Борис Георгиевич Деревенский
Представление о христианах в античном обществе
Введение
Величайшая держава древности, раскинувшаяся на трех континентах, вобравшая в себя самые разные народности и культуры, Римская империя была огромным котлом, в котором варились, смешиваясь друг с другом, преобразовывались и видоизменялись старые и новые, восточные и западные, традиционные и экзотические религии и культы. В последние века существования римского государства его религиозная жизнь представляла собою чрезвычайно пестрое смешение всевозможных традиций, верований и обычаев. В этом гигантском плавильном котле христианская Церковь оказалась наиболее жизнестойкой организацией, что обеспечило ее конечную победу и превратило христианство в господствующую религию. Однако к торжеству своей религии христиане пришли долгим и трудным путем. Даже на момент победы в общегосударственном масштабе, в первой четвери IV в., христиане составляли не более 10 % населения Империи. Вокруг них все еще густилось «языческое» население, имевшее за плечами три века активного неприятия новой религии.
Не секрет, что с самого начала христианство было негативно встречено античным обществом, как его интеллектуальной элитой, так и широкими слоями населения. Государственная же власть питала к новой религии крайнюю настороженность, граничащую с враждебностью. И хотя не было издано ни одного эдикта, направленного персонально против христиан [1], их преследовали на основании общих указов о неугодных религиозных общинах и объединениях. То же самое отношение испытывали к себе почти все вновь возникающие на территории Римской империи культы, равно как привнесенные в нее извне: орфические группы, исекеи, манихеи, и поначалу также митраисты. Даже некоторые традиционные для тех или иных римских провинций религиозные группы, как, например, галльские друиды, и время от времени также евреи, исповедовавшие иудаизм, испытывали враждебность окружающего их греко-римского общества и подвергались преследованию со стороны властей.
Попытаемся взглянуть на ранних христиан глазами этого общества. Не смотря на широкий спектр имеющихся тут взглядов и суждений (подчас противоречивых и даже взаимоисключающих), можно выделить некоторые устойчивые преставления, встречающиеся чаще других и носящие массовый характер. Из этих представлений складывается типологический образ христианина, а также портрет раннехристианской Церкви в целом, нарисованный античным обществом. Под последним мы разумеем абсолютное большинство населения Римской империи на рубеже I-V веков.
От времен античности сохранилось немало различных сочинений, в которых так или иначе упоминаются христиане. Кроме того известны антихристианские произведения, написанные греческими и римскими авторами, которые не сохранились, но содержание которых передают христианские писатели. Из полемических работ раннехристианских апологетов вообще можно извлечь немало сведений об отношении к христианам, а также составить представление об основных обвинениях, выдвигаемым в их адрес. Подобный же материал содержится в раннехристианских апокрифических сказаниях – деяниях апостолов и святых, а также в раннехристианских житиях святых и мучеников.
«Зловредное суеверие»
Общепринятое устойчивое обозначение христианства у римских авторов, а также в официальных документах эпохи гонений: «суеверие» (superstitio, superstitionis). Тацит называет христианство «зловредным суеверием» (Анналы, XV, 44, 3), Плиний – «низким, грубым суеверием» (Письма, X, 96, 8), Светоний – «новым и вредным суеверием» (Нерон, 16, 2). В передаче Тертуллиана христианство называется «чудовищным суеверием» (К народам, I, 11), в передаче Минуция Феликса – «пустым и бессмысленным суеверием» (Октавий, 9) [2].
Для римлян понятие superstitio было противоположным понятию religio – «религия». «Предки наши, – писал Цицерон, – делали различие между религией и суеверием… Суеверие заключает в себе пустой страх перед богами, в то время как религия состоит в благочестивом поклонении богам» (О природе богов, I, 28; 42) [3]. Греческие авторы, говоря о суеверии, употребляли термин deisidaimoni, a| – буквально «страх перед демонами, демонобоязнь». Термин этот обычно применялся в тех случаях, когда хотели охарактеризовать нечто несуразное, постыдное, противоречащее здравому смыслу. Следуя описанию Феофраста (Характеры, 16), суеверный почитает божественную силу (демонов) не разумно, но из-за страха перед нею, прибегая при этом к недостойным разумного человека действиям. Цель этих действий – «очищение» или «отвращение зла», избавление от власти нечистых духов [4]. К такого рода действиям относятся заговоры, заклинания, омовение, помазание, сплевывание и т. п.
Суеверие существует за счет людского легковерия (Ливий, IV, 30, 9). Носителями суеверия обычно представлялись люди невежественные, низменные, с отсутствием интеллекта. «Сколь губительно неверие в богов и презрение к ним, – отмечал Плутарх, – столь же губительно и суеверие, которое подобно воде, всегда стекающей в низменные места» (Александр, 75). Суеверие губительно и для самого носителя его, и для общающихся с ним людей. Особенно губительно суеверие толпы, которая под его влиянием становится неуправляемой и агрессивной. «Поэтому, – заключал Цицерон, – так же как следует распространять и поддерживать религию, которая сочетается с познанием природы, так суеверие следует вырывать со всеми его корнями. Ибо оно, суеверие, на нас наступает, нам угрожает, нас, куда ни повернись, преследует, – слушаешь ли ты прорицателя или заклинание, совершаешь ли жертвоприношение или наблюдаешь за птицей, встречаешь ли халдея или гаруспика, сверкает ли молния или гремит гром, или молния во что-то ударит, или что-то похожее на чудо родится или произойдет» (О дивинации, II, 62) [5]. Закон гласил, что того, кто загрязняет душу человека «низменным суеверием», следовало ссылать на остров (Дигесты, 48, 19).
В социально-политическом плане понятие «суеверие» относилось, во-первых, к «варварским» религиям народов, не входящих в состав Империи или же недавно вошедших в нее, во-вторых, почти ко всем вновьобразуемым нетрадиционным верованиям, отвергаемым консервативными слоями общества и не признаваемым имперской властью [6]. Римское правительство вело постоянную борьбу с такого рода культами, особенно на территории Италии. «Введение чужеземных божеств, – поясняет Кассий Дион, – дает повод к тайным собраниям, соглашениям и заговорам, а все подобные вещи опасны для единоличной власти» (LII, 36). Вспоминая о времени правления Тиберия Цезаря Сенека (ум. 65 г.) отмечал: «тогда изгонялись обряды инородцев, и неупотребление в пишу некоторых животных признавалось уликой суеверия» (Письма о нравственности, 108, 22). Еще Август провозгласил политику укрепления исконной греко-римской религии и вытеснения из Италии и вообще из западной части Империи нетрадиционных культов, главным образом проникших туда с Востока. Продолжая эту политику, Тиберий запретил отправление в столице Империи египетских священнодействий, а служителей Исиды и Сераписа подверг преследованию как «жрецов суеверия» (Светоний. Тиберий, 36; Домициан, 1, 2). В этом же направлении действовал и император Клавдий, причисливший к вредным суевериям, подлежащим искоренению, религию галльских друидов (там же. Клавдий, 25, 5).
К числу суеверий нередко относили и иудаизм, хотя он был вполне традиционен для еврейского населения Палестины и еврейского народа в целом и формально считался дозволенной религией (religio licita). Римлянам и грекам казались нелепыми и бессмысленными иудейские обряды, соблюдение субботы, обрезание и прочие ритуальные и пищевые предписания. О них с пренебрежением писали историки и религиоведы, их высмеивали поэты и эпиграмматики. Не иначе как суеверием называл иудейскую религию Тацит, а обычаи евреев характеризовал как «бессмысленные и нечистые», «отвратительные и гнусные» (История, V, 4-8; Анналы, II, 85). Совершенно также рассматривали религию евреев и другие римские авторы. Цицерон называл ее «варварским суеверием» (В защиту Флакка, 28, 67), Квинтиллиан и Апулей – «иудейским суеверием» (Воспитание оратора, III, 7, 21; Флориды, 6). Среди греческих писателей, отзывавшихся подобным образом об иудаизме, можно отметить Агатархида Книдского, Полибия, Страбона и Плутарха [7]. Собственно говоря, та антипатия, с которой античное общество встретило христианство, представителями которого первоначально были иудеи, проистекала и являлась продолжением давней антипатии к иудеям и иудаизму. Подробнее об этом в следующей главе.
Правящие круги Рима беспокоило проникновение иудаизма (посредством еврейской диаспоры) в западные провинции, а также иудейский прозелитизм. С I в. до н. э. достаточно большая еврейская община существовала в самом Риме и вела активную пропаганду иудаизма среди его жителей. Чтобы остановить и ограничить распространение иудаизма, правительство прибегло к жестким мерам. При Тиберии и Клавдии последовало несколько гонений на иудеев, живущих в Италии: в 19 г., ок. 35 г. и в 48 г. (последнее отмечено в Новом Завете – Деян 18:2). Затем борьбу с влиянием иудаизма вели императоры Домициан (81-96 гг.), Адриан (117-138 гг.), Антонин Пий (138-161 гг.) и Септимий Север (193-211 гг.). За это время позиции иудаизма в Риме не только не ослабли, но напротив, усилились. Иудаизм продолжал расширяться, проникая даже в высшие социальные слои. Известно несколько приверженцев иудаизма из числа сенаторов и даже лиц консульского звания. По сообщению Кассия Диона, Домициан казнил своего двоюродного брата Флавия Клемента, консула 95 г., и сослал его жену Домициллу, обвинив их, помимо прочего, в безбожии. Наряду с ними были обвинены многие другие, «предавшиеся иудейским обрядам» (Римская история, 67, 14), из чего можно сделать вывод, что Флавий Клемент и Домицилла также придерживались иудаизма. Позднее в церковной историографии о Флавии Клементе и его жене (=племяннице) стали говорить как о приверженцах христианства (Евсевий Кесарийский. Церковная история, III, 18, 4; Иероним. Письма, 108, 7). Также считают и некоторые современные историки.
