— Ты слушаешь, рядовой Гум? — завопил Страппи.
Уолти, который сидел с закрытыми глазами, обратив лицо кверху, вздрогнул и очнулся.
— Господин капрал?.. — дрожа, выговорил он, когда Страппи приблизился.
— Я сказал: ты слушаешь, Гум?
— Так точно, господин капрал!
— Правда? Ну и что ты слышал, позволь спросить?
В голосе Страппи смешались патока и яд.
— Ничего, господин капрал. Он молчит.
Страппи с наслаждением втянул воздух полной грудью.
— Ах ты треклятый пустоголовый идиот…
И тут послышался звук. Негромкий и неопределенный, из тех, что раздаются каждый день. Звук, который честно выполняет свой долг, но тем не менее его никогда не насвистывают и не вставляют в сонаты. Всего-навсего скрежет металла по камню.
По ту сторону костра сидел Джекрам, держа в одной руке саблю, а в другой точильный камень. Он взглянул на остальных.
— Что? А. Просто правлю лезвие, — как ни в чем не бывало сказал он. — Прости, если сбил тебя с мысли, капрал. Продолжай.
На помощь Страппи пришел обыкновенный инстинкт самосохранения. Он оставил в покое трясущегося Уолти и снова повернулся к Зыркому.
— Да, да, мы тоже напали на Липц…
— До того как это сделали злобенцы? — уточнил Маладикт.
— Может, дослушаешь?! Мы смело атаковали Липц, чтобы вернуть борогравскую территорию! А потом эти вероломные брюквоеды украли ее у нас обратно…
Раз уж ей не суждено было увидеть, как капралу Страппи сносят голову, Полли отвлеклась и задумалась. Она знала про Липц. Среди старых солдат, которые приходили к ее отцу выпить, половина когда-то брала этот город. Никто не ожидал, что солдаты проявят такое рвение. Кто-то просто заорал: «На штурм!»
Проблема заключалась в реке Кнек. Похожая на оброненную ленту, она неторопливо текла по широкой, плодородной, илистой равнине, но порою наводнение или просто упавшее дерево вынуждали реку изгибаться, как ремень кнута, и петлять вокруг клочков суши, расположенных за много миль от ее изначального русла. Тем не менее река была государственной границей.
Прервав свои размышления, Полли услышала:
— …но на сей раз все помогают этим сволочам! Знаете почему? Из-за Анк-Морпорка. Потому что мы останавливали почтовые кареты, которые ехали через нашу страну, и уничтожали ихние клик-башни — Мерзость пред Нугганом! Анк-Морпорк — безбожный город…
— А я слышал, там более трехсот различных святилищ, — заметил Маладикт.
Страппи смотрел на вампира с беспомощной яростью, пока не нащупал почву под ногами.
— Анк-Морпорк — сплошное богохульство! — наконец выговорил он. — Он отравлен, точь-в-точь как его река. Почти не пригоден для жизни. В Анк-Морпорке принимают кого попало — зомби, вервольфов, гномов, вампиров, троллей… — Страппи окинул взглядом слушателей, запнулся и поправился: — Хотя, конечно, иногда это неплохо. Но в остальном Анк-Морпорк мерзок, непристоен, беззаконен и перенаселен. Вот почему он так нравится князю Генриху! Анк-Морпорк очаровал его, купил задешево — такая у него политика, парни. Анк-Морпорк тебя покупает, чтоб ты не лез в его дела. Эй, какой толк в моих разъяснениях, если вы продолжаете задавать вопросы?
— Я просто хотел узнать, почему Анк-Морпорк перенаселен, господин капрал, если там так плохо, — сказал Кувалда.
— Потому что у них упадок и вырождение, рядовой. Они прислали сюда отряд, чтобы помочь Генриху захватить нашу любимую родину. Генрих свернул с пути Нуггана и пошел по безбожному… то есть по богохульному пути Арк-Морпорка. — Страппи, довольный тем, что не оговорился, продолжал: — Пункт второй. Не считая солдат, Анк-Морпорк отправил к нам Мясника Ваймса, самого ужасного человека в этом ужасном городе. Они думают только о том, чтобы уничтожить Борогравию!
— Я слышал, в Анк-Морпорке просто недовольны тем, что мы снесли клик-башни, — сказала Полли.
— Они стояли на нашей суверенной территории!
— Но это была территория Злобении, до того как… — начала Полли.
Страппи гневно замахал пальцем.
— Слушай меня, Пукс! Нельзя быть великой страной вроде Борогравии и не нажить врагов. Поэтому третий пункт, Пукс, и нечего тут сидеть и думать, что ты самый умный. Все вы такие, вижу. Ну-ка подумайте лучше вот о чем. Вам, может быть, не все здесь нравится, а? Возможно, Борогравия — не идеальная страна, но это наше отечество. Возможно, у нас не идеальные законы, но это наши законы. Возможно, борогравские горы не самые высокие и не самые красивые, но это наши горы. Мы деремся за то, что принадлежит нам, парни! — Страппи стукнул себя в грудь.
Пробудитесь, сыны Отчизны,Довольно пить вино из кислых яблок…
Они присоединились, более или менее заунывно. А как же иначе. Даже если ты просто открываешь и закрываешь рот. Даже если поешь «ла-ла-ла». Полли, которая в таких случаях всегда оглядывалась на окружающих, заметила, что Зыркий отчетливо произносит все слова, что у Страппи неподдельные слезы на глазах и что Уолти вообще не поет. Рядовой Гум молился. Ловкий трюк, сказал вероломный внутренний голос в глубине души Полли.
К общему удивлению, Страппи продолжал петь — и в одиночестве исполнил второй куплет, который вообще никто не помнил. Капрал самодовольно улыбнулся, как бы намекая, что таких патриотов, как он, еще поискать.
А потом они попытались устроиться на ночлег поудобнее, насколько это возможно при помощи двух одеял. Некоторое время все лежали молча. Джекрам и Страппи ночевали в своих палатках, но инстинкт подсказал новобранцам, что по крайней мере капрал подкрадется послушать.
Примерно через час, когда по парусине барабанил дождь, Карборунд сказал:
— Ета, я, кажись, понял. Даже если мы грууфарно глупые, мы будем драться, потому что енто наша глупость… И, ета, так и должно быть.
Несколько человек сели и удивленно уставились в темноту.
— Я понимаю, что должен знать такие вещи, но все-таки — что значит «грууфарно»? — спросил Маладикт в сырой мгле.
— А… енто когда мама тролль и папа тролль сильно любят друг друга…
— Я, кажется, понял, спасибо, — перебил Маладикт. — То, что о чем идет речь у нас, друг мой, называется патриотизм. Это мое отечество, право оно или нет.
— Нужно любить свою страну, — сказал Зыркий.
— Что именно любить? — послышался из дальнего угла голос Кувалды. — Утренний свет на вершинах гор? Ужасную еду? Дурацкие Мерзости? Всю страну целиком, за исключением того клочка земли, на котором стоит Страппи?
— Но мы на войне!
— Да, вот тут ты прав, — Полли вздохнула.
— Ну а я не куплюсь на ихнее вранье. Сначала тебя топчут, а потом, когда они ссорятся с соседней страной, изволь за них драться. Борогравия становится «твоей», только когда кому-то нужно послать тебя на убой! — заявил Кувалда.
— Все, что есть хорошего в нашей стране, сейчас находится в этой палатке, — прозвучал голос Гума.
Воцарилось смущенное молчание. Дождь усиливался. Вскоре крыша начала протекать. Наконец Зыркий спросил:
— А что будет, если… э… ты сначала пойдешь в армию, а потом решишь, что тебе неохота сражаться?
— Тогда, если не ошибаюсь, тебя будут судить за дезертирство и отрубят голову, — ответил Маладикт. — Лично я назвал бы это мелким, хотя и досадным происшествием, но твоему общественному бытию, дорогой Зыркий, пожалуй, будет положен конец.
— А я не целовал ихнюю проклятую картинку, — сказал Кувалда. — Я перевернул ее, когда Страппи не смотрел, и поцеловал сзади.
— И все равно скажут, что ты целовал Герцогиню, — возразил Маладикт.
— Т-ты п-п-поцеловал Г-Герцогиню в… в зад? — в ужасе уточнил Уолти.
— Это была всего лишь задняя сторона картинки! — отрезал Кувалда. — Будь это зад Герцогини, стал бы я его целовать, ха.
Из углов послышалось неопределенное хихиканье и даже чей-то смешок.
— Ты п-п-поступил д-д-дурно! — прошептал Уолти. — Нугган на небесах в-в-видел т-тебя!
— Это просто картинка, — повторил Кувалда. — И потом, какая разница? Смотри на нее хоть спереди, хоть сзади, но мы сидим тут, и пока что я не вижу бифштексов и ветчины.
Над головами послышался негромкий гул.
— Я, ета, вступил, потому что хочу увидеть, ета, иностранные гусударства и всякую еротику, — сказал Карборунд.
На мгновение все задумались.
— Ты имеешь в виду экзотику? — уточнил Игорь.
— Ну да, ета, все такое, — подтвердил тролль.
— Но ведь нам врут, — прозвучал чей-то голос, и Полли осознала, что он принадлежит ей. — Нам всегда и обо всем врут.
— Аминь, — произнес Кувалда. — Будем драться за вранье.
— Может, это и вранье, — прорычала Полли, весьма убедительно подражая капралу Страппи, — но это наше вранье!
— Ну ладно, детишки, — сказал Маладикт. — Попробуем заснуть. Дядюшка Маладикт желает вам спокойной ночи. Пусть вам приснится, как мы пойдем в бой. Ведь нас поведет капрал Страппи. По-моему, это очень приятно.
