Дело лис-оборотней
My Да и Мэн Да, готовясь к аудиенции у князя, пришли к Учителю справиться о сообразном поведении.
– Вы, Учитель, – сказал My Да, – непревзойдённый знаток ритуала. Как, чтобы предстать перед князем наилучшим образом, следует дышать?
Учитель ответил:
– Так, как дышится.
My Да спросил:
– Не следует ли, чтобы казаться лучше и доказать свою почтительность, дышать чаще?
Учитель ответил:
– Этим ты докажешь только то, что ты прожорливый гордец, и князь тебя отринет.
Мэн Да спросил:
– Не следует ли, чтобы казаться лучше и доказать свою почтительность, дышать реже?
Учитель ответил:
– Этим ты докажешь только то, что ты трусливый скупец, и князь тебя отринет.
– Неужели для дыхания нет ритуала, с помощью которого можно было бы казаться лучше и наглядно выразить свою почтительность? – спросили оба.
Учитель ответил:
– Мелкий человек озабочен тем, чтобы казаться лучше, а благородный муж озабочен тем, чтобы становиться лучше. Не может быть дыхания лучшего, нежели естественное. Для дел, подобных дыханию, нет лучшего ритуала, нежели быть таким, каков ты есть на самом деле[1]
Конфуций. «Лунь юй», глава 22 «Шао мао»[2].
Пролог
От: “Samilvel Dadlib” <[email protected]>
Кому: “Багатур Лобо” <[email protected]>
Тема: Приветствия из-за океана
Время: Fri, 8 Sept 2000 22:11:06
Многоуважаемый господин Лобо, с тех пор как мы расстались с Вами, утекло уже много воды и прошло изрядное количество времени, но мы с господином князем регулярно вспоминаем о Вас, а также и о Вашем замечательном городе, Александрии Невской, где мы с восторгом побываем ещё не раз, пусть только представится случай.
Их сиятельство выражают Вам своё глубочайшее почтение и просят передать, что редкое удовольствие от общения с Вами трудно забыть. Ещё их сиятельство говорят об особом впечатлении, какое на них произвели ухоженные и благоустроенные ордусские помойки, и желают в самом ближайшем будущем построить нечто подобное в своём загородном имении и обязательно поселить рядом, в особом домике, специального смотрителя. Если опыт приживётся, их сиятельство намерены ходатайствовать о повсеместном внедрении помоек нового образца в нашей стране. Юллиус также велел кланяться. У него уже почти совсем прошли хандра и переутомление, он снова полон жизни и сил и как ни в чём не бывало принимает самое живое, даже иногда чересчур живое участие в тутошней политической борьбе, принявшей в последнее время очень острые формы.
А так всё хорошо. Надеюсь, что и у Вас, и у Вашего друга, и у Вашей милой девушки также всё складывается неплохо и даже где-то отлично. Я, например, и представить себе не могу, чтобы оно было как-то иначе, а?
Однако я хочу обеспокоить Вас маленькой чисто дружеской просьбой. В последнее время у нас прошло несколько шумных судебных процессов, связанных с применением новомодного препарата “Fox Fascinations”. Препарат этот – ордусского происхождения, патент № 7698345672-00765 принадлежит Лекарственному дому Брылястова. В кратком письме не могу сказать Вам большего, но прошу, если это возможно, навести справки о данном препарате. Интерес у меня тут скорее личный, и мне крайне неловко затруднять Вас, но я очень на Вас надеюсь, господин Лобо.
Кстати, их сиятельство днями в беседе со мной выразили надежду, что Вы и Ваш друг сумеете выбрать пяток дней, свободных от государственных дел, да и посетите нас запросто в нашем захолустье. Что Вы об этом думаете, многоуважаемый господин Лобо?
Надеюсь на Вас и на Ваш скорый ответ, искренне Ваш Сэмивэл Дэдлиб[3], инспектор.
Р. S. Днями я направил в Ваш адрес маленький ящичек сигар, которыми я имел случай Вас угостить. Кажется, они не вызвали у Вас отвращения. Не откажите принять.
WBR[4].
Багатур Лобо
Александрия Невская,
Разудалый Посёлок,
11-й день девятого месяца, первица,
вечер
Серое осеннее небо навалилось на Александрию Невскую. Недвижимая пелена туч, вязкая и равнодушная, вот уж несколько дней осыпала город мелким, холодным дождиком, а тучи всё не иссякали.
Баг подошёл к окну. Отсюда, из отделанной мрамором сухой и светлой залы при входе в станцию подземных куайчэ[5] “Три богатыря”, унылый дождь казался нелепой картинкой на экране телевизора; стоит лишь переключить канал – и дождь исчезнет, уступив место черноокой и остроумной красавице Шипигусевой[6] или очередной серии “Записок о происках духов”, фильмы столько же зрелищной, сколько и познавательной.
За спиною Бага чуть слышно, мерно и надёжно урчали самодвижущиеся лестницы.
Баг глянул на часы и перешёл в ту половину залы, где курение было невозбранно: в его распоряжении было ещё пять минут. Через пять минут большой колокол на Часовой башне отобьёт семь часов. Через пять минут придётся выходить под дождь. На половине для курящих было пустынно: двое преждерожденных с зонтиками-тростями в руках прохаживались неподалёку от лестниц, явно поджидая кого-то. Невидимый воздухосвежитель создавал мягкий, приятный ветерок.
Баг присел на мраморную лавку у окна, положил рядом длинный зонт, выудил из рукава халата пачку любимых “Чжунхуа” и щелчком выбил сигарету. Из поясного кошеля достал массивную серебряную зажигалку – памятный подарок заокеанского человекоохранителя Сэмивэла Дэдлиба, – провёл пальцем по дну, где были выдавлены буквы “Zippo”, крутанул ребристое колёсико, вызвав к жизни пламя, и прикурил.
В непосредственной близости от станции “Три богатыря” начинается обширный район, именуемый Разудалым Посёлком, – хаотическое сплетение узких улочек, что и на востоке страны, в Ханбалыке, и в Александрии, на западе, называют хутунами[7]. От станции “Три богатыря”, последней на линии, отходят три улицы: Ильи Муромца, Добрыни Никитича и Алёши Поповича. Довольно скоро, шагов[8] через четыреста, безымянные хутуны, образованные одноэтажными, лепящимися друг к другу постройками из камня, кирпича и, реже, из брёвен, растворяют эти улицы в себе, и дальше уж идёт затейливая мешанина домов и домишек, разобраться в коей под силу лишь местным жителям. С адресами здесь туго. Адресов в привычном смысле в Посёлке попросту нет. Есть имена домов, и дома те обыкновенно получают название по имени хозяев: дом Чжа-на Семиглазого, дом Исаака Петровича, дом Вани Кривого, дом того Хурулдая, что три года назад свалился с крыши… Самые сведущие в географии Посёлка – служащие здешних почтовых отделений да вэйбины[9], несущие в хутунах свою нелёгкую службу; пожалуй, только они знают здешние места как свои пять пальцев и безошибочно могут найти дорогу к нужному дому.
Дома в Посёлке возводятся в прямом соответствии с фантазиями и денежными возможностями хозяев, а поскольку в Разудалом живут люди, чьи капиталы оставляют желать лучшего, то и дома местные домами в полном смысле этого слова назвать нельзя. Скорее, это более или менее просторные строения, причём форма, размер и цвет их весьма разнообразны и нередко весьма несообразны. И всюду – заборы, непременные кирпичные заборы, хотя обитатели Посёлка отличаются нравом скорее открытым и склонны к бесшабашному веселью да разудалым массовым гуляниям по праздничным дням – от чего, собственно, и пошло название района.
Большинство здешних жителей трудятся на расположенных неподалёку фабриках или же заняты в разнообразных местных кустарных производствах. Изделия поселковых мастеров можно приобрести буквально по всей необъятной Ордуси[10], особенно славятся искусно вытканные коврики с изображениями сцен из жизни благоверного князя Александра: “Благоверный князь Александр созерцает лебедей”, “Князь Александр вступает в единоборство со свирепым тигром”, “Волки алчут вразумления у великого князя”… В Разудалом обосновались простые и бесхитростные ордусяне, не ищущие иной жизни и справедливо полагающие истинным речение из двадцать второй главы “Бесед и суждений” Конфуция, понятое ими, увы, несколько прямолинейно: “Благородный муж, напрягая все силы, идёт путём соблюдения гармонии, а благодарный народ, вторя ему, делает, как умеет, своё дело и, как умеет, радуется”.
Большинство. Но к сожалению – не все. Нити многих запутанных уголовных дел зачастую приводят именно сюда, в дальние хутуны, вотчину самых непритязательных слоёв александрийского общества. Здесь процветают полулегальные заведения, где частенько устраиваются азартные игры в мацзян или в кости – не за интерес, но на деньги; здесь есть дворы, в которых можно купить вещи, к продаже не разрешённые или даже противуправным образом отрешённые от своих законных хозяев, и именно в лабиринтах хутунов частенько пытаются скрыться от справедливого вразумления человеконарушители; здесь на каждом углу в миниатюрных лавочках и харчевнях на три столика можно разжиться бутылкой-другой самого дешёвого и самого крепкого эрготоу[11], любовно прозванного в народе “освежающим” за свою способность безотказно отшибать напрочь всякое разумение даже у видавшего виды человека.
