Владислав Сергеевич Куликов
Совсем другая жизнь
Все события, изложенные в этой книге, — чистая правда. Клянусь! Любые несовпадения имен или событий случайны: запамятовал, перепутал.
Автор
Пролог
Он очнулся от фразы: «Ваши документы!» Открыл глаза. Увидел электронное табло на серой стене. Зеленые цифры показывали время: 13.10.
— Где я? — спросил он.
— Где, где, в п…де, — грубо ответил сержант милиции, — документы покажи.
Очнувшийся человек огляделся. Возле черной скамейки валялись мятые пивные банки, пустые обертки и желтые крошки чипсов. Ему очень хотелось пить — во рту был противный привкус ацетона.
— Давай, мужик, вставай. — Сержант тряхнул его за плечо. — Пойдешь со мной.
На первом этаже возле касс толпилась очередь. Его взгляд наткнулся на расписание движения автобусов с Южного автовокзала Екатеринбурга. Судя по всему, это было то самое место, где он находился. «Как я оказался в Екатеринбурге?» — с удивлением спросил он себя. Ему вдруг показалось, что он никогда не был в Екатеринбурге… По крайней мере, до этого момента…
В околотке дежурный заставил его вывернуть все карманы. Но в них ничего не было, кроме хлебных крошек.
— Как фамилия? — спросил стриженный ежиком лейтенант.
— Не помню. — Человек поймал себя на мысли, что он ничего про себя не знает, кроме того, что Екатеринбург ему совершенно чужой город…
Часть 1
«Потеряшка» из Таджикистана
Глава 1
— Что это такое? — Врач показывает человеку часы.
— Часы, — отвечает человек.
— А это?
— Стрелки. — Человек недоуменно пожимает плечами, мол, вы что, меня за дурака держите?
Врач раскрывает историю болезни, на картонной обложке которой синим фломастером написано: «Неизвестный».
— А это микрофон. Советский Союз перестал существовать в начале девяностых, — устало перечисляет Неизвестный. — Первый и последний Президент СССР — Михаил Горбачев. Президент России — Владимир Путин… Что-нибудь еще?
— Что вы делали на автовокзале?
— Я же говорю: не помню. — Человек явно начинает нервничать. Хотя нервничать в стенах этого заведения — себе дороже. Здесь умеют успокаивать, ведь это — психушка.
«Это нонсенс, — думает психиатр, заполняя документ, — ну не бывает так, чтобы при амнезии человек потерял только автобиографическую память, не растеряв общих знаний и навыков!» Внимательно смотрит на пациента. Может, симулянт? Вроде не похож. Симулянт должен все время себя контролировать, этот же ведет себя вполне естественно.
«Следы черепно-мозговой травмы отсутствуют, — корявым почерком выводит врач, — головная боль и тошнота, как после отравления. Анализ крови не выявлял признаков применения психотропных веществ. Следов алкоголя нет».
— Какое сейчас время года? — Врач поднимает голову от стола.
Неизвестный смотрит на заиндевевшее окно. Морозные узоры похожи на серебряный трилистник.
— Зима, — отвечает человек, — только я не люблю зиму.
— Почему? — психиатр оживился.
— Не знаю. — Неизвестный растерянно пожимает плечами…
«Я почти отвык от русской зимы», — вдруг ловит он себя на мысли и напрягается. Кажется, что разгадка его «я» где-то рядом. Протяни руку — ухватишь… Надо только сидеть не шелохнувшись, дабы не испугать разгадку, а подловить и схватить за тонкий невидимый хвост…
— Что-нибудь вспомнили? — спрашивает врач.
— Я вдруг подумал, что не люблю зимы, — отвечает человек, — наверное, я долго жил в теплых краях.
— Где? В Сочи?
— Нет. — Его вдруг охватило дурное предчувствие.
Он не должен говорить. Откуда-то возникает уверенность, что ему нельзя делиться своими воспоминаниями. Это слишком опасно.
Почему опасно — нет ответа…
Ночью ему приснился невысокий человек с приплюснутым носом, прической ежиком и ногами, образующими овал. Этот человек стоял у берега бурного потока. На нем была военная форма — камуфляж.
Это граница, понял вдруг Неизвестный. За спиной человека — вдоль реки — шла асфальтовая дорога. Вдали она заворачивала в горы.
Таджикско-афганская граница, и, кажется, он знает каждый ее метр…
Человек из сна говорил: меня ищут, чтобы убить. Здесь никто не должен знать, кто я такой, иначе меня найдут.
И вдруг Неизвестный понял: это он сам. Он видит себя! И даже знает свое имя.
Константин Филин!
С возвращением!
Он проснулся и молча открыл глаза.
Казалось бы, теперь оставалась самая малость: вспомнить все. Но ясности отчего-то не прибавилось. Он совершенно ничего не знал про себя, кроме призрачного имени. Как он жил? Чем занимался? Есть ли у него семья? Как он дошел до такой жизни? Как оказался здесь?
«Все началось в Таджикистане, — сказал внутренний голос, — разгадка там».
Может, и не голос то был вовсе, а продолжение сна?
Картинки из прошлого вдруг стали возникать сами собой и выстраиваться в четкой хронологической последовательности. Сердце радостно заколотилось. «Началось!» — натянув одеяло до подбородка, он закрыл глаза и стал мысленно смотреть кино про свою собственную жизнь.
Апрель 1995 года
Таджикско-афганская граница, зона ответственности Хорогского пограничного отряда
* * *
На этом участке не было банд. Вернее, не было банд, которые могли бы открыть огонь по пограничникам.
Так считалось.
Последний раз здесь стреляли полгода назад. К затишью привыкли. Потому в тот роковой вечер, когда из пограничного отряда выехал грузовой «зилок», никто не стал его задерживать. Хотя было ясно — засветло ребята не успеют.
Машина везла продукты на далекую заставу. Плановый рейс. В сопровождение дали пять автоматчиков. Так положено. По пути в кузов подсаживались бойцы: возвращались кто из госпиталя, кто с гауптвахты.
К ущелью Гивич подъехали, когда начало темнеть, а впереди было еще километров сорок пути… Так им казалось. На самом деле они уже приехали.
Сначала шарахнуло по кабине. Гранаты как камни посыпались на крышу, капот, влетели в окно. То стрелял АГС — автоматический гранатомет станковый. Мгновение — и «камни» начали с грохотом разрываться. Взрывная волна корежила металл. Осколки вспарывали человеческие тела.
Те, кто сидел в кабине — водитель и старший машины, — погибли сразу. Пассажиры и охранники враз выпрыгнули из кузова. Но прятаться было негде. Слева от дороги нависала горная стена. С другой стороны — река Пяндж. Стреляли с противоположного — афганского — берега. Там начиналось ущелье Гивич. У входа в него — удобное плато, которое и выбрали для позиции нападавшие. Достать их ответным огнем было невозможно, даже если бы охранники пристегнули магазины к автоматам.
Но они не пристегнули.
И не успели сделать в ответ ни одного выстрела. Бойцы из кузова умирали быстро, разбросав бесполезные автоматы.
Убивать уже было некого, а с той стороны все летели и летели трассирующие пули. Как огненные пчелы. Они впивались в человеческие тела. Или прошивали кузов, брезент, кабину машины.
Капитан Константин Филин в это время был в сорока километрах от места боя — на пограничной заставе. Он только что прочитал радиоперехват, с трудом разобрав корявый почерк радиста-таджика. Ничего существенного. Константин прилег отдохнуть на продавленную кровать. Пружины скрипнули под его весом. И вот тут раздалась команда тревоги.
Все офицеры и несколько бойцов спецназа собрались в канцелярии.
— Пост наблюдения доложил: стрельба на пятнадцатом участке, — сообщил дежурный офицер заставы.
— Там есть наши наряды? — спросил Филин.
— Нет.
— Так, может, абреки между собой разбираются?
Абреками здесь называли боевиков-исламистов и вообще всех боевиков.
— Возможно. Но стреляют по нашей территории.
Пока разобрались, то да се — выехали на подмогу примерно через час. Старшим группы Филин назначил сам себя.
Бронетранспортер мчался по извилистой дороге, даже не притормаживая на поворотах. Но возле одного поворота капитан стукнул водителя по шапке-ушанке, это был знак. Тот ударил по тормозам и сразу же вновь газанул. В момент остановки с брони соскользнули три тени и неслышно поплыли вниз по насыпи к берегу Пянджа.
Тени были такие скругленные, словно принадлежали они горбунам. На самом деле это были парни из отдельной группы специальной разведки. Они тащили на себе шины для переправы на тот берег.
