Лаптев Дмитрий
Судьба пионера в СССР
Дмитрий Лаптев
Судьба пионера в СССР
- ... И пошел вон спать! Завтра подъем в восемь! Зарядка, линейка и завтрак, - прошипел свирепо Вожатый. У него кончалось Z, до получки было так далеко... а заимообразно вот уже три недели как никто не давал.
- Я не буду вставать в восемь! - крикнул Петька.
- Почему, сволочь?
- В восемь встают одни скоты!
- Чего?
- Ну... рабочие всякие... колхоз-совхоз... Я даже в школу к первому уроку никогда не ходил! Мой папа - заведующий!
- Кто?
- Заведующий мой папа!
- И кем он заведует? - ехидно поинтересовался Вожатый.
Петька задумался.
- Не знаю, - признался наконец Петька. - Но он заведующий.
- Ну и что?
- А то! У нас денег как у Брежнева говна...
Вожатый в ужасе подскочил: "Тихо, ты, охуевшая рожа! Услышит кто..."
- Ну и пускай услышит. Мне все можно - у меня папа заведующий.
Теперь задумался Вожатый. Он с ужасом представил себе как через пару дней у него выйдет Z: "Может попробовать - чем собачий черт не шутит... А попадусь? Тут хитро надо."
Вожатый прокашлялся и потер лоб, словно вспомнил что-то важное.
- Слушай, Петька... Ладно, спать можешь завтра сколько влезет, раз твой отец такой большой начальник. А он наверное, хе-хе, пешком совсем не ходит? Наверное все на "Волге?" Или на "Жигулях?". Уж как метро выглядит забыл, поди? Слушай, это самое... Балует тебя? Денег тебе дает? Когда-нибудь? Дает когда-нибудь, а? Небось - да? - сколько скажешь, столько и дает, а? А, Петька?
Петька не на шутку изумился.
- Мне? А зачем? Я у него и не прошу.
- Как не просишь? Тогда откуда ты знаешь что у него денег... м-м-много?
- Я и не знаю. Просто папа так говорит. Он говорит, что у нас денег, как у ... Ну, словом мы - хозяева жизни, и нам все можно.
Вожатый постарался взять себя в руки. Деньги ему были нужны очень!
- Ну а на конфеты? Или на мороженое на кино, там, всякое разное... Тоже не просишь?
- Ты совсем что-ли дурак? При чем здесь деньги? Мне мамаша все это приносит. И в кино водит. Каждый день!
"Он совсем кретин, - подумал Вожатый, - он не знает зачем деньги!"
- Петька! А вот если, ну допустим, ты попросишь... Денег. У папы. Он даст тебе?
- Конечно даст! Я весной просил у него велосипед, так он дал. А потом просил, чтобы он избил математичку, потому что она мразь и ставит мне двойки. Так он ее так отмудохал! Мой папа все делает, что я попрошу! Он - заведующий!
Вожатый наконец решился.
- Ну а что-нибудь, хотя бы, он тебе не разрешает?
Петька загрустил и кивнул.
- Не разрешает. Курить, пес, не дает, мразь, сука... Избил, когда я украл у него пачку.
"Здорово! - обрадовался Вожатый, - Теперь он мой."
- Петька! А хочешь покурить!
- Да ну... Брешешь. Взрослые никогда не дают курить. Даже спички отнимают.
- Я серьезно. Я принесу тебе целую пачку. Красивую! Там будет двадцать сигарет - кури, хоть обкурись! И спичек принесу.
- Ну... неси...
Вожатый натянуто хихикнул: "Не так все просто. Я - тебе, ты - мне!"
- А чего тебе надо?
- Попроси у папы денег. Только - не говори, что для меня. Скажи... ну - наври чего-нибудь.
Петька озадачился.
- Ладно. Я попрошу, хотя никогда не просил. Да я и врать не буду - и так, вроде, должен дать. Завтра позвоню по телефону и скажу, чтобы прислал. А ты не врешь насчет покурить? А то папе скажу - он тебя так отмудохает...
Утром Вожатый повел Петьку звонить. На всякий случай он решил, что лучше сделать это не из приемной директора лагеря, а с вахты, где дежурил местный алкоголик Гаврилов.
- Гаврилов, подь сюды, - вызвал он сторожа наружу, пускай пацан позвонит.
Петька вышел довольный. Вожатый схватил его под руку и потащил прочь.
- Давай, Гаврилов, - махнул он рукой, - нет времени, потом увидимся.
Гаврилов дрожал с похмелья и возразить не смог - лишь горестно кивнул. Бесплатно звонить в город с казенного телефона он дозволял за сто грамм. Сегодня его провели. Ему было плохо и обидно. Гаврилов поклялся отомстить.
Вожатый увел Петьку на сто шагов, и лишь тогда выдавил страшным шепотом:
- Ну?
- Ну че, ну! Ну, ну... Папа сказал - можно!
- Сколько?
Петька округлил глаза.
- Так странно! Он тоже спросил.
- А ты чего?
- А я спросил, а сколько бывает?
"Во, дебил!" - в ужасе подумал Вожатый.
- А он сказал: бывает... - Петька с трудом вспоминал, бывает это... один, пять, семнадцать, двадцать... этих, как его - рублев. Или рубелей. Я не запомнил.
Вожатого пробил пот. Уже не владея собой, он схватил Петьку за шиворот и истерически завизжал:
- Ну а ты! А ты!
Петька аж посерел: "Ты че! Че! Взбесился! Помогите! Помо..."
- Сколько ты ему сказал, сука! Сколько! Сколько!
- А-а-а! Помогите! Не знаю! Я сказал ему- не знаю!
- А он!
- А он - отпусти, псих! - а он... с-с-сказал чтоб я - да не тряси ты меня, козел, - чтоб я по-подумал и позвонил снова... Ух... Чуть не задушил, козел! Скажу папе - он тебя отмудохает!! Вот увидишь, козел - отмудохает, понял!!!
Ругаясь и воя, Петька скрылся в кустах; Вожатый-же, уселся прямо на дорогу, заплакал... Z оставалось на один день.
Вечером пионеры играли в футбол. Петька носился вместе со всеми, пиная мяч одновременно за обе команды. Играть он не умел, но дети Петьку побаивались и не прогоняли. Тут и нашел его Вожатый.
- Петька! - позвал негромко и виновато.
- Блин! Опять ты привязался! Ну че тебе еще надо, козел!
- Ты это... поди сюда. Не бойся, я драться не буду. Ты же - хе-хе - меня сильнее... Ты же ведь сам меня отмудохаешь, если захочешь. Зачем тебе папа! Ты же сам ведь можешь!
Петька с подозрением посмотрел на свои руки, потом зачем-то на ноги...
- Ну... И отмудохаю, если захочу. А че?
- Давай, Петька, лучше помиримся. Я ведь от обещания не отказываюсь. От сигарет, в смысле. Позвони папе еще раз, а? Позвони, Петь! Только скажи, что надо двадцать пять рублев. Или рубелей. А как дашь их мне, я тебе сразу и пачку... А, Петь! Ну Петенька! Ну позвони папе...
Двадцати пяти рублей должно было хватить примерно на пять порций Z. Просить больше Вожатый остерегался.
"На первый раз", - подумал Вожатый. Пот струился по его давно не бритой морде. Выглядел он страшно.
Петька пожал плечами.
- Во дурак... Ну ладно. Но только в последний раз! Опять наебешь - отмудохаю!
Операция прошла как по маслу: Вожатый спер для Гаврилова полбутылки политуры, тот простил обиду, и даже разрешил Петьке позвонить дважды - папе на работу и однокласснику, которого Петька обозвал козлом сраным и пообещал отмудохать. В тот-же день папа прислал в лагерь своего шофера с обещанной суммой.
- Красивые... - удивленно рассматривал Петька две десятирублевые и пятирублевую купюру, - никогда раньше не видел. А зачем они нужны, это что, как билеты на аттракцион?
- Не... это для другого, - уклонился Вожатый, - это только взрослым нужно... иногда. Ну, давай, давай скорее!
- Руки! - Крикнул Петька. - Смотри! Отмудохаю, если че...
- Петенька, ну я же обещал... Через час будет у тебя пачка "Космоса"!
- "Космоса"? Это хорошо! Мой папа их курит, а говорит, что рабочие и крестьяне скоты и сосут "Приму", да "Беломор". Ладно, держи свои рубели. Я жду. Опоздаешь - отмудохаю!
На самом деле Вожатому потребовалось гораздо меньше времени для того, чтобы выйти за территорию лагеря, перейти по мосту через речку, оказаться в поселке, зайти в сельпо и купить за шестьдесят копеек красивую синюю пачку с изображением космической ракеты. Чистый доход с операции составил двадцать четыре рубля сорок копеек. Вожатый подумал и купил еще коробку спичек за одну копейку. На общий баланс это не повлияло, так как копейка валялась в его грязном кармане уже месяц.
"Заебись! - решил Вожатый. - Теперь к Ломоносову!"
Ломоносовым за глаза обзывали Терентия Прокофьевича Офиногенова-Каца, преподавателя химии в поселковой школе, по ночам тайком изготовлявшего Z в самодельной фабрике-лаборатории, помещавшейся в сарае. Сам он гордо именовал себя "драг-дилером", вычитав это загадочное слово в "Огоньке", и не разобравшись до конца в его смысле; еще Офиногенов-Кац был членом Партии и секретарем школьного Партбюро, а еще - полным идиотом. Единственное, что он знал хорошо - так это химию.
Вожатый, направился на Сельскохозяйственную восемь.
- Здорово, химик! - поприветствовал он учителя, который рыл в саду какую-то яму.
- А... Ага, - глядя в сторону отвечал тот.
- Что, яму роешь?
- Не... Это я так! - испуганно крикнул Офиногенов-Кац, как будто его застукали по меньшей мере за занятием онанизмом. Рискованный бизнес вконец подорвал слабые нервы учителя и временами он начинал бояться всего и всех. Терентий Прокофьевич резко отшвырнул лопату и нервно закурил.
- Каникулы нынче? - зачем-то спросил Вожатый и без приглашения прошел через калитку в сад.
- Почему? - опять испугался учитель. - А, да - каникулы, каникулы! Каникулы! Плохо, что каникулы, очень плохо...
- Это почему плохо, Терентий?
