Глава 1
Я всегда верила, что если ты желаешь чего-то всем сердцем, очень-очень хочешь, то обязательно это получишь.
Весь последний год, я мечтала побывать в Чаронграде.
И вот вчера вечером после ужина папа, добродушно улыбаясь в свои пушистые усы, сказал, — Ну, что мои хорошие! У нас с мамой есть для вас сюрприз!
Он помолчал, держа паузу, а потом произнёс, — Завтра утром, мы всей семьёй едем в Чаронград. Там и отметим ваши дни рождения. Согласны?
— Да! — дружно закричали мы с братом.
У меня от радости даже перехватило дыхание. Что может быть лучше подарка на день рождения, чем исполнение твоего самого заветного желания. И я кинулась папе на шею.
— Ура! Мы едем в Чарон! Ура! — вопил, прыгая вокруг нас, мой братишка Санни. А потом тоже повис на папе.
— Все-все, успокаиваемся и идём собирать вещи, — строго сказала мама. — Сегодня надо будет, всем лечь спать пораньше, так как разбужу вас в семь утра.
— Спасибо папочка! Спасибо мамочка! Я вас очень люблю! — выпалила я и помчалась к себе в комнату.
Утро началось с маминых ласковых прикосновений и поцелуя в щеку.
— Джу, поднимайся солнышко. С днём рождения тебя родная. Вставай скорее, завтрак уже на столе.
Я открыла глаза, — Сейчас, мамочка, я мигом.
Метнулась в ванную и быстро умылась. На ходу заплетая косу, направилась к шкафу, там меня ожидало приготовленное с вечера дорожное платье, синего цвета с белым кружевным воротничком.
У нас с братом сегодня день рождения, но я — то почти взрослая, мне уже целых двенадцать лет. А моему младшему братишке только пять. Я надела на ножки чулочки телесного цвета, туфельки на низком удобном каблучке, покрутилась перед зеркалом и бегом по лестнице вниз.
— Доброе утро, папочка! — поцеловала отца в гладко выбритую щеку.
— Привет, Санни, с днём рождения тебя, братик — обняла я братишку и подарила ему" вечный" карандаш. Это карандаш, который не надо точить, он сам затачивается
— Привет Джули. Спасибо. Тебя тоже с днём рождения! — отозвался братишка, уплетая завтрак. — Я тебе тоже подарок приготовил, потом покажу.
— Доброе утро егоза! С днём рождения тебя — пророкотал отец, прижимая меня к своему боку и целуя в макушку. Я отодвинула стул и села. Мама поставила передо мной яичницу-болтунью с двумя ломтиками бекона и тарелочку с блинчиками и черничным соусом, налила большую кружку какао.
— Всем приятного аппетита! Съедайте все. Обедать, будем нескоро, — произнесла мама, усаживаясь на стул рядом с отцом.
От волнения перед поездкой у меня совсем не было аппетита, но я добросовестно сражалась с яичницей. Блинчики пошли веселее, как говорит, мамуля, аппетит приходит во время еды. Потом мы вместе с мамой быстро убрали посуду со стола. Мама включила посудомоющий артефакт. Кстати, его, как и все артефакты в доме сделал наш папа, он у нас талантливый маг — артефактор.
Взяв, приготовленные с вечера сумки, мы вышли из дому. Вокзал был от нашего дома всего в десяти минутах ходьбы и поэтому шли пешком.
И вот наконец-то мы в вагоне. Качнувшись, мимо нас проплыл вокзал. Мне показалось, что поезд стоит на месте, настолько плавным было движение, а вот дома нашего городка и деревья их окружающие, вдруг сорвались с места и пустились бежать все быстрее и быстрее с каждой минутой. Тата-та, тата-та, ритмично пели колёса, и в такт им стучало моё сердце, захлёбываясь от восторга. Ура, мы едем в столицу.
Наш небольшой городок называется Мглин, он очень красивый, тихий и спокойный. Белые одно либо двухэтажные домики под красными черепичными крышами, утопают в зелени садов. В нём нет двуликих, а самодвижущие повозки, только у градоначальника и у полиции, да ещё в больнице.
Кстати, о двуликих. У нас они не живут и им запрещено приезжать в Мглин. Рассказывая о вампирах и оборотнях, наш пастор, называет их исчадиями ада, и всячески убеждает нас воздерживаться от общения с ними. А папа, посмеиваясь в свои усы, говорит на это, — Не так страшен чёрт, как его малюют.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мне кажется, папа не считает двуликих, такими уж опасными, и мне очень хотелось бы увидеть, кого-нибудь из них.
Все четыре часа до Чаронграда, мы с братишкой, уткнувшись в окно купе, любовались, мелькающими за стеклом видами.
На вокзале в столице, папа нанял карету. Она мягко катилась по брусчатой мостовой, а я и братишка с любопытством смотрели по сторонам и пихали друг друга вбок, заметив что-либо особенно интересное.
— Джу, Джу, смотри какая смешная самодвижущая карета — теребил меня брат.
— Здоровская, ух ты! А эта тоже классная Санни! О, смотри-смотри лавка чудес мадам Фиш. Как красиво! — восхищённо восклицала я, провожая взглядом уплывающий особнячок, весь увитый цветами и гирляндами разноцветных переливающихся огоньков.
Родители лишь снисходительно улыбались, наблюдая за нами. После Мглина, пяти и шестиэтажные, увитые зеленью, обвешанные какими-то механическими артефактами дома Чаронграда, казались просто огромными. Вскоре наша карета остановилась неподалёку от шумной торговой площади. Трёхэтажная гостиница под зелёной черепичной крышей, была выкрашена в оранжевый цвет и носила странное название «Мандарин». Усастый швейцар в зелёной ливрее распахнул перед нами двери, и мы с братом следом за отцом переступили порог. Папа подошёл к конторке с приказчиком, а мы с мамой остановились посредине холла. Я с любопытством огляделась по сторонам.
В помещении было светло из-за многочисленных световых магически заряженных приборов. На выкрашенных в бежевый цвет стенах висели картины в позолоченных рамах в виде пейзажей и натюрмортов. Между большими витражными окнами стояли кадки с мандариновыми деревьями, оранжевые крупные плоды которых, так и просились в рот. Под деревцами расположились уютные светло-серые кожаные диванчики и небольшие столики с фигурными металлическими ножками и стеклянными столешницами, на которых лежали газеты и журналы.
В середине холла начиналась широкая мраморная лестница, ведущая вверх. Справа от неё находилась решётчатая дверь, у которой стоял служка, молодой парнишка на вид лет восемнадцати, в зелёной форменной одежде с оранжевой окантовкой по краю манжет и воротнику.
— Добрый день. Я, Уильям Смит, для нас с супругой и детьми должен быть забронирован номер, — услышала я голос отца, обратившегося к служащему за конторкой.
— Минуточку. Совершено, верно, мистер Смит, за вами зарезервирован номер триста десять. Вот ваши ключи. Вас сейчас проводят.
Парнишка, стоящий у решётчатой двери, тем временем подхватил наши сумки и распахнув перед нами дверцу, сделал приглашающий знак рукой. И мы вместе с родителями зашли в небольшую комнатку с зеркальными стенами. Служка закрыл за собой дверь и нажал кнопку с цифрой три. Комната вздрогнула, качнулась, заскрипела, потом снова дёрнулась и замерла. Парень открыл двери и перед нами был уже не холл, а длинный коридор, застеленный красной ковровой дорожкой. Дверь с номером триста десять оказалась у самой лестницы, отец открыл ключом замок, и мы вошли в светлый номер. Как позднее выяснилось состоящий из гостиной, двух спален и помещения с душевой кабиной, умывальником и унитазом. Лишь только за служкой закрылась дверь, я с братом бросилась к окну. Отец с мамой засмеялись за нашими спинами. Родители ушли в спальню, где мама занялась разборкой багажа, вывешивая одежду в шкаф. А мы с восторгом смотрели на открывшуюся перед нами панораму. Окно было обращено на торговую площадь, между пёстрыми рядами ярмарки ходили люди. Столько народу одновременно, я не видела даже на собраниях общины.
Примерно через час, умывшись и приведя себя в порядок после дороги, мы уже спускались для того, чтобы пойти отобедать в ресторации мистера Робинсона, что находилась в соседнем здании.
Если вам ещё не доводилось бывать у мистера Робинсона, вы много потеряли. Как же там красиво! Мы были в зале, где всё было оформлено в бело-голубых тонах. Это так роскошно и потрясающе выглядело, я от восторга даже забывала дышать. А блюда вообще выше всяких похвал. Десерт был такой, что я чуть язык не проглотила. Эти воздушные пирожные со взбитыми сливками и свежими ягодами клубники и черники, мне, наверное, теперь будут сниться.
