, — выдохнув дым в потолок своей малометражной хрущевской кухни, выдала Ленка. Прям гений, куда деваться.
— Куда? Будем, как гастарбайтеры жить, штабелями на полу спать, — учитывая, что в этой съемной однокомнатной конуре она ютилась с тремя своими сыновьями, так бы оно и было.
— Да лучше так.
— Я выгребу Лен. Не переживай. Работу найду и с первой же зарплаты съеду. Хватит, насиделась дома.
Когда-то мой благоверный сладкими речами вынудил меня уйти с работы. Работа была непрестижная и он убедил меня, что держаться за нее нет смысла, тем более именно она, по его мнению, могла отражаться на моем здоровье и являться той самой причиной, по которой я не могла забеременеть. «Нагрузка и стресс могут сказываться очень пагубно на твоем организме» методично втирал мне муж, втирал качественно и постоянно. В общем, мозг он мне поимел знатно, настолько, что я уволилась и примерила на себя роль примерной домохозяйки как он и хотел.
— Как бы поздно не стало, — произнесла Ленка, намекая на самый плохой исход ситуации.
— У него кишка тонка, не решится.
Димка мог доводить лишь морально, бить по нервам, манипулировать, выводить на эмоции, топить в чувстве вины, которое сам же и взращивал, но физически он никогда не воздействовал, ни разу. Вот и сегодня, после очередного морально пиздеца я сдерживалась из последних сил, не давая волю слезам, дабы не показать, что его умелые манипуляции достигли цели и эффект есть. Я дождалась пока он свалит из квартиры и, прихватив бутылку шампанского, чтобы совсем не поехать кукухой пошла к Ленке, к моему оплоту спокойствия, моему спасательному кругу, за который я держалась, потому что если бы не ее присутствие в моей жизни, то, наверное, я бы давно вышла в окно или наглоталась таблеток. Держала только она, своим примером, своей стойкостью, уйдя от мужа в один день, забрав с собой трех несовершеннолетних детей и вытягивая их финансово самостоятельно, без помощи папаши. Отражая бесконечные удары от нашего eбучего общества с их бесконечным осуждением и перемыванием ее костей, проявляя железную стойкость, вкалывая на двух работах, ещё и подрабатывая, если кто из знакомых подкидывал какую-то халтуру. Она была для меня образцом несгибаемости и силы духа.
— Порой задаюсь вопросом, почему все так? Почему нам так не везет с мужиками?
— Потому что то, что нам с тобой попалось, это не мужики, это особи мужского пола, а это, как оказалось, разные понятия, жаль, сразу не рассмотрели.
— Ну, ты хоть детей нарожать не успела, а я видно совсем слепая была.
— Жалеешь?
— Лишь о выборе, о том, что раньше не прозрела, а о детях ни разу не пожалела. Это единственное за что я ему благодарна.
Ленка была права, дети — это единственное, что получалось у мудака Зорина хорошо, если не считать рукоприкладство в отношении своей жены. То тоже было идеальное, филигранное, продуманное и жесткое. Ели бы она в процессе одного такого перфоманса не уeбалась головой об угол кухонного шкафа оцарапав лицо, то хер бы кто увидел, что у них что-то не в порядке. Да, Ленка была зашорена, ибо такие твари, как ее Зорин и мой мудак Данилов знают, как качественно промывать мозг. Только он не учел одного, есть вещи посильнее инстинкта самосохранения, который, как оказалось, можно обойти, последней каплей было, когда эта тварь замахнулась, ударив пятилетнего ребенка, их среднего сына Мирона так, что тот впечатался в стену. Это была точка. Точка отсчета для нее как для матери. Шоры слетели и она, поднявшись с холодного пола кухни, растирая слезы вперемешку с кровью по своему лицу, уeбала этой твари табуретом, хлипкая конструкция из эконом-мебели рассыпалась на части, Зорин осел, выключившись, и она, подняв всех детей с кроватей, собрав вещи, что могли вместиться в найденные сумки, выбежала из квартиры в никуда, в ночь, с пятью тысячами рублей в кармане, даже не представляя куда может пойти. Это был ее ад, из которого она вырвалась. Это была ее боль, ибо подобные шоры сдираются только с кровью и кожей, по-другому никак. И плевать она хотела на тех, кто за ее спиной говорит, что она сука, что оставила детей без отца, что хоть какой-то мужик это лучше, чем совсем без мужика. Плевала она на это с высокой колокольни, потому что теперь знает точно, что за красивой картинкой счастливой семейной жизни может скрываться настоящий ад. И теперь, вкалывая как загнанная лошадь, она счастлива, потому что больше не боится прихода мужа с работы, потому что больше не испытывает страха, возвращаясь домой. Три года прошло с того момента, а Ленка так и не завела новые отношения, осознано сторонилась мужиков, выбирая таким образом себя, свое спокойствие, детей и жизнь. И я ее понимаю.
— Приходит к детям? — спросила, уже зная заранее ответ. Она затянулась сигаретой, скривившись и выпустив дым, покачав отрицательно головой, затушила окурок в пепельнице. — Может и к лучшему.
— Для меня уж точно. — Произнесла, допивая шампанское. — Останешься хоть сегодня?
— Нет.
— Звони сразу, если вдруг… — она не договорила, но мы обе поняли, о чем были эти слова и что за ними стояло. Знали, поэтому и в глазах понимание и обещание подставить плечо в случае необходимости.
Глава 2
— Дар, там Оксана начала принимать заявки на бронь столиков к
