Александр Дахненко. Дневник эмигранта (Стихотворения 2014–2016 гг.)
Стихам своим я знаю цену.Мне жаль их, только и всего.
Георгий Адамович
Любви и вдохновенья больше нет,Остались только: пристальность и честность.И вот — смотрю со страхом в неизвестность,И вижу тьму (а раньше думал — свет).
Юрий Мандельштам
«А ты выживаешь в таких передрягах…»
А ты выживаешь в таких передрягах,Хотя и порою неясно: «Зачем»?И роешься в скомканных миром бумагах,Чтоб после, как прежде, остаться ни с чем.
Пути проходя, изнывая от жажды,Тех знаний, что в сердце творят пустоту,Ты должен очнуться от боли однажды,Чтоб вдруг незаметно скользнуть за черту
Нелепой судьбы, что осмыслить не сможешь,Но чувствуя кожей ее холодок,Ты душу печальную не потревожишьИллюзией счастья, отчаяньем строк.
«Осознать, вместить года скитаний…»
Осознать, вместить года скитанийТрудно очень. Очень тяжелоВытащить из снов-воспоминанийТо, что истинно тебя велоВ никуда. И ледяные далиСтали очень близкими тебе.Стали бесконечные печалиВехами в дороге и судьбе.Что ж, для обреченного талантаЖизни смысл остался лишь такой…Ты скупые слезы эмигрантаВытри и махни на все рукой.
«В словах опять усталость и надлом…»
В словах опять усталость и надлом,И ветра стон, и дождь холодный, мелкий…Идешь ты в магазинчик за углом,Трамвайные пересекая стрелки.
И сырость осени, и непонятных сновКакие-то невнятные кошмары.И шорох листьев, шум чужих шагов,Тревожащих ночные тротуары —
Все в мире перемешано, всегдаУтраченное больше обретений.Вновь утро…гаснет бледная звездаИ в никуда уходят наши тени.
«Чужие судьбы, точно острова…»
Чужие судьбы, точно острова,Затерянные в океане жизни…Бормочущие грустные слова,В нерадостной и пасмурной отчизне.Что делать, если все живем взаймыИ дышим одиночеством, тоскуя…И занимая праздные умы,Мы бедствуем, но жизнью не рискуяДруг друга никогда не узнаём,Хотя проходим очень близко, рядом.Но каждый помнит только о своем,И не бросает на соседа взгляда.
«От тех, кого любишь, кого ненавидишь…»
От тех, кого любишь, кого ненавидишь,Лишь памяти прах или несколько строкОстались. Ты больше себя не увидишь,Не вспомнишь, как был ты надменно жесток
Ко всей этой жизни, банальной, забавной,Которую ты до конца презирал.Которой пожертвовал ты ради главнойНадежды на лучший в посмертьи финал.
Но выхода не было, только лишь мутноНечеткий мерцавший души силуэтВ тоске серых дней, растворяясь подспудно,Тебя утешал — обреченный поэт.
«Вслух читаешь вирши современные…»
Вслух читаешь вирши современные —В них один искусственный задор.Мысли, чувства скучные и тленные,Низменный, никчемный разговор.
И лицо знакомое стираетсяСуетой потешной и больной.Зря мечта банальная старается —Ты опять наедине с виной:
Не осталось больше ни мгновения,О котором ты б не пожалел.Высшая награда здесь — забвение,Жизни обозначенный предел.
«Приглушены все краски мира…»
Приглушены все краски мира,И грустный холод на дворе.И снова пасмурно и сыро,Темнеет рано в ноябре.Все медленнее наши вздохи,Мы растворяемся в дождеИ отдыхаем от эпохи,Погрязшей в злобе и вражде.
«А в воздухе запахло гарью…»
А в воздухе запахло гарью,И льется кровь, и жизнь страшна.И люди стали мерзкой тварью,Которой боль других нужна.
Опять на этом черном свете,(Какой устойчивый мотив)Взрослеют и стареют детиОт горя губы закусив.
Ты только мелкая помехаЭпохе, что сошла с ума.Ты только отзвук злого смеха,В котором поселилась тьма.
Судьба стирает без пощадыТвой мир, что горестен и мал…Ты молча ловишь мертвых взгляды —Осколки бьющихся зеркал.
«Отчаянье — звонкое слово…»
Отчаянье — звонкое слово,Когда то, о чем ты мечталТебя уничтожит. ИногоНе будет, хоть ты и искал.А все начиналось отрадой,Легко, непонятно, светло…И сердце стучало как надо,Но рядом привычное злоТаилось, и снова судьбоюТы загнан в жестокий мирок…Пребудет несчастье с тобоюИз мертвых, классических строк.
«Живешь, как придется. Едва ли…»
Живешь, как придется. Едва лиТы жизнью такой дорожишь.От боли и горя дрожишь,И кутаясь зябко в печалиПроходишь сквозь тьму и сквозь свет,А сам о себе забываешьИ душу спокойно стираешьО камни трагических лет.
Но сердце пока что стучит,Хотя и слышны перебои…Навязанный злою судьбоюЗа окнами ветер ворчит.Ответь, отчего в никудаТы должен все время стремиться?Не может ночами не снитьсяДорог невозвратных звезда.
«Боль в сердце отдается эхом…»
Боль в сердце отдается эхомВ душе и далее — везде.Теперь мне стало не до смеха.Мне кажется, что я в беде.
Жизнь — это просто катапульта,И я как брошенный снаряд.«Вы в полушаге от инсульта», —Врачи спокойно говорят.
«Тонкости и чуткости звериной…»
Тонкости и чуткости зверинойВыучен. И кем-то вовлеченВ круг событий, мчащихся лавиной,Где ты понимаешь, что почем.
Шаг в ночи… и с пустотой навекиТы сроднился, что ни говори.Сожжены твои библиотеки,И неверно светят фонари.
Ты дрожишь от холода устало,И читаешь строки наизусть.Поздно начинать игру сначала —Рядом звезд космическая грусть.
Горечью нелепых превращенийТкань судьбы пропитана насквозь…Есть лишь тьма неясных ощущенийЖизни, что проходит на авось.
«Земная жизнь не удалась…»
Земная жизнь не удалась —Другой тем более не надо…И рвется со вселенной связьБезумной музыкою ада.
Следы судьбы ты всякий разВысматриваешь очень чутко.А свет ночной тоски из глазЗабрезжит вдруг… и станет жутко.
Вот так — без пафоса и лжи —Проходишь мир людей банальных.И шепчешь: «Боже, укажи,Путь меж больных и инфернальных».
И ты ступаешь по землеЛегко и будто бы случайно.С душой затерянной во мгле,В которой, кажется, есть тайна…
«Как нехотя мы все еще живем…»
Как нехотя мы все еще живем,И всё еще кому-то подражаем.Друзьями мы знакомых назовем,Хоть никого из них не уважаем…Как пафосно и глупо мы живем,(И сами лжем себе неуловимо).Как равнодушно мы надежды рвем,И видя боль других — проходим мимо.В гостинице мерцает мертвый светИ искажает сумрачные лица…И глядя в зеркало минувших летТак хочется порой то вдрызг напиться,То умереть, то заново родиться…
«Нас всех объединяет ностальгия…»
