Валерия Горбачева
Медвежий камень
Весна – как молодость, всегда одинаковая: яркая, зеленая, буйная, залитая легкими, ничего не значащими слезами дождя и ослепленная искрящимся молодым солнцем.
А осень всегда разная и у каждого своя. Кто-то не хочет признавать наступающее увядание – и стоит как будто молодой и зеленый, и пусть зелень уже не та – покрытая пылью прожитых дней, прошитая серыми прожилками безумных гроз и изматывающих ветров, но все равно это зеленый цвет.
Другие в отчаянии злятся на наступающие холода и буреют, осыпаясь невыразительными коричневыми листьями. Кто-то, бросая вызов неумолимой природе, неожиданно ярко, вызывающе алеет, лишь бы остаться ярким пятном вопреки всему. А кто-то спокойно ловит последние лучи солнца, собирая и накапливая их в золоте своих листьев, создавая даже в пасмурный день ощущение мягкого теплого свечения.
Но всех укроет зима…
Раскоп начался неудачно. С трупа. Причем не археологического, а настоящего.
– Свежак, – зло сощурив глаза, сказал Мишель.
Вообще-то Мишеля зовут Иван Семенов, но он совсем не похож на Ивана: стройность, переходящая в худобу, стильная французская небритость, такие же стильные очки и неизменный берет – ни дать ни взять французский художник-импрессионист, ну какой он Иван? Язык не поворачивается назвать его Ваней. Выручило отчество – Михайлович, и уже давно он для всех Мишель. Но он не художник, а профессиональный археолог, кстати, в отличие от нас, прикомандированных. Мы, музейные сотрудники, только на период археологического сезона становимся археологами, а точнее даже сказать – лаборантами на археологическом раскопе. Выполняем обязанности начальников участков, чертежников, камеральщиков: под руководством начальника раскопа записываем, чертим, считаем находки, руководим рабочими-землекопами, а когда раскоп заканчивается, возвращаемся к своим обязанностям в музее. А профессиональные археологи – начальники раскопов после завершения сезона все эти материалы обрабатывают, анализируют, систематизируют, пишут отчет в Москву, чтобы к началу следующего сезона можно было снова копать.
– Почему «свежак»? – хмуро удивился молодой мужчина, предъявивший удостоверение капитана милиции. Он стоял рядом, засунув руки в карманы и постукивая ногой о землю. – Ему уже месяца три, не меньше…
– Если бы столетия три хотя бы, – Мишель усмехнулся, – а еще лучше бы тысячелетия…
– А, в этом смысле, – покладисто согласился капитан, – да, это не ваш клиент…
– А ваш, – подхватил Мишель.
– Да, скорее всего, и не наш, – капитан пренебрежительно махнул рукой куда-то в сторону, – скорее всего, бомжи своего безвременно ушедшего сотоварища прикопали. Тоже ведь люди…
– Угу, – неопределенно согласился Мишель, – молодцы, поверх земли не оставили…
Они довольно лениво и спокойно перебрасывались фразами, как будто ничего не произошло. Конечно, для капитана милиции это обычная работа, а Мишель просто зашел нас проведать – его раскоп совсем в другом районе и идет уже полным ходом, наш же только начался, вернее – должен был начаться: балласт начали снимать. Балласт – слой отложений современного мусора толщиной около одного метра – снимается экскаватором, археологи при этом только присутствуют – контролируют, чтобы глубже нужной отметки не копали.
Вот мы с Мариной и стояли на краю участка – контролировали, когда экскаватор, пройдя уже несколько метров, зацепил какую-то длинную корягу, потянул, рыхлая земля как-то очень легко осыпалась в уже вырытую яму, и в осыпи явно выступили ноги… Марина закричала, чтобы экскаватор остановился, но экскаваторщик и сам уже все увидел.
Я сидела на бревнах на краю наполовину вырытой ямы и думала свою грустную думу. Марина, как начальник раскопа, объяснялась с милицией, рядом стоял начальник стройки и пытался дозвониться по мобильному до хозяина. Хозяин, Станислав Владимирович Дрозденко, известный в городе предприниматель, строил на берегу реки целый жилой квартал. А город наш древний, в нем копать землю просто так нельзя, обязательно нужно предварительное археологическое исследование провести. Когда в прошлом году началось строительство в этом районе, Станислав Владимирович, помнится, очень удивился, узнав, что ему придется еще оплачивать и археологические раскопы под строительство своих домов. Удивился, но спорить особенно не стал, поскольку выбился в известные бизнесмены не из бандитов, хотя, по некоторым источникам, дела кой-какие он с ними вел и имя соответствующее имел – Стас Командир, но это, говорили, просто по необходимости: время у нас такое. А вообще-то он из бывших военных еще советского образца. И образование у него приличное, и жена не куколка-пустышка, а первая, со студенческих лет, и детей двое. В общем, не совсем обычный он у нас. Разбогател же он на каких-то махинациях с цветными металлами. Помню, однажды, прослушивая старую пластинку, я наткнулась на одну интермедию. Разговаривают два приятеля. Один говорит: «Ты почему уходишь с представления? Разве тебе не нравятся акробаты? Посмотри, какие комбинации исполняет гимнастка на проволоке!» – «Ну, разве это комбинации? – разочарованно говорит второй. – Если бы вы видели, какие комбинации на проволоке выделывал один мой приятель, – вы бы закачались!» – «Какие комбинации?» – «А такие: он взял два вагона проволоки и поставил дачу! Вот это была комбинация!» Вот и наш господин Дрозденко так же комбинировал на проволоке. Правда, там, в интермедии, продолжение было более прозаичное. Первый спрашивал: «Ну и что, стоит?» – «Нет, сидит!» – отвечал второй.
Наш оказался посмышленее, или времена изменились, но он вполне процветал. И теперь вот строительством занялся. Для себя и своей семьи, конечно. В прошлом году я здесь не работала, раскоп этот начался позднее других, и я уже работала на другом. Марина тогда, конечно, расстроилась – мы привыкли с ней работать, десятый сезон все-таки, но делать нечего, начатый участок не бросишь, и я лишь иногда заглядывала к ним, просто полюбопытствовать – что нашли и какой век копают, как обычно любят спрашивать прохожие. Сейчас на месте того, прошлогоднего раскопа уже стоит дом, в котором идут отделочные работы.
В этом году я пообещала Марине, что приду к ней точно, и пришлось отказаться от других предложений. Мишель до сих пор дуется. А здесь и в этом году раскоп начинается поздно: конец августа – время, когда приличные люди раскоп уже заканчивают, но у Стаса Командира опять что-то не заладилось с согласованием, и поэтому все задержалось. И целое лето никакой работы до настоящего момента. Вчера, наконец, Марина позвала меня на объект, понаблюдать за началом раскопа. Вот и понаблюдали… Я вздохнула. Что ж не везет-то так? Я ждала этого сезона с каким-то особенным чувством. Археологический сезон вообще штука приятная. Во-первых, интересно: раскоп – это всегда загадка, что-то новое в истории города, никогда не знаешь, что там, под землей, – то ли улицу древнюю откроешь, то ли двор, а может, и часть крепостной стены. Во-вторых, люди, с которыми работаешь: и сами археологи народ необычный, увлеченный, веселый, и землекопы – в основном школьники старших классов или студенты. С ними вообще не соскучишься. Так что на раскопе обычно весело, хоть и суматошно бывает. Особенно когда у тебя на участке работают сразу шесть-семь пар рабочих и каждый задает вопросы, требует внимания, а то и напортачить что-нибудь норовит. Я помню, как однажды сказала ни в коем случае не вырывать четыре маленьких столбика, которые мы еще не зачертили и глубинные отметки не взяли, а ретивые землекопы, стоило мне отойти на несколько минут на другой квадрат, тут же их радостно снесли. На мое возмущение и горестные вопли: «Я же просила не трогать!» – они смущенно меня утешали: «Да не расстраивайтесь вы так, они совсем гнилые были!» Можно подумать, что я из них дом строить собиралась. В общем, глаз да глаз за нашими рабочими. Устаешь на раскопе, конечно, сильно, но и платят хорошо. Это третья причина, почему мы ждем сезон с нетерпением. Увеличение нашей музейной зарплаты в несколько раз – это приятно, что и говорить. Но в этом году у меня была еще одна причина, по которой я ждала начала раскопов. Я меняла работу. Увольнялась из музея и переходила на работу в отдел охраны памятников. Мне предстояло расстаться со всеми, с кем приходилось встречаться каждый день, с кем каждый день пила чай, с кем решала вопросы… Мне нужно было уйти. Это нелегко, когда проработаешь на одном месте почти двадцать лет. Но уходить нужно. Работать с новым директором, назначенным полгода назад, я просто не могла. Об этом я даже думать не хотела. «Все. Ухожу! – решила я. – Просто сначала поработаю на раскопе, чтобы привыкнуть и развеяться от всяких неприятных мыслей, а после – сразу на новую работу».
