Изменённый третьей серии
Глава 1
* * *
Высокий шпиль, стоящий посреди старого мемориального комплекса, когда-то был ослепительно белым и торжественным и должен был вызывать у людей чувство светлой печали. Сейчас же серый, в пятнах черной жирной копоти, возвышаясь над полуразрушенными усыпальницами, он подавлял и внушал чувство опасности. Угрозу, исходящую от него, я чувствовал почти на физическом уровне, и бродящие неподалёку от него шаары и вурдалаки тоже не способствовали душевному равновесию.
Небольшая долина, в которой располагалась кладбище, была окольцована крутыми горными склонами и по краям сильно заросла кустарниками. В одном из них я и устроил свой наблюдательный пост. Хотелось побыстрей свалить из этого неспокойного места упокоения, но делать этого пока было нельзя, ведь приперся я сюда не из праздного любопытств: мне нужны образцы тканей обитающих здесь монстров — тех самых шааров и вурдалаков.
С вурдалаком проблем не возникло: туповатая тварь, похожая на шимпанзе-переростка, только с гипертрофированными мышцами плечевого пояса да с полным ртом острых клыков и когтистыми лапами, пыталась что-то отыскать в кустах, где и поймала головой мой арбалетный болт — образцы её тканей уже заняли своё место в одном из моих подсумков.
А вот с шаарами возникла проблема: до катастрофы эти гуманоидные существа обладали вполне полноценным разумом, и его остатки сохранились у них и по сей день. В общем, по одному бродить по кустам они не собирались, держались преимущественно группами поближе к шпилю, и, напади я на одного из них, тут же бросятся на меня всем скопом. Да и вурдалаки, увидев добычу, стоять не будут. Надо как-то приманить к себе одного…
Я начал кидать в ближайшего шаара мелкие камешки, благо их полно под ногами. Несмотря на разделяющее нас расстояние метров в пятьдесят, попал с первой попытки. Шаар покрутил головой и, никого не обнаружив, задрал кверху покрытую шерстью морду (или это нужно называть лицом?) — видимо, решил, что это какая-то очень суровая птичка гадит камешками. Второе и третье попадание также не принесли нужного мне результата, и я выбрал камень размером с кулак. Вот это другое дело!
Шаар коротко взрыкнул и направился к «моим» кустам, безошибочно определив, откуда ему прилетело. Вот только направился он не в одиночестве — следом ковылял ещё один, и, судя по поднятому на уровень груди оружию, явно не с самыми добрыми намерениями.
В качестве оружия шаары обычно используют что-то похожее на массивные булавы, одеваются в странного вида тряпки — защиты практически никакой (короткая шёрстка, покрывающая их тела, не в счёт). В общем, не слишком опасные соперники, по крайней мере, для меня не слишком опасные. Вот только их двое — быстро и бесшумно убить вряд ли получится. Отступить и сделать ещё заход?
Аа, к чёрту! И так вожусь тут уже четыре часа, а мне бы ещё до ночи вернуться успеть, не то придётся до утра отсиживаться — по ночам тут местами даже большим отрядом с хорошим вооружением ходить не безопасно. Раздражение, накопившееся за день, требует выхода, надо просто действовать быстро. Арбалет за спину, меч в правую руку, металлический цилиндр пробоотборника — в левую.
Когда шаары приблизились к кустам на расстояние вытянутой руки, я прыгнул им навстречу. Ещё в полёте снёс голову одному и в следующее мгновение всадил пробоотборник под подбородок другому. Обезглавленное тело секунду постояло и мешком повалилось на растрескавшиеся каменные плиты. Второй шаар захрипел, упал на колени и, выронив булаву, потянулся руками к горлу. Я рубанул его по рукам, выдернул металлический цилиндр, ударил ногой в грудь, заваливая противника, или, точнее сказать, жертву, на спину.
Быстро засовываю пробоотборник в подсумок на поясе. Сильно пригнувшись и помогая себе передними конечностями, ко мне уже бегут вурдалаки, что-то зло гавкают друг другу шаары — никак договариваются о чём-то. Точно! Пока я бегу к единственному выходу из долины по дуге, огибая вурдалаков, несколько шааров бегут туда же по прямой, наперерез мне — надо поднажать!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я гораздо быстрее этих тварей, но четверо шааров успевают заступить мне дорогу — ну что ж, сами виноваты! На бегу цепляю баклер к левому запястью, сильно отклонив корпус в сторону, подныриваю под удар самого расторопного, тут же подрубаю ему ногу ниже колена, свожу в сторону баклером удар второго, не разгибаясь, пробегаю ещё пару шагов и, не дожидаясь удара третьего, коротко тыкаю его остриём меча в брюхо; затем выпрямляюсь, подпрыгиваю и бью ногой в голову последнего шаара, самого тормозного, а может, самого умного.
Из каменной ловушки долины вырвался, дальше изрядно разрушенная дорога ведёт вправо и вниз, под уклон, а прямо — отвесный обрыв метров пятнадцать, под ним растут чахлые деревца, похожие на наши лиственницы. Шаарам и вурдалакам за мной не угнаться, но они всё же пытаются, лучше сбросить погоню с хвоста — впереди тоже могут ожидать неприятности. В этом неуютном и всё ещё новом для меня мире неприятностей вообще полно.
Повесив меч за спину, а баклер к левому бедру, я перепрыгнул через чудом уцелевшее ограждение и ухнул вниз, к дереву, что показалось мне повыше остальных. Поравнявшись с ним, я попытался обнять ствол и заскользил по нему, ломая руками и ногами встречные ветки. Обломал все, и теперь дерево покачивалось рядом со мной голым шестом, лишь на самой вершинке украшенным венчиком зелёных веточек. Хана растению, но дело оно своё сделало — скорость падения сильно замедлилась, и на землю я съехал вполне комфортно. Я и без жертв в виде деревьев не разбился бы (я, всë же, уже не тот Саня, что немногим больше двух месяцев назад собирался на пляж в своём уютном и спокойном мире), но могли бы быть неприятные последствия — пятнадцать метров всë-таки, можно и пятки отбить.
Шаары столпились у обрыва, что-то гавкали, грозили мне в след булавами, но, похоже, поняли, что гоняться за мной бессмысленно.
— И правильно! — поддержал я их решение. — Куда вам, уродам, тягаться с Изменëнным!
***
К пригороду Ньюхоума я подошёл с последними лучами заходящего солнца. Здесь уже не так опасно, можно выдохнуть, но до наступления ночи я в город уже не успею.
В моём прежнем мире не было чётких определений времени суток, кроме, разве что, астрономических, но там, насколько я знаю, таких понятий как вечер или утро вообще нет: там, где солнышко сейчас освещает планету — день, где не освещает — ночь. Но в повседневной жизни никто ж не скажет зимой, когда темнеет рано, что сейчас шесть часов ночи? Все говорят «шесть вечера». Ну и ещё некоторые вольности: например, пять часов — можно сказать и дня, и вечера, или одиннадцать — кто-то считает вечером, а кто-то ночью. И с ночью-утром та же петрушка. Но вот если ты, к примеру, пошёл в туристический поход, тебе вообще, по большому счёту, без разницы девять ночи сейчас или вечера, всё просто: темно — значит ночь, светло — день. То есть ближе к астрономам становишься, значит.
В этом же мире сезонных колебаний продолжительности светлого и тёмного времени суток почти нет, как, впрочем, и самих времён года: видимо, орбита этой планеты более близка к ровной окружности, хотя это, вроде как, нереально — для этого нужна планета в форме идеального шара и ещё что-то там с осью её вращения, и спутниками… но вот, тем не менее, здесь это так! И у людей здесь более чёткие понятия о времени суток: пять часов — это день или утро, шесть — утро или вечер, четыре — день или ночь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
С такими размышлениями я и подошёл к восточным воротам Ньюхоума. К запертым воротам, потому что раз на улице темно и на часах одиннадцать — это однозначно ночь! А честные люди по ночам за городскими стенами не шляются, да ещё и в одиночку. Но бывают и исключения — я вот вполне себе честный, хоть и не вполне человек.
