Ночной Сторож
Дело Благородного Бандита живет и побеждает
Никто не помнит, как появился в сказочном лесу Благородный Бандит. Наверное, он был там всегда, просто по давней революционной привычке жил так конспиративно, что никому в глаза не бросался. Тем не менее, Благородный Бандит пользовался уважением почти всех жителей и посетителей сказочного леса, потому что не так много бандитов можно считать хоть сколько-нибудь благородными, чтобы была уважительная причина их уважать. Его не уважали только те, кто считал, что бандит — он и есть бандит. Ну, еще те не уважали, кто считал, что нечего из себя тут благородных строить. На самом деле Благородный Бандит ничего из себя не строил, он совершенно искренне думал, что для достижения всеобщей гармонии надо сначала все экспроприировать и национализировать, а потом раздать всем поровну, и тогда сами собой наступят равенство и братство. А если кто-то до планки всеобщего равенства не дотягивал или, наоборот, заметно над ней возвышался, тогда следует прибегать к мерам, известным еще со времен Прокруста. Какой же это бандитизм? Это приверженность золотой середине. Ведь не даром же середину называют золотой. Благородный Бандит очень любил золотую середину, и очень не любил, когда ее называли стандартной, рядовой или даже серенькой. Он еще соглашался считать золотую середину средним уровнем, потому что не видел в таком определении ничего обидного. Это приверженцы всякого неравенства, как то: свободных цен, свободы слова, свободы совести и прочей либерастии вкладывали в понятие «средний уровень» уничижительный смысл. А Благородный Бандит уважал средний уровень за его доступность абсолютному большинству. Он знал, что абсолютное большинство решает абсолютно все. Конечно, роль личности в истории и все такое… Бывает, бывает. Но ведь как бывает? Вот, скажем, чтобы дебильная личность что-то решила — это в истории было. А чтобы гений что-нибудь решил — такого Благородный Бандит не помнил. Ну, и зачем в таком случае нужны эти гении? Если даже решить ничего толком не могут? Только затем, чтобы абсолютное большинство ввергать в недоумение, зависть и другие неблагородные чувства? Дебилы хотя бы тем полезны, что вызывают у абсолютного большинства жалость и сочувствие, то есть, воспитывают в абсолютном большинстве какие-никакие благородные чувства. Но золотая середина — это, без сомнения, лучше всего.
И занятие в лесу Благородный Бандит нашел себе и по нраву, и по силам, и согласно жизненным принципам — он стал оценщиком соломы. Солома — это, конечно, не ананас в шоколаде, но и не куриный помет. Солома — это та самая золотая середина, которая доступна абсолютному большинству. Вот так рассуждал Благородный Бандит, выбирая себе занятие. Время доказало, что рассуждал он совершенно правильно. Абсолютное большинство действительно мало интересовалось ананасами, некоторые представители абсолютного большинства ананасы даже и не пробовали, некоторые — даже и не видели, а были и такие, кто и слова такого не слышал. Насчет куриного помета тоже все ясно: абсолютное большинство точно знало, что это такое, и если даже кому-то куриный помет травился, то не все в этом признавались. А солома — это совсем другое дело. Это вещь приличная, более-менее чистая, но не претендующая на оригинальность или, боже упаси, на элитарность. Может, пользы от нее не особо много, но и видимого вреда тоже нет. Опять же, солома бывает очень разная, и каждый сорт соломы подходит для определенной цели. Например, в месте предполагаемого падения следует стелить один сорт соломы, крышу крыть — другим сортом соломы, а корове пожевать за неимением других занятий — это нужен совсем особый сорт соломы, помягче, без репьев и полыни, слегка подсоленный и упакованный в небольшие брикеты. Чтобы не ошибиться в выборе, абсолютному большинству просто необходим был оценщик соломы. Сам-то разве все сорта перепробуешь? Тем более — разве ж различишь? Ведь многие даже и разницы никакой не видели между соломой в стогах и соломой в брикетах, соломой прессованной и соломой недосушенной… Нет, без профессионального оценщика соломы абсолютному большинству никак не обойтись.
Благородный Бандит считался хорошим оценщиком соломы. Буквально по двум-трем соломинкам он мог рассказать о целом стоге. И всегда давал такое подробное заключение, что абсолютное большинство полностью ему доверяло и неукоснительно следовало его рекомендациям. Даже если потом кому-то не нравилось рекомендованное, так никто об этом не говорил, полагая, что это его собственный вкус подкачал, а не оценщик ошибся. Вот какой непререкаемый авторитет был у Благородного Бандита.
Со временем Благородный Бандит и сам так уверился в своей профессиональной непогрешимости, что стога соломы подробно исследовать перестал. Порой мимо стога пройдет, глянет искоса — и пишет подробное заключение: солома, мол, обыкновенная, умеренной пропыленности, пониженной влажности, повышенной ломкости, без посторонних примесей, рекомендуется любителям соломы как снотворное средство без побочных эффектов, можно ее жевать, можно просто в руках держать, можно под голову подкладывать, можно в печь кинуть, результат от способа употребления не зависит. И все в этом заключении будет правдой, все, от первого до последнего слова! Вот уже какой опыт приобрел Благородный Бандит. С другой стороны — что же в этом удивительного? Благородный Бандит ведь только солому исследовал. А солома-то, как ее ни исследуй, солома и есть. Может, один стог от другого чем-то и отличается. Вот, степенью пропыленности хотя бы. Но это специальный анализ показать может. А для абсолютного большинства разницы между стогами — абсолютно никакой. Так что Благородный Бандит имел полное право писать любое заключение о любом стоге соломы, даже и мимо не проходя, и искоса не глядя, потому что в глубине души он тоже сознавал, что, по большому счету, разницы между стогами никакой. Но он уже так привык сравнивать, анализировать, искать индивидуальные особенности, оценивать и давать рекомендации, что ни за что бы не признался вслух, что сравнивать и анализировать нечего, из индивидуальных особенностей — разве что степень пропыленности, так что оценивает он, по существу, одно и то же, одно и то же, одно и то же… К тому же, с Благородным Бандитом случилась не то профессиональная деформация, не то профессиональное заболевание, не то вообще профессиональная травма: он так долго не исследовал ничего, кроме соломы, что решил: ничего, кроме соломы, не бывает и быть не может. И однажды эта его убежденность сыграла с ним злую шутку.
В один прекрасный день гулял Благородный Бандит, по обыкновению, среди стогов соломы, обдумывал следующее подробное заключение, придумывал, на какой из стогов соломы это заключение потом повесить, присел под один стожок отдохнуть от трудов праведных, да и задремал. А мимо нелегкая несла Пересмешника. Надо сказать, что Пересмешник был птицей хоть вроде бы и не хищной, но способной на многие хулиганства и каверзы, так что те жители леса, которые из нервных и впечатлительных, старались с Пересмешником на одной ветке не встречаться. И Благородный Бандит не испытывал ни малейшего желания пообщаться с этим мелким хулиганом. Но тут вот задремал, а Пересмешника, как на грех, нелегкая зачем-то мимо несла. Причем — с букетом роз. Ну, он этот букет роз по свой хулиганской привычке и сунул под нос Благородному Бандиту, да и спрашивает человеческим голосом:
— Чем пахнет?
А Благородный Бандит спросонья и отвечает:
— Солома обыкновенная, степень пропыленности низкая, повышенная влажность, присутствуют посторонние примеси, требуются двойная очистка, просушка и брикетирование.
Пересмешник как захохочет! Пересмешник ведь, что с него взять. Тогда Благородный Бандит совсем проснулся, открыл глаза, увидел букет роз, поморщился и добавил:
— Однозначный брак, ИМХО. Цвет совершенно не стандартный. Форма совершенно не функциональная. Прямо скажем — вызывающая форма. А запах?! Запах вообще неуместный. Но это все можно было бы простить, если бы не повышенная колючесть, прямо скажем — запредельная колючесть! К употреблению не пригодно. Категорически не рекомендую.
— Вона что, — сказал Пересмешник вроде бы даже с жалостью. — А я все удивляюсь: и чего это он все про солому да про солому? Неужто правда нравится? Или, думаю, долг велит? А ты, стало быть, просто живых цветов сроду не видал. Ах, бедный ты, бедный… Ладно, не бойся, я никому не скажу. Нюхни напоследок, а то спешу я.
С этими непонятными словами он опять сунул букет под нос Благородного Бандита, и пока тот чихал от незнакомого запаха низкой степени пропыленности, Пересмешник был таков, только его и видели.
Благородный Бандит прочихался, протер глаза и осторожно огляделся: нет ли свидетелей его роковой профессиональной ошибки? Свидетелей вроде бы не было. Это отчасти успокаивало. Но ведь лес есть лес. Здесь не было ничего тайного, что не становилось бы явным. Здесь за каждым деревом кто-нибудь прятался, на каждой ветке кто-нибудь красовался, наконец, в каждом стогу соломы кто-нибудь безвылазно сидел. Могли увидеть, могли услышать… А если могли увидеть и услышать, так переврать-то тем более смогут. Абсолютное большинство, которое Благородный Бандит знал как облупленное, предпочитало перевранные до неузнаваемости слухи и сплетни, а не точную информацию.
