Полина Паукова
Кричащая юность
Элен молча посмотрела на парня секунду-другую, а потом вернулась к своим зарисовкам, по привычке склонившись так низко, будто она делала их не карандашом, а остатками помады со своих губ.
– Ну, чёрт, опять? Ты сегодня опять занята, да?
– Представь себе, Марти! – сердито прошипела девушка, чем привлекла внимание учителя химии.
Мужчина среднего возраста тут же оказался рядом.
– МакФлай и Грейвуд, ну вот, какая же встреча снова! Неужели вам было мало того предыдущего урока, который вы весь провели в коридоре?
От Марти послышался лёгкий смешок, так как этот человек явно не знал, чем они занимались вместо его прошлого урока.
– Извините, мистер Хаттингтон… – преподаватель в ответ на эту фразу предпочёл погладить Элен по тощему плечу, хотя, выглядело это совсем не невинно.
– Что же до тебя? – он ткнул своим пальцем в плечо МакФлая, но тут же отпрянул.
– А что я?
С передних парт послышались голоса, как и всегда, так как почему-то всех интересовали перебранки учителей именно с этим парнем.
– Ты, пугало огородное, неужто и вовсе думать разучился?! Либо извиняйся, либо вон из класса! – лицо мужчины покраснело от гнева.
Что уж раздумывать – выход один. Марти молча собрал вещи и довольный собой вышел за дверь, всё ещё слушая поднявшиеся крики.
Чучелом однако, МакФлая назвали неспроста – несмотря на то, что новое десятилетие уже во всю стучалось в дверь, глупых людей меньше не становилось, от чего каждый, кто чем-то выделяется становился пугалом, психом, ну и ещё кем-то в лице подобных мистеру Хаттингтону учителей.
Тяжёлые ботинки, кожаная куртка, футболка с не слишком цензурной фразой, пирсинг в губе, плеер, что выключается только на редкие часы сна, скейт. Вот он, Марти МакФлай, вот причины внимания.
Парень взглянул на часы – до конца учебного дня оставалось каких-то полчаса, и если в другой день он бы остался ждать Элен, чтобы колесить на её машине по городку до ночи, то сегодня, – как и во все предыдущие пять или шесть дней, – у девушки появлялись какие-то заботы, от чего Марти просто уныло плёлся домой, понимая, что ничего хорошего его там не ждёт.
– Что делаешь? – это прозвучало столь неожиданно, что парень едва ли не упал со стула.
– Пытаюсь выполнить уроки, но что-то мне подсказывает, что я слишком глуп, – сердце всё ещё бешено колотилось.
Естественно, что МакФлай не злился, просто немного испугался, хоть уже и привык к таким внезапным визитам сестры в свою комнату.
– Ты не глуп, я же знаю! И папа тоже знает. И Элен тоже. Даже мама с неба видит и знает, что ты умный и хороший, – для пятилетнего ребёнка Марти действительно мог бы быть умным, но никак не для учителей и одноклассников.
От упоминания этих важных для парня людей, в горле образовался ком, поэтому единственное, и вообще наверное, самое глупое, что мог сказать МакФлай, он проговорил более, чем быстро:
– Иди уже, там твой сериал начался.
От слова «сериал» Келин сразу же убежала в свою комнату. На некоторое время в доме стало тихо, но потом из-за открытой двери послышалось то, как старший из семьи МакФлай молится.
Этот мерзкий и одновременно ужасно смешной человек, молился так часто, что можно было бы сочти за богохульство. Несмотря на такие «пристрастия» Дональд МакФлай не отказывал себе в обычных плотских радостях, которые религия уж точно не любила и не хвалила.
Марти с раздражением захлопнул дверь к себе в комнату. Осознав также, что уроки он вряд ли одолеет, парень и учебник с тетрадью тоже закрыл, «отправил по местам».
– Вот чёрт! Не день, а сущее дерьмо! – выговорился МакФлай пустой комнате, перебирая в памяти, что же случилось.
А событий произошло немало. Правда, всё тот же перечень, что и обычно: услышать на улице слухи о себе, опоздать в школу и попутно выслушать замечание про пирсинг, схватить парочку негодных оценок.
Отдельные пункты – мистер Хаттингтон и отец. Учитель химии, за которым только глаз да глаз, того и гляди, Элен сразу «станет взрослой», если с ней этого ещё не случилось. Марти был готов в любой момент получить и ответить на какой-нибудь очередной «удар», что в свою, что в сторону Грейвуд.
А отец – здесь всё понятно и без лишних описаний. Ссора из-за невыполненных домашних дел, небольшая ругань – как им обоим это ещё не надоело, чёрт возьми? – из-за религии за ужином, которая всегда заканчивается либо тем, что отец даёт сыну пару мятых купюр, либо тем, что Марти идёт и пытается делать уроки.
Как ещё крошка Келин выживала при таких-то обстоятельствах.
Если ночью вдруг станет скучно, вспомнишь какую-то мелодию или сочинишь свою – гитару в руки и вперёд!
В период с полуночи до двух Марти написал песню. Утром оказалось, что она на редкость дерьмовая, однако, ночью парень едва ли не надумал выпустить альбом, где это «творение» стало бы главным синглом.
В тексте в основном, было о любви, школе, алкоголе. Впридачу много нецензурной лексики. Если бы МакФлай не стыдился того, что иногда пишет песни, то возможно, мог бы каждый день выигрывать споры о том, что легковерные подростки наверняка купили бы такой альбом.
Спустя четыре утра после эдакого творческого порыва парень проснулся и хотел, как в фильмах, разбить будильник рукой, но в итоге лишь получил синяк и нагоняй от отца за внезапный матерный возглас в чёртовы шесть часов утра.
За окном лил дождь, Марти, как истинный бунтарь – или идиот, что вероятнее, – не взял зонтик, от чего пришлось бежать к автобусу по лужам, однако, и это не спасло от промокания. Элен почему-то очень смеялась с промокшего друга – конечно, он пробежал около полумили, не то, что Грейвуд, которая живёт в десяти шагах от остановки.
– Привет.
– Привет, человек дождя.
МакФлай немного не понял оказалось ли это просто шуткой или намёком на фильм, поэтому на всякий случай сказал:
– У этого человека дождя ты сегодня будешь списывать биологию, так что радуйся, что я сегодня не решил внезапно заболеть.
– Ох, а стоило бы! Кларенс замучает до смерти, ты готовился? – интересно, Элен вообще помнила, чтобы её друг когда-либо готовился к алгебре?
– Вот дерьмо… – на этот возглас повернулась половина автобуса, – Как я мог забыть! Хотя, домашнюю работу вчера пытался делать.
– Да не парься, свалим, как обычно, – Грейвуд
