Теперь предстояло решить, что делать дальше. Никаких определенных планов на вечер у Эдика не было. Конечно, можно было принять приглашение Коробейника и отправиться в кабак. Тем более что Юра был абсолютно прав: теперь, после возвращения с зоны, у бывшего мента не было абсолютно никаких перспектив. А ведь подполковник ОБЭПа действительно мог ему помочь. К тому же он располагал какой-то любопытной информацией о Жулике…
Но просить этого жирного борова о помощи было бы унизительно: перед глазами обманутого мужа до сих пор маячило волосатое седалище Коробейника, равномерно двигающееся между раздвинутыми ногами Наташи.
– Суки поганые!.. – прошипел Эдик и, в сердцах пнув ногой гулкую жестяную мусорку, побрел в сторону знакомой «Рюмочной».
Хотелось напиться…
Он шел по тихой пустынной улице. Солнце клонилось к закату. Пирамидальные тополя отбрасывали на асфальт приятные равномерные тени, и тени эти беспокойными пятнами шевелились под ногами.
Поравнявшись со знакомым детским садиком, Голенков печально взглянул на песочницы и качели. Когда-то, в далекой курсантской юности, он водил сюда маленькую дочь, и Таня, целуя отца на прощание, трогательно спрашивала: «А кто меня сегодня заберет – ты или мама?»
Это сентиментальное воспоминание окончательно прибило бывшего оперативника.
– А ведь все могло быть как у людей… Если бы не Сазонов!.. – с ненавистью прошептал Эдик и, прикурив, двинулся в сторону «Рюмочной».
Неожиданно его внимание привлекла забавная уличная сценка. Невысокая коротко стриженная брюнетка тянула за руку мальчугана лет пяти-шести. Мальчик явно не мог быть ее сыном – ведь сама девушка выглядела не старше шестнадцати… Видимо, это были брат и сестра. Ребенок рыдал, вырывался и отчаянно тянул спутницу к торговой палатке, стоявшей чуть поодаль.
– Лидка, ну купи покемо-она… Хоцю покемо-она! – клянчил ребенок.
– Вот придем домой, тебе дед, бля, покажет покемона! – развязной скороговоркой отбивалась Лидка. – Он те такого, нах, покемона покажет…
– Если ты мне сейцяс не купис покемона, я деду лассказу, что ты у дяди Гены пи-иську в подъезде целовала! – твердо пообещал ребенок.
Пожилая толстая тетенька, шедшая с внучкой чуть поодаль, остановилась как вкопанная.
– Батюшки… Вот современная молодежь-то пошла! – прошептала она и, подхватив девочку, развернулась в обратную сторону.
– …а еще я деду лассказу, как вы с дядей Васей и с дядей Ахмедом… – мстительно продолжил маленький шантажист, однако не успел завершить угрозу: ладонь сестры моментально прикрыла ему рот.
От нечего делать Голенков подошел к скандальной парочке. Только теперь он рассмотрел, что малолетка где-то на пятом-шестом месяце беременности: необычайно широкий сарафан скрывал выпуклость ее живота. Впрочем, беременность не лишала ее очарования молодости: нежная матовая кожа, упругая грудь, приятные, хотя и мелкие, черты лица… Особо обращал на себя внимание необычайно сексапильный рот. От одного только взгляда на пухлые губы барышни у недавнего зэка шевельнулось в штанах.
– Девушка, это, конечно, не мое дело, но я бы на вашем месте все-таки купил бы мальчику покемона, – издевательски посоветовал Эдик.
Девушка отреагировала мгновенно.
– Слышь, мудило, хлебало заткни, да?! – душевно посоветовала будущая мать, принимая независимую позу. – Че вылупился? Крути педали…
– Клути педали, пока не дали! – спрятавшись за спину сестры, напутствовал мальчик.
Скандалить с безбашенной малолеткой было себе дороже. Криво ухмыльнувшись, Голенков продолжил движение к «Рюмочной». Девушка Лида, переругиваясь с мальчиком развязным матерком, шла чуть поодаль. Уже заходя в питейное заведение, Эдуард Иванович почему-то вспомнил: а ведь Танькину подругу с антисанитарной кличкой Мандавошка тоже вроде бы звали Лидой…
От одной только мысли, что единственная дочь может пойти такой же скользкой дорожкой, ему стало не по себе.
Спустя минуту Эдуард Иванович стоял за грязным столиком, с пластиковым стаканом в правой руке и с бутербродом – в левой. Он задумчиво цедил дешевую вонючую водку, прикидывая, как жить дальше.
Мысли шли огромными, правильно закругленными траекториями – точно спутники вокруг солнца. И всякий раз, описав полный круг, мысли возвращались в исходное положение – к человеку, который стал виновником жизненной катастрофы.
– Жулик… – ненавидяще цедил бывший опер. – Жулик… А все из-за тебя… поганка дешевая!.. Коз-зел недоношенный!.. Су-у-ука!..
Леха Сазонов окончательно превратился для Голенкова в персонифицированное воплощение зла. Он давно уже позабыл, как собирался повесить на Леху подставную статью за «мохнатку». Теперь Эдик был согласен заплатить любую, пусть даже самую дорогую цену, только бы отомстить врагу номер один.
Он заметно расслабился лишь после четвертой дозы допинга. Механически взглянул в запотевшее окно и, заметив знакомый черный джип «Линкольн Навигатор» напротив входа, даже не удивился. В последнее время он вообще разучился чему-либо удивляться…
– Эдик? Привет! – Войдя в «Рюмочную», Юра Коробейник брезгливо покосился на грязный столик, уставленный мятыми пластиковыми стаканами. – А я тебя обыскался. Чего ты тут делаешь? Я тебя, понимаешь, в «Золотом драконе» жду, а ты в этом вертепе самопальную водяру сам с собой трескаешь! Хватит бухать, поехали!
Даже беглого взгляда на подполковника милиции было достаточно, чтобы определить среднюю степень алкогольного опьянения.
– М-м-м… – невнятно промычал Эдик.
Схватив собеседника под руку, начальник ОБЭПа с силой увлек его к двери.
– За Наташку обижаешься, да? Не обижайся, – горячо увещевал Юра, подталкивая Эдика к выходу. – Считай, я уже реабилитировался. У меня к тебе классное деловое предложение. Думаю, не откажешься. Тебе же надо тут как-то жить? Давай на выход… Осторожно, ступеньки.
Оказавшись на воздухе, Голенков почувствовал легкое головокружение.
– М-м-м… – боднув лбом воздух, он отрицательно покачал головой.
– Да ладно тебе, не менжуйся. Посидим в кабаке, как старые друзья, по рюмцу накатим. О делах побеседуем. А потом ко мне. Я-то теперь один, бабу свою за бугор отправил… По дороге наснимаем каких-нибудь девчонок без предрассудков. В мою тачку любая запрыгнет. Ты трахаться… не разучился еще?
Ответ был циничен, лаконичен и преувеличен.
Коробейник неожиданно развеселился:
– Ну, вот видишь?! Человек, вернувшийся из мест лишения свободы, имеет право на половую жизнь. О лагере телкам расскажешь, о блатной романтике, о ментах поганых, о «балдохе» за «решкой»… Бабы это любят.
Голенков уже раскрыл рот, чтобы окончательно отказаться. Но в самый последний момент он вспомнил, что Коробейнику нечто известно о Лехе Сазонове, сбежавшем из буржуйской тюрьмы. И потому, превозмогая отвращение к бывшему своему сослуживцу и теперешнему любовнику жены, Эдик все-таки согласился ехать в кабак.
Ненависть к Жулику была столь сильна и всепоглощающа, что Голенков даже не задал себе простенького вопроса: а с какой это стати хахаль Наташи вдруг принимает столь горячее участие в его судьбе?
Глава 3
Скоростной экспресс «Париж – Марсель» шел точно по расписанию. За окнами проносились аккуратные домики, окруженные цветниками фермы, ухоженные виноградники.
Последний вагон привлекал всеобщее внимание еще на вокзале Монпарнас. Оттуда то и дело доносилось нестройное хоровое пение, звон бутылок и темпераментные восклицания. Огромные сине-красные флаги, развевавшиеся из открытых окон, полностью проясняли ситуацию: в этом вагоне ехали болельщики-«ультрас» популярного футбольного клуба «Пари Сен-Жермен». Болельщики направлялись в Марсель, на встречу с заклятыми врагами из местного «Олимпика».
Во избежание эксцессов фанатов сопровождали полицейские. Видимо, правоохранители тоже симпатизировали парижскому клубу и потому снисходительно наблюдали за выходками «ультрас». От самой столицы болельщики лошадиными дозами хлестали вино и пиво, призывно дудели в жестяные трубы, гремели трещотками и репетировали клубные речевки: хвалебные для любимцев и оскорбительные для соперников.
Невысокий худощавый мужчина, сидевший у окна, ничем не отличался от пассажиров фанатского вагона. Футболка «Пари Сен-Жермен» с надписью «Ronaldinho», размалеванное в клубные цвета лицо, сине-красный шарфик на шее… В отличие от братьев по разуму, этот фэн не упражнялся в патриотических кричалках. На вопросы товарищей он лишь что-то невнятно хрипел, указывая на замотанное шарфиком горло – мол, голос сорвал, говорить не могу. Снисходительно поглядывая на полицейских, худощавый шелестел свежим номером «Пари Суар». Когда экспресс миновал Орлеан, он откинулся на подголовник и безмятежно заснул…
Ни пассажиры-фанаты, ни сопровождающие их полицейские, ни даже детективы криминальной полиции и представить себе не могли, что худощавый «ультрас» с густо размалеванным лицом и есть тот самый русский уголовник Сазонов, чей побег из «Сантэ» наделал в Париже так много шума. Впрочем, личностью этого фэна никто и не интересовался: с наступлением темноты отяжелевшие от спиртного болельщики наконец-то затихли. Полицейские с облегчением потянулись в соседний вагон.
