Есения Светлая
Научи меня любить
1
Гул в ушах нарастал, грозя очередной потерей сознания. Хватит. Яна поднялась с колен. Ноги дрожали от боли и усталости. Икры прошила судорога, но эта боль казалась спасением. Эта боль не такая, как в душе. Простояла практически два часа у иконы, просила. Молилась. Искала облегчения. Думала, сможет выплакаться, но ничего — ни слезинки.
В голове нещадно пульсировало, это от запаха ладана. Яна его вообще всегда плохо переносила. Но давно смирилась с неизбежным: божий храм и чад еловой смолы — вещи неразделимые. А в церковь тянуло. Хотелось защитить крохи оставшейся надежды. Потому что вера иссякла. Вера в медицину, врачей, в то, что все получится. Ничего не происходит, ничего не меняется. Семь, почти семь долгих лет. Силы кончились и азарт, и эйфория, что вот-вот все получится…
Оправив юбку, взяла с маленькой скамеечки сумочку. Еле дошла до иконной лавки у входа. Пожертвовала на строительство нового монастыря, заказала службу за здравие. Так вроде бы и всё.
Да, конечно, вот сейчас, выйдя из душного помещения небольшой церкви, спрятавшейся в зарослях старого парка, она отчетливо понимала, что это все самообман. Что она просто цепляется за эти походы и молебны, как за спасательный круг. А спасения-то нет, никакого. Потому что все внутри. И не выходит. Отчаяние, смирение перед судьбой, страх, что ничего не изменится.
Вздохнула глубоко. Где-то среди искореженных вековых деревьев цвели яблоньки. Свежий аромат разливался в воздухе сладкой патокой. Вспомнилась та их первая весна с Сашкой. Поцелуи под деревом, и дождь из опадающих нежно-розовых лепестков отцветающей старой ранетки. Также светило солнце. Тогда казалось, что оно заливает своим волшебным светом все вокруг. Сейчас, глядя на солнце, Яна думала о том, что время уже перевалило за полдень. Значит, через пару часов приедет Сашка с вахтой. Голодный, уставший и соскучившийся по общению. А потому нечего тут нюни распускать. Нужно успеть добраться до дома, разогреть обед. И себя привести в порядок. Сашка любит, когда жена встречает его в домашней одежде с небрежной прической. А вот такую — накрашенную, в элегантном наряде — он ее не воспринимал. Чувствовал себя неуютно. Думал, что не ровня.
А Янка любила его всей душой, любила больше жизни. Никакие слова родителей, так отчаянно боровшихся с влюбленностью дочери, никакие трудности в их первые годы совместной жизни не смогли ни убить, ни даже остудить пылкие чувства. И Саша, она это знала точно, любит ее не меньше. Ни это ли счастье? Нужно радоваться тому, что даёт жизнь. Нужно быть благодарными. Нужно…
****
Успела по пути забежать в супермаркет, купить свежих овощей. Дома, быстро скинув костюм-тройку из последней коллекции нынче столь модного столичного модельера, переоделась в короткие шорты. Так, а футболку? Вот эту, мягкую, безразмерную, с принтом мультяшной совы, ее легче всего будет стянуть потом, чтобы впопыхах не порвать. Яна сладко улыбнулась в предвкушении. Растрепала прическу, собрала на затылке небрежный пучок, особо и не стараясь его закрепить. Сашка все равно вытащит шпильки, распустит ее длинные волосы, когда будет целовать.
Часы услужливо пропищали половину второго. Ну, всё. Остается меньше часа до приезда мужа. Нужно поторопиться.
В холодильнике охлажденные заготовки котлет. Осталось лишь нагреть сковороду и быстро их пожарить. В кастрюльке стоит очищенная картошка, уже залита водой. Включить, чтобы сварилась, а потом из нее сварганить пюрешку. Пока шкварчат и вздыхают пузатые котлеты, нарезать салат; тепличные огурчики, мелкие с пупырышками, тугие, крепенькие — то, что надо. А какой от них аромат, закачаешься. Редисок пяток, потереть на терке тонкими листиками. Так, котлетки перевернуть.
Запах жареного пряного мяса расплылся по уютной кухоньке. Такую они с Сашкой задумали и вместе создавали дизайн, сами делали ремонт, выбирали мебель. Получилось не хуже, чем на картинках в новомодных журналах. Ополоснуть зелень, побольше укропа; он такой душистый, вместе с огурчиками создаёт неповторимое сочетание, запах весны, запах свежести. Еще больше зелени, посолить, немножко черного перчика. И сметанка — домашняя, свежеприготовленная, с желтоватым оттенком, густая, без единой крупинки, тянется за ложкой, как ириска. Яна пристрастилась к домашним молочным продуктам из-за мужа, а потому ехала за сметаной рано утром на колхозный рынок, на окраину города. Сашка её очень любит молочное. Он вырос в деревне, на натуральных продуктах, был здоров и полон сил. Не то, что сама Яна — цветок городской оранжереи. Когда они встретились, то настолько отличались друг от друга, как небо и земля… А как он ее откармливал, когда они отдыхали летом в деревне! Ругался, если она отказывалась или говорила, что это вредно для фигуры. Но свежий воздух, повседневная работа по хозяйству из того, что Яна могла делать, прогулки до озера и обратно — все это отлично укрепило здоровье, фигура округлилась только там, где нужно. Щечки порозовели, да и глаза блестели от счастья. Это было их первое лето. И первая попытка. Безуспешная. Не надо думать об этом, Яна. Не надо…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Котлетки хвалились румяными боками на блюде, разварившаяся картошка рассыпалась, осталось ее взбить миксером. Соль, три ложки домашнего топленого маслица, обжаренный мелко нарезанный лучок. Венчики вспахивают белоснежную мякоть, превращая комки в однородную пушистую массу. В красивую салатницу перекочевывают нарезанные овощи, сдобренные сметаной, источая потрясающий аромат. Хлеб нарезан. Свежий, с хрустящей корочкой. Вроде бы все.
Звонок в дверь. Успела.
Яна побежала к двери, на ходу вытирая руки вафельным полотенчиком, прихваченном с кухни, бросила его куда-то на тумбочку, торопливо стала крутить барашек дверного замка.
Сашка! Уставший, обросший, родной.
Он сбрасывает тяжелую сумку с плеча, подхватывает Янку, запрыгнувшую на него, под ягодицы, крепко сжимает худенькую фигурку до хруста. А она визжит и смеется, уткнувшись в шею носом, вдыхая исходящий от любимого мужчины запах, приправленный нотками пота и бензина.
2
— Малышка, какая же ты сладкая, — дорожка горячих поцелуев покрывает тело Яны, доводя до дрожи. — Не могу на тебя насмотреться. Ты — моя девочка, любимая моя, — продолжает шептать Сашка, исследуя самые чувствительные места, снова доводя Яну до очередного взрыва.
Она так старалась, готовила поскорее обед, чтобы накормить голодного и уставшего мужа. Но все её планы рухнули, как только он вышел из душа, обмотанный лишь полотенцем вокруг бедер. Яна просто не смогла оторвать взгляд от его такого желанного, такого мощного красивого тела, покрытого мелкими капельками воды.
— Ты голодный? — её голос как-то осип.
Сашка весело улыбнулся, медленно подкрался к ней, а затем прошептал на ушко, одновременно сжимая любимую женщину в своих крепких медвежьих объятиях:
— Очень, даже не поверишь, как!
Яна, словно впервые почувствовав возбужденного мужчину, покраснела. Уворачиваясь, попыталась сказать, что обед остынет. Но Сашка не дал ей даже пикнуть, закрыв рот страстным обжигающим поцелуем, сметая все сомнения и мысли напрочь, и утащил в спальню.
Он распалял ее снова и снова, срывая крики и стоны. Заставлял раскрыться в своих чувствах полностью, принимая всю его мощь, каждый раз пугая этим и каждый раз оставляя на вершине блаженства.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Сашка, весь покрытый испариной — хоть снова в душ — устало облокотился на локти, чмокнул любимую в носик и откинулся на подушку, устраиваясь рядом. Попытался притянуть к себе Яну, чтобы обнять её и полежать рядышком. Хотелось насладиться тем, как постепенно успокаивается бурлящая кровь, слушать тихое сопение его девочки. Но она, мелкая вредина, снова уперлась в его грудь кулачком, ловко вынырнув из-под руки, и откатилась на другой край кровати.
