Лунное молоко
Научно-мистический роман
Елена Фёдорова
© Елена Фёдорова, 2017
ISBN 978-5-4485-1676-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Елена Ивановна Фёдорова – поэт, писатель, член Союза писателей России, член Интернационального союза писателей, драматургов, журналистов, член Международной гильдии писателей, Почетный работник Культуры города Лобня, автор около двухсоп песен для детей и взрослых, автор тридцати пяти книг на русском (девять из них для детей) и трёх на английском языке. Жанр произведений разнообразен: фэнтези, городской роман, романтика и приключения, мистика, романы в стихах, баллады, притчи, сказки, рассказы, новеллы, сценарии.
Финалист Литературных премий «Дама фантастики – 2017», «Писатель года – 2014», включена в список 100 лучших писателей. Номинирована на Национальные литературные Премии «Поэт и Писатель года», «Наследие», «Русь моя Родина», заняла второе место в конкурсе стихов о Великой Отечественной Войне.
Специальная премия V фестиваля русской словесности и культуры «Во славу Бориса и Глеба» и Интернационального Союза писателей «За крупный вклад в детскую литературу», диплом Всероссийской конференции по вопросам фантастики РосКон «За крупный вклад в детскую и фантастическую литературу», медали имени Мацуо Басё и Семёна Надсона, диплом Антуана Сент Экзюпери, сертификат участника Международной писательской конференции в Нью-Йорке. Стипендиат Губернатора Московской области в номинации «Выдающийся деятель искусств».
Проект песен для детей «Золотая страна» в соавторстве с композитором Вячеславом Гридуновым стал Лауреатом конкурса Губернатора Московской области «Наше Подмосковье» в номинации «Забота о детях.»
Работала стюардессой международных линий Аэрофлота, тележурналистом ТРК «Лобня»
Авторский сайт: [битая ссылка] http://efedorova.ru
Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чём говорят: «смотри, вот это новое», но это было уже в веках бывших прежде нас. Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут
после.
Книга Екклесиаста 1:9—11Альбертина
Его звали Марио. Импозантный итальянец средних лет. Знает о своей привлекательности и пользуется этим. Голос мягкий баритон. Глаза карие, умные, проницательные. Его улыбка заставляет её улыбнуться ему в ответ.
– Bongiorno, signorina! Come stai? (Здравствуйте, синьорина! Как поживаете?) – спрашивает Марио так, словно они знакомы сто лет.
– Cosi`-cosi` (так себе) – отвечает она ему, как старому знакомому.
– O-o, che peccato`! (какая жалость) – восклицает он и обрушивает на неё водопад эмоций, говорит без остановки, активно жестикулируя.
Она ничего не понимает. Догадывается, что Марио её успокаивает, объясняет, что жизнь прекрасна, и огорчаться из-за временных неурядиц не стоит. Ей льстит его внимание, но все же ей хочется понимать собеседника, а не только кивать в такт его музыкальным словам. В её глазах, по-видимому, появляется недоумение, которое останавливает словоохотливого итальянца.
– Scusami. Tu non parli Italiano? (Прости. Ты не говоришь по-итальянски?) – в голосе Марио слышится растерянность.
– Si, non parlo. (Да, я не говорю по-итальянски), – отвечает она смущенно.
– Bisogna parlare (надо говорить), – качает головой Марио. – Итальянский очень красивый язык. Не язык – музыка. Пой, и всё получится.
– Я постараюсь, – она улыбается.
Его настойчивость её забавляет. Она знает, что одного желания говорить на другом языке мало, хотя без него не обойтись. Желание побуждает к действию.
– Questo e` vero! (это – правда!) – восклицает Марио.
Он читает её мысли. Или не читает. Или он это говорит в продолжение своих мыслей, что петь легко. Легко – facile.
– Верно, верно, – смеется она. – Но давай, всё же, говорить на моем языке. На понятном мне языке.
– На понятном мне, – повторяет Марио. – Prego. Con allegria. (Пожалуйста. С радостью).
Он берет её под руку и ведёт за собой совсем не туда, куда она намеревалась идти. Она понимает это не сразу, а, поняв, смеётся. Не всё ли равно, куда идти. Она просто гуляет по узким венецианским улочкам. Она мечтала заблудиться здесь, утонуть в прошлом, стать частью этого города-государства и остаться в нём.
Колокольный звон разливается по земле светом заходящего солнца, превращается в чувства, переполняет душу и блестит слезами на её глазах. Их не видно. Они спрятаны за стеклами темных солнцезащитных очков. Спрятаны ото всех, кроме Марио.
– Я тоже плачу, когда слышу эту музыку. Всегда плачу, как и ты, – он останавливается, поворачивает её к себе, смотрит в глаза через очки. Через темные стекла видит её душу, её сердце, её желания и даже скрытые обиды.
– О, сколько в тебе всего! – восклицает он. – Сколько… Но я не знаю, как тебя зовут. Постой… Угадаю… Ты – Сирена… Магдалина… Анна… Мария… Ева… Ты – женщина, синьора, донна, мадонна… Сдаюсь. Как тебя зовут?
– Mi chiamo Albertina (меня зовут Альбертина), – говорит она с улыбкой.
– Альбертина, – повторяет он нараспев, прикрывает глаза. – Да. Это правильное имя. Твоё имя. В нём – целый мир, – открывает глаза. – Идём. Теперь я могу показать тебе нечто. Ты поймёшь… Ты не побоишься попробовать лунное молоко, нырнуть в темный омут неизвестности. Не говори ничего. Не задавай вопросов. Доверься мне. Дай руку. Холодная. Боишься?
– Нет… Хотя… нет, это не страх… волнение… Предчувствие чего-то… – говорит она.
– Предчувствие – правильное слово. Пред… у тебя хорошая интуиция, Альбертина. Я рад, что ты настоящая, живая. Ты чувствуешь, сопереживаешь, понимаешь… Мы не случайно встретились с тобой на перекрестке веков, в переулке объятий. Но все объятия мы оставим на потом… Идём…
Марио повёл её за собой по безлюдным узким улочкам, похожим на загадочный лабиринт. Альбертина подумала о том, что она никогда не сможет выбраться отсюда без посторонней помощи. Запомнить бесконечные повороты просто невозможно. Дома похожи друг на друга своей серо-чёрной обшарпанностью стен с редкими оконными проёмами, за которыми прячутся беззвучие и пустота. Входные двери такие низкие, словно здесь живут лилипуты.
– Идём быстрее, – просит Марио. – Нам нужно успеть до темноты.
Она не решается спросить, почему. Её взгляд привлекает вывеска: Calle del Perdone – улица извинений.
– Какое верное название, – думает Альбертина. – Улочка настолько узкая, что не задеть идущего навстречу, просто невозможно. А, значит, нужно извиниться.
Её размышления прерывает Марио.
– Мы пришли. Это здесь, – говорит он, приложив ладонь к стене прямо под вывеской Calle del Perdone, и происходит нечто фантастическое. Они переносятся в другую реальность, в другое время…
Глаза Альбертины не сразу привыкли к темноте, и тем удивительнее оказалось увиденное. Они с Марио попали в сталактитовую пещеру, в причудливо-бесформенное пространство земных недр. Но как эта пещера появилась посреди Венеции, посреди города, утопающего в море, сказать трудно.
– Возможно, разгадка кроется вне всяческих гипотез, вне разумных объяснений, – думает Альбертина.
– Всё, происходящее с нами, станет ещё одним феноменом, который невозможно объяснить, – говорит Марио, обняв Альбертину за плечи. Она поворачивает голову и не узнает его. Перед ней другой человек. Остался только голос и озорной блеск в глазах.
– Идём, – он улыбается и тянет её за руку. – Нерукотворный подземный храм готов открыть нам свои двери, поделиться с нами своими тайнами.
В глубине пещеры вспыхивает огонь. Негромко капает вода, отсчитывая вечность. Ничто, кроме этих звуков, не нарушает тишину.
– Мы – пленники, – думает Альбертина.
– Мы странники, – говорит Марио негромко.
– Странники, – соглашается она. – Быть странницей приятней. Главное, чтобы странствования наши не были бесцельными.
– Они – не бесцельны, – говорит Марио. – Там, в глубине пещеры, где теплиться огонек, находится то, что нам нужно.
– А, что нам нужно? – задает она вопрос.
– Тише. Здесь нельзя задавать вопросы. Нельзя, – Марио прикрывает ладонью её рот, шепчет. – Наблюдай. Наслаждайся. Молчи…
Пещера показалась Альбертине живым организмом дышащим и светящимся. Это неяркое свечение было сродни мерцанию звёзд, сиянию глаз и лунному отсвету на стекле. Но здесь, в пещере, стёкол нет, а есть стены, отполированные водой до блеска, на них и появляется лунный отсвет. Не просто отсвет, молоко, лунное молоко. Альбертина удивляется странному сравнению, пришедшему ей на ум.
