Мария Артемьева
«ЧУНЬКА-КОЛОДА»
Со стороны можно было решить: дети играют.
Они неслись по дорожкам летнего лагеря оживленной стайкой, что-то выкрикивая на ходу, и лица их сияли улыбками.
Только самый искушенный наблюдатель, заметив — кто бежит впереди всех в этой ватаге ребятни, сделал бы правильный вывод. Дети не играли. Они гнали чужака, защищали территорию охоты и правила стаи. И блестели зубами они не от радости.
— Чунька!
— Чунька-колода! — выкрикивала ребятня, подгоняя жертву. Особенно исступленно действовала самая мелкая в их группе — светленькая, дистрофичного склада шестилетка. Вместо обоих передних резцов у нее во рту зияли два влажных провала, две темные пещерки в обрамлении остреньких, как у котенка, клыков. Детская рожица и взрослая ярость — она напоминала взбесившуюся фею Динь-Динь в старушечьем варианте.
— Катька, зараза, стой! Куда? — кричала ей высокая тонконогая блондинка с надменным лицом — тринадцатилетняя старшая сестра ее, Маша Зварова. — Стой, я сказала!
Но тощая малютка не слушала. Она с упоением неслась впереди всех, высоко вскидывая расцарапанные голенастые коленки кузнечика, выкрикивая звонким осиным голоском, словно и впрямь жало всаживая в жертву:
— Чунька! Чунька-колода! Трусы обоссала!
Катька задыхалась от восторга, и ее маленькое злое сердечко трепетало в груди, словно крылья воробушка на ветру.
* * *
Это была ужасная ошибка — пытаться им понравиться. Собственную природу не одолеть. «Выше головы не прыгнешь», — твердила ей когда-то бабушка.
Ведь ясно же: они слишком разные — она и эти дети.
Она надеялась, что если подстраиваться под все их глупости, смеяться, как они, говорить привычными для них словами, совершать те же ошибки — они снизойдут и примут ее в свой круг. Прибиться к кому-то, изображать что-то, чем не являешься — единственный дар, доставшийся ей от предков.
Но, оказывается, использовать его можно только с одной целью. И никак иначе.
* * *
Придерживая на голове тюрбан из мокрого полотенца, Маша Зварова открыла дверь девчоночьей палаты третьего отряда. Все были еще на купании, и она никого не встретила в коридоре пустого корпуса.
Поэтому, увидав в комнате чью-то сгорбленную фигуру, вздрогнула и отшатнулась. На мгновение ей представилось, что там, возле ее постели, сидит гигантский, раздутый от крови клещ и, противно перебирая лапками, старается закопаться поглубже в тень, присосаться к ней, спрятаться в чреве мрака. Ахнув, Маша выпустила ручку и дверь стукнула, закрываясь. Существо испуганно дернулось, выпало из темноты, скукожилось и… все сразу встало на свои места.
— Ты?! Что ты тут делаешь? — воскликнула Маша, непроизвольно морща носик. Еще неизвестно, кого приятнее было бы тут застать — настоящего гигантского клеща или ЭТУ, мелькнула у Маши мысль.
На корточках перед ее кроватью сидела Надя Солдатова. Она повернула голову, смахнула с лица белесые сосульки волос и уставилась на Машу стеклянными глазами.
«До чего ж противно пробор у нее отсвечивает розовым! Как у дешевой китайской куклы. Или у поросенка».
Это мучение — вот так не переваривать кого-то, думала Маша, глядя на голубоватые прожилки на висках Нади Солдатовой, которые то вздувались, то опадали, то мелко подрагивали. Но еще хуже было чувствовать на лице ее беспокойный, вечно ищущий взгляд.
Надя была сирота из детского дома. В летний лагерь отдыха она попала случайно, по милости особой благотворительной программы какого-то депутата.
Одним этим Надя отличалась от остальных, и не удивительно, что она сделалась изгоем в отряде.
— Что ты тут делаешь? — раскручивая и снимая с головы полотенце, спросила Маша.
Надя раскрыла ладонь и, вытянув ее перед собой, показала комочек ваты с прилипшим пластырем телесного цвета.
— Вот. Нашла тут.
На грязноватой ватке темнело бурое пятно — запекшаяся кровь.
«Антон! Ногу на футболе вчера поранил. В медпункте ему пластырь налепили. А вечером он к нам в окно лазил и, наверное, нечаянно содрал», — догадалась Маша.
Ее раздражало тупое внимание, с каким Надя Солдатова разглядывала окровавленную ватку. И чего высматривает, с неприязнью подумала Маша.
— Нашла — так выбрось! — велела она Наде. — Чего расселась тут?! Напугала меня.
Надя взглянула на Машу исподлобья.
— А я для приворота возьму. Тут ведь кровь. У меня бабушка ведьма была. Всему меня научила. Я знаю, тебе Антон нравится. Хочешь, сделаю приворот на крови — и станет этот Антон бегать за тобой, как собачонка? А? Хочешь? — налепливая слово на слово, будто куличики из мокрого песка, прошепелявила Надя. Голос у нее был слишком детский для ее возраста. Всякому, кто с ней разговаривал, казалось, будто она нарочно коверкает язык, поддразнивая собеседника.
— Приворот?! — воскликнула Маша. — Что это за чушь? Я в привороты не верю!
— А! — сказала Надя и склонила голову набок так низко, что правое ухо почти коснулось плеча. — Ну, тогда я себе его заберу.
— Что заберешь?
— Антона, — не моргнув глазом, ответила Надя.
— У тебя что, крыша поехала?
— А то чего он за тобой бегать будет? — как бы рассуждая сама с собой, сказала Надя. — Пусть за мной бегает. Правильно? Раз он тебе не нужен, — повертев в пальцах окровавленную грязную ватку, добавила она. — Или нужен? А? Ты только попроси.
— Дура! — сказала Маша. Внутри у нее все кипело, но она еще старалась сохранять спокойствие. Задерживала дыхание, как опытный пловец, чтобы не нырнуть, не захлебнуться в солено-горькой волне ненависти. — Никакая ты не ведьма. Просто дура.
— Да? — сказала Надя. — А я столько про всех всего знаю. Вот, например, кое-кто Антону глазки строил… А потом с Максом… в раздевалке…
— Так ты еще и шпионишь?!
Маша покраснела, уперла руки в бока — и себя поддержать, и занять как-то эти руки, а то они уже сильно зачесались…
— Только попробуй про меня сплетни распускать!
Надя отвернулась со скучающим видом.
— Я тебя предупреждаю. Смотри! Если что, я тебе…
Не удержавшись, Маша шагнула вперед.
Вскинув голову, Надя бросила на соперницу один жгучий взгляд — и Маша отступила, дернулась назад, к двери.
Новоявленная «ведьма» вскочила, зажав свою находку в кулаке, улыбнулась и вприпрыжку, как маленькая, поскакала на улицу.
Маша осталась одна. Щеки у нее горели от злости и стыда. До сих пор ей ни разу не приходилось так остро чувствовать свое бессилие. И из-за кого? Из-за ЭТОЙ?!
— Гадина. Ведьма! — пробормотала Маша.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
