Иван Авдонин
Как Лису дружбе учили
Весенним теплым днем в лесу журчали первые ручьи и предвещали скорое наступление лета. У старого пня лежал, пригорюнившись, серый Волк без хвоста и вздыхал о несправедливости жизни.
— Эх! Да как же мне теперь без хвоста жить? Как увидели меня в стае зимой бесхвостого, так никто водиться с тех пор и не хочет, все насмехаются, и лапу никто подать не желает.
— Глупый серый дуралей, хвост в проруби потерял… — Волк еще раз вздохнул и попробовал уснуть под музыку весны и пение пташек у зарождающихся древесных почек. Лишь ароматы березового сока немного утоляли печали несчастного Волка. Всю зиму он прожил один-одинешенек у этого пня и сокрушался по поводу потерянного хвоста. Была надежда, что весна придет и поднимет ему настроение. Но что-то никак. Тоска с каждым днем все сильнее усиливалась, и думать ему ни о чем не хотелось. Исхудал Волк и потерял всякие интерес к лесной жизни.
Внезапно! Мимо Волка прокатилось что-то круглое и странное, но при этом хорошо знакомое. Волк резко подскочил и погнался за неизвестным гостем, которому довелось прогуляться мимо пня, у которого отдыхал серый Волк.
— Стой! Кому говорят, — прохрипел Волк и остановил своей мохнатой лапой круглый предмет, источавший яркий запах свежего хлеба. Под лапой послышался слабый хруст хлебной корочки.
— Аййй! Пусти меня, я тебе песенку спою…
— Колобок?
Волк отпустил свою лапу и увидел перед собой хлебный мячик с большими испуганными глазами и еле заметной пшеничной улыбкой.
— Ну, Колобок я, да! А ты кто такой, страшный, зубастый и серый?
— Как? Ты меня не помнишь? Я серый Волк! Ты уже мне пел песенку, и я отпустил тебя…Пару недель назад такое было, — Волк с гордостью произнес эти слова, вспомнив, как благородно поступил, отпустив несчастное хлебное создание в добрый путь.
Колобок резко погрустнел и опустил свои большие глаза, стал рассматривать влажную траву под собой. Откуда-то из хлебной корки стали доноситься звуки, которые отчетливо можно было принять за детский плач.
— Что случилось, Колобок? Неужто я обидел тебя чем тогда? Ты скажи, я же не знал и не думал, мы хорошо расстались, добрыми друзьями! А песня твоя была усладой для души моей печальной!
— Да ничего ты не сделал, мне, Волк. Мы с тобой не знакомы. Тот, с кем ты перепутал меня, был мой братец по тесту, по сусекам скребенный, убежал он от бабушки и дедушки, а потом и след его простыл. Я долго ждал своего часа, когда меня испекут, чтобы узнать, что с ним случилось. Тоже убежал, хотя и непросто было. В этот раз уже остужать меня в избе оставили, а не на подоконнике, чтобы не укатился, но я справился. Дед двери нараспашку вечно оставляет, удалось мне улизнуть, пока он за водой к колодцу ходил.
— Так, и чего ты узнал? Что с братцем твоим произошло?
— Зайца встретил на своем пути, а тот мне поведал, что съела того Колобка Лиса коварная! И что самое интересное, если бы хотя бы за дело! Мы все-таки хлеб, как ни крути, — Колобок ловко прокрутился во все стороны, — так он же ей песню спел. Как договаривались! А она обманула, разве можно так поступать? Где же справедливость в этом мире?
— Лиса коварная? Не замечал за ней такого.
— А ты ее хорошо знаешь?
— Знаю. Однажды с ее совета в общем-то хвост и потерял одним морозным днем.
— О, ничего себе, ты и правда без хвоста! — Колобок прокатился вокруг Волка, чтобы хорошенько рассмотреть его, — расскажешь, как такое произошло, если никуда не торопишься?
***
Поведал Волк Колобку свою историю, как на духу. Как-то раз морозным днем увидел Волк, как Лиса с большим удовольствием лакомится свежей рыбой. Хотел он было угоститься у нее, но она не дала ни кусочка, пожадничала, зато сказала, как можно быстро и просто наловить много такой рыбы в проруби. Надо только хвост свой опустить туда и ждать, когда рыба начнет клевать.
Послушал Волк Лису и опустил свой хвост прямо в прорубь, а мороз тем временем ударил такой, что прорубь начала замерзать. Пока Волк сидел и ждал клева, прибежали мужики с деревни и хотели было пустить Волка на шубу. Волку ничего не оставалось, кроме как сбежать от них, оторвав себе хвост. Потом увидел Лису, всю измазанную в собственных мозгах. Она говорила, что это мужики ее поймали и побили сильно, пришлось Волку на себе ее тащить. Такая вот грустная получилась у Волка история.
Потом в лесу судачили, что Лиса может и не была никем избита, но Волка это уже не сильно волновало, куда сильнее заботил его хвост, который так и остался в проруби.
— Эх…Волк, — тихо вдохнул Колобок, — обманула Лиса не только моего хлебного братца, но и тебя.
— С чего ты так решил?! Не наговариваешь ли ты на Патрикеевну? А то смотри, лес у нас небольшой, все друг про друга хорошо все знают. И клеветников никто не любит.
— Ну ты вот сам посуди, Волк! Я в подкормке разбираюсь, я же хлеб! Разве захочет рыба клевать на волчий хвост? Ну что в нем такого интересного и, самое главное, вкусного для рыбы?
— И правда, — призадумался Волк, — что же я раньше то не подумал?
— А я о чем? Рыбу она могла взять где угодно, делиться не захотела, а вот тебя без хвоста оставить показалось ей забавным.
— Ничего себе забава! — зарычал Волк, что есть мочи, — мне же теперь в стае не рады, как белая ворона себя чувствую!
— Ворона?
— Да, птица такая, ну ты не знаешь, необразованный пока, тебя же недавно испекли?
— Утром сегодня.
— Ну вот, это ничего, будешь любознательным, весь лес выучишь наизусть.
— Выучу, куда я денусь! Слушай, Волк, я тут с Зайцем общался по поводу Лисы, так она ему тоже много что плохого сделала! Выгнала его из лубяной избушки, как только ее ледяная растаяла весной. Мы с ним думали, как Лису проучить. А ты мог бы стать хорошим союзником в этом деле, как считаешь?
— Ну давайте попробуем, мне мой хвост дорого обошелся.
— Только одно условие, Волк! Давай договоримся, нас с Зайцем есть нельзя, лучше рыбу наловим, весной ее много, дед по весне целые мешки приносит, я это еще будучи мукой заприметил. Умеешь слово держать? — Колобок посмотрел на Волка недоверчивым и грозным взглядом, которого прежде Волк
