Виктор Поповичев
Принцесса
Ранней весной, когда на деревьях лишь начали проклевываться почки, Сергей попал в автомобильную катастрофу. Мотоцикл, на котором он ехал, пострадал мало, а вот Сергей… Руль вошел в живот и повредил печень. Первые недели после сложнейшей операции его преследовал один и тот же сон: мотоциклист подъезжает к перекрестку и, спасаясь от пьяного водителя самосвала, прущего на своей машине не разбирая дороги, делает левый поворот, не замечая мчащегося бензовоза… Удар!.. И вновь: мотоциклист, самосвал, перекресток, бензовоз – до умопомрачения.
Как же радовался Сергей после выписки из больницы, что жив остался. Каждого встречного был готов расцеловать, чтоб только увидеть ответную улыбку.
– Вы ничего не понимаете, – говорил он всем своим знакомым. – Просто идти по улице и на небо смотреть. Деревья зеленые, птички, бабка редиску продает – и ничего больше не надо. И ничего больше не надо, понимаете? Ты – живой!
– А с башкой у тебя все нормально? Не сдвинулась там у тебя какая-нибудь шестеренка? – смеялись приятели.
– Не понимаете, – огорчался Сергей. – Надо радоваться, что живете. Такое ведь не навсегда. Всякое случается.
А тут еще кучу денег получил по больничному листку. Гуляй – не хочу. Правда, как гулять-то? Драная печенка – дело нешуточное; врач категорически запретил употреблять спиртное. Холостяковавшему Сергею вскоре такой запрет оказался тяжким. В самом деле: больше десятка лет алканить, а тут вдруг стой, Зорька, коль утроба не в порядке.
Сергей стоял в сторонке, глядя с тоской на «соображающих» приятелей. До глухого уголка сквера, в котором они расположились, доносились звуки машин и трамваев. Сергей поднял с земли букашку, положил ее на ладонь.
– Вот, гляньте, – сказал он, подойдя к приятелям. – У нее под крылышками кисея… Тонюсенькая… И голова с рогами. Интересно, она ведь, наверное, сейчас о чем-то думает…
– Серый, может, глотнешь граммульку? – Один из выпивавших щелчком сбил букашку с ладони Сергея.
– Доктор сказал, концы могу отдать, – вздохнул Сергей. – Запретил накрепко. Забудь, говорит.
– От граммульки-то?.. Ха-ха. Брешет твой доктор.
– Чего брехать?.. Это ж печенка. Я в газете читал… Дай я лучше курнуть попробую. – Сергей улыбнулся. – Про курево доктор ничего не говорил.
И выкурил сигарету. Ничегошеньки не случилось. Голова, правда, малость закружилась с непривычки.
– Ты б хоть лизнул. – Приятель встряхнул бутылку с портвейном. – Сладенький. Чего будет от граммульки? А то неудобняк – пятерку кладешь, а мы за тебя. Не по-людски получается.
– Да я хоть постою с вами, – промямлил Сергей. – «А чего со мной станется, если и в самом деле лизнуть?» – И слюна во рту скопилась. Вытянул перед собой ладонь ковшиком, как клиент перед хироманткой: – Плесни маленько – понюхаю.
Поднес ладонь с портвейном к носу – благодать! Лизнул языком… И еще разок… Взял и сглотнул. На всякий пожарный несколько минут вслушивался в свой еще не окрепший организм.
А у дружков уже язык развязался. Гомонят. Наперебой рассказывают Сергею истории. И в каждой – пьяница, получивший нутряное увечье: легкое отрезали, селезенку удалили, почку, а пить не бросил. Мало того, еще хлеще употреблять стал.
– Это сразу нельзя. Вот ты, Серега, сегодня лизнул, а завтра – ма-аленький глоточек. Потом – стакашок. И лучше чего-нибудь сладенького, некрепкого. Печенка любит сахарок.
Серега с нетерпением ждал следующего дня. Даже с работы отпросился, чтоб очередь в винный магазин занять. А что делать, если не пить? Букашек разглядывать? Может, женщины? Какие женщины без горячительных напитков! Да у Сергея все знакомые бабы – поддавохи первого класса. Одна такая и стояла сейчас в очереди.
– Что-то тебя давно видно не было, – сказала она, забыв поздороваться. – Женился?
– Жилка, потом побазарим. Бери и на мою долю два пузыря.
Он выбрался из очереди, опасаясь за свое нутро, – правый бок, если на него надавить, побаливал. Не станешь же объяснять людям, увидевшим открывающиеся двери магазина, что у тебя полтора месяца назад печенка была разорвана.
Минут через сорок Сергей сидел в вагончике, в котором обитала Жилка, являясь сторожихой строящегося уже больше семи лет объекта, очень нужного городу.
Сергей взял наполненный вином стакан, понюхал, отпил маленький глоточек и закрыл глаза, сконцентрировав внимание на работе внутренних органов. Ему казалось, что он сможет услышать нужный сигнал, сообщающий о неприятии даже маленького глотка вина.
– Ты чего? – удивилась Жилка, пожав плечами, и сама отпила ма-аленький глоточек. – Нормальная бормотуха.
Сергей поставил стакан на стол и рассказал о своей беде.
– Вот теперь и приучаю организм, – сказал он, выйдя из-за стола. – А ты пей… Тебе-то чего бояться? Только оставь мне немного на завтра. Я с работы заскочу. Чего пялишься?
Жилка неуверенно улыбнулась, глядя Сергею в лицо.
– Треплешься, – сказала она, поймав его за рукав. – Садись. Разыгрываешь?
– Да я сам читал, что окочуриваются люди. Но я-то живым остался.
– В сам деле так было? – Она посерьезнела. Сергей расстегнул рубашку, задрал майку и показал живот, обезображенный рубцами.
Жилка отодвинула свой стакан к середине стола, потрогала дрожащими пальцами шрам на животе Сергея и зябко повела плечами.
– Наверно, больно было? – спросила шепотом. Сергей кивнул и, заправив рубашку и майку в брюки, сел за стол.
– Тогда ты правильно, что по глоточку. Мой отец, когда ему кусок желудка отрезали, – по чайной ложечке… А еще, говорят, лимоном надо закусывать. Пробовал – лимоном?.. – Жилка вновь поежилась. – Кислятина, но витаминов много.
– Пойду я. – Сергей привстал.
– Куда ты торопишься? – Жилка дернула его за рукав. – Чего дергаешься? Что я – не человек? Могу и не пить сегодня. Чтоб за компанию… Это ж надо, руль прямо в брюхо вошел!.. А кишки целы? Не порвались?
– Сутки не жрал перед аварией. Может, потому и не порвались – пустые были. У меня в тот день как раз деньги кончились.
– Слушай, – перебила его Жилка. – Ты ведь с работы?.. У меня немного супа есть… пакетного. Сейчас я соображу горячего.
Она суетливо забегала по вагончику. Стала рыться в картонных коробках, шарить по пустым полкам. Супа не нашла, но из-под топчана извлекла войлочный стоптанный сапог, до половины заполненный сморщенным бледно-зеленым горохом. Сбегала куда-то за водой с маленькой кастрюлькой.
Пока она хлопотала, Сергей разглядывал вагончик: оклеенные газетами стены, сбитый из крепких досок топчан, служивший, видимо, и кроватью и шифоньером – из-под прикрытого куском парусины матраца, свесившегося в изножье до самого пола, торчали пестрые сатиновые рукава, рыжий воротник темно-коричневого пальто, часть фиолетового платья с множеством металлических пуговиц. Как контраст ко всему на окнах висели белоснежные занавески с фирменным знаком скорого поезда «Москва – Орел».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
