Кристина Стайл
Предсказание
Глава первая
Весна в этом году выдалась ранняя. Солнце быстро согрело землю, растопило снег, пробудило к жизни первую ярко-зеленую траву. Казалось, милость Богов снизошла на Киммерию, обычно унылую и строгую, как неутешная вдова. Теперь же она больше походила на влюбленную девушку, веселую, радостную. Словно животворящие пальцы светозарного Митры, тонкие солнечные лучики пробегали по высоким стройным деревьям, журчащее в ручьях и реках воде, робко выглядывающим на свет божий цветам, касались низких крыш деревенских домов, заглядывали в окна.
Возле самого окна приземистого старого дома за деревянным столом, гладким и белым от частого мытья, сидела молодая миловидная женщина с пышными волосами цвета старой меди. Ее светлые с едва уловимым оттенком зелени глаза задумчиво глядели вдаль, а руки с длинными тонкими пальцами быстро перебирали нити, словно жили своей отдельной жизнью.
Над столом из стены торчал аккуратный деревянный крюк, на который были наброшены пучки черных и белых шерстяных ниток, пропущенных через квадратные дощечки с отверстиями в углах. Противоположные концы пучков, связанные шнуром, обвивали талию женщины. Дощечки лежали в один ряд на столе. Несколько ловких движений пальцами — и дощечки поворачивались боком. Еще миг — в образовавшийся зев ложилась нитка утка. Стоило женщине резко выпрямиться, и основа натягивалась так туго, что уток исчезал между нитями. Еще движение — и щечки поворачивались снова. Тонкий деревянный нож подправив уток, ложился возле правой руки, как будто двигался сам по себе, а дощечки поворачивались еще раз следующей стороной. Чем быстрее и увереннее бегали по ниткам пальцы, тем красивее и ровнее выглядел полосатый пояс, извивавшийся на столе.
Ткать пояса умели многие женщины этого селения, но таких гладких и широких поясов не получалось ни у кого. Ткать на двух, на шести и даже на восьми дощечках учили своих дочерей многие матери, а справляться сразу с шестнадцатью и при этом не запутать нити, а расположить их полосками разной ширины или даже составить из них замысловатый узор — это по силам только настоящей мастерице.
— Маев! — донеслось с улицы, и ткачиха вздрогнула от неожиданности. — Маев! Где ты, подруга? Встречай гостей!
Женщина вскочила, ловким движением скинула с себя нити и выбежала на крыльцо. Так и есть! Слух не обманул ее. Возле дома стояла молодая хорошенькая женщина. Она приветливо улыбалась, и на ее розовых щеках играли веселые ямочки. Нарядная лента стягивала чудесные длинные волосы. Широкое платье не скрывало заметно округлившегося живота. Чуть поодаль, тоже радостно улыбаясь, стоял высокий статный мужчина. На руках он держал прелестную двухлетнюю девочку с такими же глубокими ямочками на пухлых щечках, как и у матери.
— Сайта! — воскликнула хозяйка дома. — Да благословят Боги твое плодовитое чрево. Ты, смотрю, еще одного малыша ждешь. Мальчика хотите?
— Кого пошлют Боги, — отозвался мужчина, опуская ребенка на землю. — Мы все равно на этом не остановимся. Ну, здравствуй, Маев. Вы тут пока поболтайте, а я пойду с Ниуном побеседую. Он в кузнице?
— А где ему еще быть, Релан? — ответила Маев, подхватывая девочку на руки и прижимая к себе. — Он там разве что не ночует. Отец-то потихоньку отходит от дел. А работы — невпроворот.
Релан быстро зашагал к невысокому строению откуда доносился звонкий перестук молотов. Женщины вошли в дом, и Маев захлопотала, убирая работу со стола. — Как у тебя дела, подруга? — поинтересовалась Санта, тяжело опускаясь на скамью.
Маев остановилась, и на ее лицо набежала тень печали, — Как тебе сказать? — вздохнула она. — Вроде бы все хорошо. Ниун ласков со мной по-прежнему. Отец в нем души не чает. Дом — полная чаша. Но чем-то прогневили Крома. Вот уж три года минуло, как повстречались мы в том страшном лесу, как спасли нас наши мужчины от поганых — ваниров. Три долгих года… — Она снова вздохнула и ласково посмотрела на прижавшуюся к Санте девочку. — Ты скоро второго ребенка приложишь к груди, я… Не получается у нас ничего.
— Не печалься, — отозвалась Санта. — Я знаю, мне говорили, так тоже бывает. Все у тебя будет хорошо.
— Ладно, — махнула рукой Маев. — Не надо больше об этом. Расскажи, как вы живете.
И Санта принялась рассказывать. За то время, что подруги не виделись, случилось многое. Релан стал хорошим мастером-лодочником. Старый мастер, Вокнан, любил, как родного сына, и с удовольствием открывал все секреты. Но этой зимой старик захворал, начал поговаривать о том, что на Серых Равнинах скучают по нему родные, и, не дождавшись весны, отправился к ним, Теперь, кроме Релана, лодочников в округе не осталось. Вот сейчас он закончил очередной заказ, который начинал еще с Вокнаном, и они с Сантой решили навестить друзей, а то вскоре появится малыш, и никуда уж будет не выбраться.
— Так вы погостите у нас несколько дней? — встрепенулась Маев.
— Конечно.
— Что же я, глупая, стою? Путь вы проделали неблизкий. Устали, наверное? Я сейчас накрою на стол. Такой пир закатим! Я-то, как чувствовала, тесто приготовила. Да и пива наварила. Ты отдыхай, я одна управлюсь.
За хлопотами время побежало быстро, и не успела Маев оглянуться, как солнце уже прошло по небу больше поло вины пути. Но уж и дел она переделала немало, а угощение получилось таким, что и у сытого человека потекли бы слюнки от этих одуряющих ароматов. Многое умели руки хорошей хозяйки и справлялись со всем ловко и проворно. На большом выскобленном да отмытом столе как по волшебству возникала посуда, наполненная едой и питьем.
На круглых открытых пирогах истекала соком свеже-запеченная рыба, дымилась каша, щедро политая маслом, сквозь потрескавшуюся корочку проглядывали розовые полоски жареного мяса, густой травяной запах исходил от мясной же похлебки, словно маленькие солнышки, светились медовые лепешки, сладкий хмельной дух шел от сосудов с медом и чуть горьковатый — от свежесваренного ячменного пива. Варить пиво — это особое умение, и не всякому оно давалось. Маев искренне радовалась, глядя на темную густую жидкость: пиво получилось прекрасным, а это хороший знак, быть удаче.
— Кром всемогущий! — донеслось от порога. — Я сейчас язык проглочу!
В дверном проеме, почти полностью закрыв его своим могучим телом, появился Ниун. За ним, причмокивая от предвкушаемого удовольствия, вошел Релан.
