Джордж Алек Эффинджер
В чужом облике
Ох уж эти мне сопляки! Знаю, знаю, кого они имеют в виду, когда говорят о «старых динозаврах». Что ж, посмотрим, сумеют ли они продержаться сорок лет, как сумел кое-кто из нас, динозавров. (Хотя, если вдуматься, вряд ли нам удастся это проверить, черт побери!) Прочитав мой рассказ, Дженет пробуравила меня взглядом и спросила: «Интересно, чем до нашего знакомства ты занимался на этих ваших встречах научных фантастов?» По-моему, ее заинтриговала «довольно симпатичная молодая женщина».
Разбудил меня телефон. Я протянул руку и снял трубку. Я еще не совсем проснулся, но что-то в полутьме гостиничного номера встревожило меня, хотя что именно, определить было трудно.
— Алло! — сказал я в трубку.
— Алло! Это Сэндор Куреин? — спросил незнакомый голос.
Секунду-другую я молча смотрел на кровать у противоположной стены. На ней кто-то спал.
— Сэндор Куреин? — переспросил голос.
— Ну, положим, Сэндор, — ответил я.
— Если ты Сэндор, говорит Норрис.
Я опять помолчал. Человек в трубке уверял, что он мой близкий приятель, но голос у него был совсем незнакомый.
— Ага. — На большее меня не хватило.
Я вспомнил, что накануне вечером был не один. На встрече писателей-фантастов, в которой я принимал участие, мне довелось познакомиться с довольно симпатичной молодой женщиной. В соседней же постели возлежал могучего сложения мужчина, которого я видел впервые.
— Ты где? — спросил человек, утверждавший, что он Норрис.
— У себя в номере, — ответил я. — Сколько сейчас времени? Кто говорит?
— Норрис Пейдж. Ты смотрел в окно?
— Послушай, Норрис, — сказал я, — зачем мне тащиться к окну? И потом, не знаю, как это объяснить, но говоришь ты вовсе не как Норрис. На часах сейчас половина девятого, а в такое время писателя-фантаста, вернувшегося после встречи с коллегами, не будят. Поэтому положи-ка лучше трубку…
— Подожди! — Голос вдруг стал настойчивым. Даже на встречах научных фантастов так не кипятятся. Я подчинился. — Посмотри в окно, — последовал приказ.
— Ладно, — отозвался я. По характеру я в общем-то человек покладистый.
Я встал. На мне была тонкая зеленая пижама, какой никогда среди вещей моих не водилось. Это открытие мне не понравилось. Осторожно ступая, я прошел мимо незнакомца на соседней кровати и заглянул в щель между пластинками жалюзи.
Секунду-другую я не отрываясь смотрел на улицу, затем вернулся к телефону.
— Алло? — позвал я.
— Что ты увидел? — спросил голос.
— Несколько зданий, которых никогда прежде не замечал.
— Это не Вашингтон, верно?
— Пожалуй, — согласился я. — А кто говорит?
— Да Норрис! Норрис же! Я в Нью-Йорке.
— Вчера вечером ты был в Вашингтоне, — сказал я. — То есть Норрис был здесь, в Вашингтоне. И голос у Норриса другой.
Человек на том конце провода как-то странно хмыкнул:
— По правде говоря, тебя тоже не сразу узнаешь. Ты в Бостоне.
— В Бостоне?
— Да. Джим в Детройте, Лэрри в Нью-Йорке, а Дик в Кливленде.
— Жаль Дика, — вздохнул я. Кливленд был моим родным городом.
— Всех жаль, — заявил Норрис. — Потому что мы прежние уже не существуем. Посмотри на себя.
Я посмотрел. У меня было крупное волосатое тело, облаченное в пижаму. Вместо афинской совы на левом предплечье появилась наколка в виде черепа с кинжалом в глазнице и голой женщины с якорем и змеей. Были у меня на теле и еще кое-какие перемены.
— Вот это да! — ахнул я.
— Я с шести утра раскручиваю эту историю, — сказал Норрис. — Нас пятерых не то похитили, не то что-то еще…
— Кто это сделал? — Меня охватило отчаяние.
— Не знаю, — ответил Норрис.
— А для чего? — Отчаяние сменил страх.
— Не знаю.
— Каким образом?
— Понятия не имею.
— С шести утра, говоришь? — разозлился я. — И что же тебе удалось выяснить?
— Нашел тебя, например, — обиделся Норрис. — И Джима с Лэрри и Диком.
Спина у меня похолодела, как бывало, когда мне предстояло сдать анализ крови.
— Итак, мы очутились в разных штатах, хотя еще вчера вечером были в одном и том же паршивом отеле. Что же произошло?
— Успокойся. — Как только Норрис произнес это слово, я понял, что дела наши плохи. — Похоже, что мы не только очутились в разных штатах, но и в прошлом.
— Что?! — выкрикнул я.
— Сейчас 1954 год, — сказал Норрис.
Я молчал. Больше я не скажу ни слова. Еще нынче ночью я сладко спал, а теперь стоит открыть рот, как Норрис сообщает мне все новые и новые сведения, от которых мурашки бегут по коже. Я продолжал молчать.
— Ты меня слышишь? — спросил он. Я ничего не ответил.
— Сейчас 1954 год. Ты перенесся в прошлое в облике — секунду, я тут записал — Элларда Макивера. Знаешь такого?
Я похолодел.
— Да, — сказал я. — В пятидесятые годы он был игроком внутреннего поля в команде «Ред сокс».
— Правильно. Сегодня вы играете против «Атлетике». Желаю успеха.
— А что я должен делать? Норрис засмеялся, не знаю почему.
— Играть, — ответил он.
— А как нам вернуться обратно?! — закричал я. Человек на соседней кровати что-то проворчал и проснулся.
— Пока не выяснил, — ответил Норрис. — Ну ладно, мне пора. Я ведь звоню из другого города. Во всяком случае на этой неделе вам предстоит встреча с «Тиграми», и ты сумеешь обсудить случившееся с Джимом. Он будет в облике Чарли Куина. Игрока второй базы.
— Блеск! — отозвался я. — Чудеса да и только!
— И не беспокойся, — добавил Норрис. — Ну, мне пора. Потом позвоню. — И он положил трубку.
Я посмотрел на телефон.
— Чудеса, — повторил я.
Человек на соседней кровати приподнялся:
— Может, заткнешься, Мак, а? Я уставился на него во все глаза.
Наверное, следовало бы спросить у Норриса, в чьем облике пребывает он сам. Ладно, спрошу у Джима.
Спустя несколько дней ситуация окончательно прояснилась. Разумеется, от разгадки случившегося мы по-прежнему были далеки, но, по крайней мере, стало ясно, кто есть кто. Вот как это выглядело.
Мне такой показатель результативности и мои тридцать шесть лет по вкусу, естественно, не пришлись (Сэндору Куреину еще нет тридцати шести, но Макиверу есть, следующей весной его выгонят из команды), и если мы скоро не вернемся в будущее, значит, я сделаюсь спортивным комментатором или еще кем-то в этом роде.
В то утро я отправился на стадион вместе с моим соседом по номеру Тони Ллойдом, здоровенным малым, игроком первой базы. В команде за любовь к деньгам его прозвали Долларом. По дороге он долго и нудно втолковывал мне, что, будь у нашего начальства побольше мозгов, Джеки Робинсону ни за что не удалось бы перейти из клубной команды в команду Национальной лиги. Я не очень прислушивался к нему. На два часа у нас была назначена игра, и так как «Ред сокс» заканчивала сезон весьма неудачно, каждому из членов команды предстояло бегать и суетиться больше прежнего, делая вид, что его крайне заботит исход матча.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
