Джеймс Хэдли Чейз
Билет в газовую камеру
Глава 1
Последнее слово кандидата в газовую камеру
Мои коллеги, собравшиеся на казнь Бесси, сидели в баре. Было их достаточно много, и все чувствовали себя отвратительно. Я вошел в бар, когда они только собрались выпить. Все загалдели наперебой, но голос Берни перекрыл общий галдеж.
– Парни, кто к нам пришел! – заорал он. – Король сенсаций удостоил нас своим визитом!
Берни Гудсон – нормальный парень, но в голове его сплошная каша. Так что не стоило обращать внимания на эти слова. Лениво махнув рукой, я заказал себе виски.
– Привет, парни, – сказал я. – Держу пари, что ваше веселое настроение скоро изменится.
Эти слова были для них, словно холодный душ на головы, и все с неодобрением уставились на меня. Гудсон ткнул пальцем мне в грудь – жест, который я терпеть не могу. Тем не менее я промолчал.
– Послушай, парень, – сказал он, пристально глядя мне в лицо. – Сюда пропускают только по специальному приглашению. Так что будь человеком и убирайся.
Я отхлебнул виски и продемонстрировал пригласительный билет.
– О'кей, парни, я не только ваш друг, но даже коллега, – миролюбиво сказал я. – Так что буду с вами до конца.
Хаммершмидт из «Глобуса» сдвинул шляпу на затылок.
– А чего это ты заявился сюда так рано? – с подозрением спросил он, напрягая голосовые связки. – Или, как всегда, рассчитываешь на свое везение?
– Почему бы и нет, – безмятежно ответил я. – Ты груб, но попал в самую точку. Лучше явиться раньше, чем позже, как сказала одна знакомая стюардесса.
Гудсон поставил бокал на стойку и посмотрел на часы.
– Все начнется в 12.00, – сказал он.
Хаммершмидт так сжал свой бокал, что тот треснул в его руках. Я задумчиво посмотрел на него.
– Не поранился?
– Обошлось, – буркнул он.
– Не надо волноваться, – я не сводил с него взгляда.
Он выдержал мой взгляд. Взяв со стойки пачку соломки, вытащил горсть. Ребята внимательно наблюдали за нами. Хаммершмидт покраснел. Он разломал соломку на две половинки, и одну из них укоротил на наших глазах; сломал еще несколько штук, зажал в кулаке, выровнял и протянул нам.
Первым тянул Гудсон, но ему досталась не самая короткая. Потом жребий тащили еще трое, но с тем же успехом. Наступила моя очередь, ну и, конечно, короткая была у меня. Я отбросил ее в сторону. Все смотрели удивленно.
– Везунок, как всегда, – буркнул Гудсон.
– Кому-то же должна приходить удача, – сказал я. – Не беспокойся, ты обо всем узнаешь.
11.20. Можно было еще упиться до чертиков, и все пили с таким пылом, словно умирать сегодня именно им.
На улице дожидались три машины, готовые отвезти нас в тюрьму. Гудсон и Хаммершмидт устроились в одной из них, и я составил им компанию.
– Ник, чего ради ты заинтересовался этим делом? – спросил Гудсон, едва машина тронулась с места.
– А почему бы и нет? – Я пожал плечами. – Дело Бесси вызвало много шума, не так ли? – Я усмехнулся. Гудсон – смышленый парень, но меня ему не провести. – Я подумал, что неплохо будет повидать осужденного. Во всяком случае, смерть в газовой камере – этого я еще не видел.
– Ты думаешь, Бесси виновен? – с напускным равнодушием спросил Гудсон.
– А то, – снова усмехнулся я.
– Послушай, если за этим что-то кроется, ты скажи; я должен быть в курсе. Я ведь всегда делился с тобой информацией. Я надеюсь…
– Не надо, – сухо сказал я. – Откуда, черт возьми, я знаю, его это рук дело или нет? Суд присяжных обвинил именно его, не так ли?
– Меня не интересует мнение суда присяжных!
– Вот бы никогда не подумал!
– О'кей, друг, – криво усмехнулся Гудсон. – Подождем, пока тебе что-нибудь понадобится.
Мы прибыли к зданию тюрьмы в 11.40. У ворот была небольшая толпа. Мы вышли из машины, подняв в знак приветствия руки. Ворота открылись в 11.45.
Пара копов внимательно осмотрела наши карточки и пропустила вовнутрь. После казни Шнайдера, полиция опасалась, как бы вновь кто-нибудь не передал осужденному оружие и тот не устроил потасовку. Копы понимали, что это все равно бесполезно, но тщательно обыскивали всех. Мы остановились в тюремном дворике, не зная, куда идти дальше. Вышел провожатый, и мы гуськом прошли в серое мрачное здание. Мне показалось, что осужденные на смерть преступники – мы сами. Пройдя коридором с низким потолком, мы вновь оказались во дворике. «Дом смерти» находился на дальнем конце тюремной территории. Нервно поеживаясь, мы увидели катафалк, который стоял перед этим зданием. Оно имело два входа: один вел в коридор, в конце которого находилась газовая камера, другой – в каморку, где сейчас находился Бесси.
«Дом смерти» стоял особняком. Мы шли к нему.
– Кто из вас будет присутствовать на последнем слове? – спросил охранник.
Я поднял руку.
– О'кей, ждите здесь.
Остальные направились в коридор и стали с любопытством рассматривать газовую камеру. Гудсон прошел мимо меня последним и успел шепнуть:
– Держи себя в руках, приятель.
Я попытался беззаботно улыбнуться, но с удивлением обнаружил, что мышцы лица словно одеревенели. Нервы действительно были напряжены до предела.
Газовая камера представляла собой восьмиугольник с окнами на семь сторон. Узкий коридор, где находились свидетели, был не более четырех футов в ширину. Из камеры выходила высокая стальная труба, посредством которой после казни камера проветривалась.
Я глянул сквозь окно в газовую камеру. Там ничего не было, за исключением стула с высокой спинкой и ремнями. Снизу подходили трубы, по которым подавался газ. Я дернулся; все дрожало внутри, словно это меня должны были вскоре посадить на этот стул. Через окно были видны другие окна и коллеги, которые с любопытством рассматривали внутренности камеры. Они помахали мне рукой, и я автоматически ответил. Наверное, мы все были стаей обезьян.
Пришло время свидания с Бесси. Он сидел в камере и курил сигарету. На нем были лишь трусы. Я вопросительно глянул на охранника.
– Зачем вы его раздели?
– Мы всегда так делаем. Газ скапливается в складках одежды и очень долго выветривается.
– А если осужденные – женщины?
Тот нервно усмехнулся. Вероятно, он тоже нервничал.
– Их это уже не волнует.
Бесси был рослым парнем с тяжелым лицом, на котором словно навечно застыла печаль. Заведомо считая его преступником, я нашел, что он очень похож на такового. Он был мрачен, но никаких признаков страха я не заметил. Капеллан, находящийся в камере, бормотал молитвы. Бесси изредка поглядывал на него, облизывая губы. По всему было видно, что ему чертовски надоело бормотание капеллана.
Я вздрогнул от неожиданности, услышав за спиной шаги. Это пришел начальник тюрьмы. Он был бледен и избегал моего взгляда.
– О'кей, – сказал он охраннику.
Тот отпер дверь камеры и распахнул ее. Бесси посмотрел сначала на них, потом на меня. Тут уже я, в свою очередь, старательно избегал его взгляда. Но потом мне стало совестно, и я подумал, что надо же подбодрить парня. Я подмигнул. Это был глупый поступок с моей стороны, но надо же было показать, что я сочувствую ему.
Охранник дотронулся до плеча Бесси, и тот встал. Только сейчас я заметил, что он в наручниках. Торопясь и запинаясь, начальник тюрьмы прочел приговор и в заключение хрипло спросил:
– Какое ваше последнее слово?
Это было как раз то, ради чего я сюда и явился. Я сделал шаг вперед. Бесси пристально глянул мне в глаза.
– Хорошо. Я скажу… Это не моих рук дело. – Голос его звучал ровно и спокойно. Охранник попытался взять его за руку, но он отступил на шаг, не отрывая от меня взгляда. – Раскрути это дело, Мейсон. Это все Лу Спенсер. Найди его… Лу… Ты слышишь?
Его провели в газовую камеру, усадили на стул и привязали ремнями. Я хотел было записать его слова, чтобы потом показать другим, но почему-то передумал. Через пару минут Бесси уже был надежно привязан к стальному стулу. Он глянул в мою сторону, и я кивнул, пытаясь уверить самого себя, что сделаю все, что в моих силах.
Полицейский принес газовые баллоны и присоединил их к трубам. Начальник тюрьмы еще раз проверил надежность ремней, и они направились к двери.
– Это быстро, – сказал начальник, не глядя на Бесси.
Стальная дверь захлопнулась, и смертник остался один. Мы видели его через окошки. Прошло секунд десять, но мне они показались годами. Я чувствовал, как бешено бьется сердце. Бесси поднял голову, обведя взглядом окна. До него словно только сейчас дошел весь трагизм его положения. Начальник тюрьмы крутнул рукоятку, которая, очевидно, открывала газовые баллоны. На Бесси я не смотрел – мой взгляд был прикован к руке начальника тюрьмы.
Потом я глянул в камеру. Газ наполнял ее, поднимаясь из-под стула белым туманом. Газ проник в ноздри Бесси, и парень дернулся, напрягая мышцы. Неожиданно он закричал. Из камеры не доносилось ни звука, но по его искаженному лицу и открытому рту, я понял, что он кричит. Потом голова его безвольно опустилась, тело дернулось в последний раз, и осужденный повис на ремнях. Начальник крутнул другую ручку. Пришел полицейский врач с белым листком бумаги и секундомером.
