– Получается, что не видит он ничего, а вокруг – ажиотация? Что же о других говорить? – закончил я. – Тетка выглядела расстроенной.
– Да все он видит, махнула она рукой. – Затем посмотрела на игриво кружащего вокруг Моисеевича, поманила его пальцем.
– Поди-ка сюда, Ванюша, – процедила она сквозь сжатые губы. – Лицо у нее уже было не расстроенным, а сердитым. Тот подошел.
– Ты что же, козел старый, ему про коленку не сказал?! А?!! Опять за свое взялся? Какой аппарат теперь продаешь, гербалайф недоделанный!? – на бедного Ивана Моисеевича было жалко смотреть.
– Да я, да я ни сном, ни духом, матушка, да я же и не догадывался, что он в правду… Думал, присочинил Андрюха все для значительности, и в мыслях не было… Дай, думаю, хоть подзаработаю чуток, а аппарат, правда, хороший… А про колено я бы ему сразу сказал, как только он… того, первый взнос бы оплатил… тут дело не хитрое… – Он присмотрелся к моей ноге. – Так-с, артритик легкий… Долгитом и всего делов! Правда, в прогрессе, я вижу, не очень, но тут кармическое что-то приплелось-с… Это уж – не ко мне-с…
– Пошел вон, дурак! – Ивана Моисеевича как ветром сдуло. – Испортились совсем, обмельчали. – Дама, кажется, взъярилась всерьез. – Гербалайфы, добавки биологические, теперь аппараты эти пошли… От всего! – добавила она в сердцах, акцентируя окончание на «го» и протягивая «о» на одесский манер, отчего все сказанное ею предложение прозвучало немного на старинный лад, аристократически.
– Нашему же брату верят, – продолжала она уже без нажима, даже слегка беспомощно; словно не ей это верили так легко, а она доверилось, и теперь вот: «Извольте: ни сбережений ни драгоценностей… Все на скором во Владивосток уехало с мужем предполагаемым, надежды на все подававшим; не пил, не курил, слова дурного не слышала, только все вздохи да комплименты; обманули его видать лихие люди, попутали…» – прорвалось вдруг фраза, видимо из её головы.
Я помотал головой и посмотрел на Элеонору Константиновну. «Ну и артистка блин, – мелькнуло нечаянно, – с ней надо ухо востро, в миг окрутит… «Не знаю, читала она мои мысли или нет, а только вдруг стала Элеонора Константиновна серьезной.
– Да, так о чем я? А, этот… – она еще раз с некоторой неприязнью глянула в сторону Моисеевича. Тот готов был, кажется, провалиться сквозь землю и, пока проваливается, землю же и есть в подтверждение клятвы, что «того, что случилось, больше не случиться никогда». Доверия, впрочем, его вид все равно не вызывал.
– Таких приходиться приручать, что бы из под контроля не выпустить. А то натворят, потом больше сил потратишь расхлебывать. Нам верят и вправду легко. У того мысль угадал, этому про болячку рассказал, а уж если что вылечил! – Но это редко. Сильных способностей днем с огнем не найдешь. Так, в большинстве чувствуют что-то, сами не понимают порой что… А что бы в доверие втереться, косвенными вовсю манипулируют…
– Какими «косвенными»? – мне начинала нравиться эта эпатажная тетка, и хотелось поннять до конца, что она имеет в виду.
– Да, «косвенные признаки»… Человек, если у него голова болит – виски трет; глаз плохо видит – щуриться. Если что болит, за то место держится: а где какой орган, в любом учебнике написано… Ну, не суть. – Перебила она сама себя. – В общем, в доверие втереться, способности нужны разве что актерские. А дальше из человека, ну, если не веревки вить – это уж через край – она задумалась и продолжила с некоторым нажимом, впечатывая каждое слово. – Но покрутить человеком потом очень даже можно. – Она раскланялась с каким-то проходящим мимо старичком в пенсне и с тростью в руке. – Этим и пользуются. Прописывают такой препарат, или прибор какой мудреный, а там, знаете сами, наверное, без меня. Стоит копейку, а как через эту их сетевую сетку пройдет, на тыщу тянет. Вот и пользуются некоторые. – Она посмотрела еще раз в сторону Ивана Моисеевича. Тот, хоть взгляд ему и не предназначался, горестно склонил голову набок и сделал брови домиком.
Здесь к нам подошла старушка «божий одуванчик» и, близоруко сощурившись на меня, подошла почти вплотную.
– Прорицательница наша. Марья Ивановна. Русская Ванга, – уважительно зашептал мне в ухо оказавшийся кстати рядом Андрей. Здорово, она редко к кому сама подходит, обычно все вокруг нее вьются, – в его в голосе появилась легкая ажиотация.
Элеонора Константиновна, остановившись на полуслове, непонимающе посмотрела на старуху. Затем, еще более недоуменно, на меня.
– Ох, мил человек, много переживешь, быстро взлетишь… Двадцать лун взойдет, будешь ты выше всех наших – она повела головой, словно оглядывая окружавший народ и продолжила: – мало говорю тебе; правда, что всех, нас русских, будешь ты яко агнец божий в пасти и будет у тебя слава и величие и страдание больше всех… – Она полуприкрыла веки и, как-то внезапно сгорбившись, так же быстро, как и приблизилась, отошла в сторону. Ее тут же обступили.
– Ну, чувак, круто! – Раздался рядом восторженный шепот Андрея. – Скоро медитировать будешь лучше всех! Видно, научишься в позу ведическую садиться, в которой никто еще никогда не сидел. Я тебе, кстати, завтра самоучитель по Йоге подарю, мне уже не зачем – три раза прочел.
Я перевел взгляд на Элеонору Константиновну и удивился происшедшей перемене – она уже не смотрела на меня ободряюще; а как-то, для нее совершенно неподходяще – испуганно. Однако, приветливое выражение быстро вернулось: она снова заулыбалась и мы возобновили разговор. Еще некоторое время поговорив с ней на разные темы, мы распрощались.
* * *
Сергей сидел в широченном кресле и жутко хохотал. Смеялся он непрерывно и заразительно, причем уже довольно долго. Я смотрел на него с непониманием. Сообщение, только что доведенное до его сведения, ничего смешного из себя, на мой взгляд, не представляло. Состояло оно в том, что его любовница по имени Наталья, собирается отравить его при помощи какого-то снадобья госпожи Тофана из-за того, что он хочет исключить из данной ей доверенности на квартиру и машину «право перепродажи имущества».
– Наташка!? Ну, ты меня уморил! Да она лужу с ридикюлем в двух пальцах переходит; ей колесо подкачать целая бригада ремонтников по вызову приезжает! Да она супа сварить не может – в ресторане заказывает, если я к ней еду, не успев пообедать! – Серега веселился. – Ты еще скажи, она космический корабль дома построила, и на Луну лететь собралась… Правда, про доверенность я действительно сгоряча брякнул, – он вдруг стал серьезным и посмотрел на меня, сощурив один глаз. Мне стало не по себе, Серега был парень конкретный, и побывать у него в подозреваемых, даже по ерунде, было бы идеей не очень жизнерадостной. Я снова пожалел, что ввязался в это дело. Про свои способности к чтению мыслей, я ему, правда, на всякий случай не сказал. Приплел экстрасенса, приятеля. Он ко мне, как бы, домой заходил и у входа Наташку встретил. И, типа: озарение у него вышло, мысли он ее увидел… Сам понимал, что не очень убедительно, но, надеялся, проскочит. Не проскочило.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
