Он не ранит ее, по крайней мере — смертельно, пока Джекрам наблюдает за поединком. Он постарается ударить побольнее, выставить ее на посмешище. Именно так поступают все Страппи. В каждом трактире найдется парочка таких, как он.
Капрал сделал несколько более решительных выпадов, и дважды благодаря чистому везению Полли удалось парировать. Впрочем, удача не могла длиться вечно; Страппи живо поставит точку, как только поймет, что противник намерен сопротивляться всерьез. И тогда Полли вспомнила совет, который дал ей, хихикая, Беззубый Аббенс, отставной сержант, которого вражеский палаш оставил без левой руки, а пристрастие к сидру — без зубов. «Хороший боец, детка, терпеть не может драться с зеленым новичком! Потому как он не знает, чего ждать от этого сукина сына!»
Она яростно взмахнула саблей, Страппи пришлось отбить, и на мгновение клинки сомкнулись.
— Это все, на что ты способен, Пукс? — капрал оскалился.
Полли схватила его за грудки.
— Никак нет, господин капрал, — сказала она. — Не все.
Она что есть сил дернула Страппи на себя и ударила головой.
Столкновение оказалось больнее, чем она думала. Полли услышала треск — но не своих костей. Она поспешно отступила, чувствуя легкую дурноту, но держа саблю наготове.
Страппи рухнул на колено, из носа у него хлынула кровь. Когда он встал, Полли поняла: сейчас кто-то умрет…
Тяжело дыша, она метнула умоляющий взгляд на сержанта Джекрама. Сложив руки на груди, тот невинно смотрел в потолок.
— Уж этому ты точно научился не от брата, Перкс, — заметил он.
— Нет, сержант. От Беззубого Аббенса, сэр.
Джекрам вдруг с улыбкой взглянул на нее.
— Что? От старика Аббенса?
— Да, сержант.
— Вот это я называю «зов прошлого»! Что, он не помер еще? Как поживает старый пьяница?
— Э… он хорошо сохранился, сэр, — сказала Полли, все еще пытаясь отдышаться.
Джекрам расхохотался.
— Да уж не удивлюсь. Лучше всего он дрался по кабакам. И держу пари, он тебя не только этому фокусу научил.
— Да, сэр.
Другие старики ругали Аббенса за это, а он все хихикал, сидя за кружкой сидра. В любом случае Полли далеко не сразу поняла, что такое «фамильные драгоценности».
— Слыхал, Страппи? — крикнул сержант, обращаясь к капралу. Тот ругался и вытирал кровь, капавшую наземь. — Похоже, тебе повезло. Вам не выдадут наград за честный бой во время рукопашной, парни, и вы это сами поймете. Ну ладно, веселью конец. Иди и умойся холодной водой, капрал. Разбитый нос всегда выглядит хуже, чем есть на самом деле. И учтите вы оба, на этом все, таков мой приказ. Намек поняли?
— Да, сержант, — послушно ответила Полли. Страппи что-то буркнул.
Джекрам оглядел остальных.
— Так. Кто-нибудь из остальных когда-нибудь держал в руках саблю? Вижу, придется начать медленно и постепенно…
Страппи снова что-то забурчал. Полли невольно восхитилась. Стоя на коленях и зажимая рукой разбитый нос, капрал тем не менее не упустил возможности хотя бы немного испортить кому-то жизнь.
— У рядобобо Кровофофа есть фабля, фержабт, — обвинительным тоном проговорил он.
— Умеешь с ней обращаться? — спросил Джекрам у Маладикта.
— В общем, нет, сэр, — ответил вампир. — Никогда не учился. Я ношу ее в целях безопасности, сэр.
— Как же ты можешь быть в безопасности, если не умеешь драться?
— Не для своей безопасности, сэр. Если люди увидят у меня меч, они не станут нападать, — терпеливо объяснил Маладикт.
— Да, но если они все-таки нападут, парень, тебе не будет от него проку.
— Нет, сэр. Скорее всего я просто оторву им головы, сэр. Я имел в виду их безопасность, а не свою, сэр. Мне зададут чесу в Лиге, если я оторву кому-нибудь голову, сэр.
Сержант некоторое время просто смотрел на него.
— Ловко придумано, — наконец выговорил он.
Позади послышался гулкий удар, и стол перевернулся. Тролль Карборунд сел, застонал и снова рухнул. Со второй попытки он удержался прямо и схватился обеими руками за голову.
Капрал Страппи, который наконец поднялся на ноги, от ярости, должно быть, утратил страх. Он рысью подбежал к троллю и остановился прямо перед ним, дрожа от гнева. Из носа у него липкими струйками сочилась кровь.
— Ах ты треклятый… карлик! — заорал он. — Ах ты…
Карборунд вытянул руку, взял капрала за голову и поднял — осторожно и без всяких видимых усилий. Он поднес Страппи к запекшемуся глазу и повернул туда-сюда.
— Я што, вступил в армию? — прорычал он. — Ой, копроли-ит…
— Это бападебие ба офицера! — сдавленно завопил капрал.
— Поставь, пожалуйста, капрала Страппи на место, — сказал сержант Джекрам. Тролль недовольно заворчал и вернул капрала на землю.
— Звиняй, — сказал он. — Я думал, ты, ета, гном.
— Я бастаиваю, фтобы его арефтовали за… — начал Страппи.
— Нет, капрал, ты ни на чем не настаиваешь, — сказал сержант. — Сейчас не время. Поднимайся, Карборунд, и вставай в строй. Вот тебе мое честное слово, еще разок попробуешь проделать такое — и у тебя будут неприятности, понял?
— Да, сержант, — и тролль, опираясь руками оземь, поднялся.
— Слушайте сюда, — сержант отступил на шаг. — Теперь, везунчики мои, вы поучитесь одной штуке, которая называется «маршировка»…
Они покинули Плюн под ветром и дождем. Примерно через час после того, как они скрылись за поворотом долины, сарай, в котором ночевал отряд, загадочным образом сгорел дотла.
Конечно, мир видал маршировку и получше. Например, в исполнении пингвинов. Сержант Джекрам, сидя в повозке, замыкал шествие и выкрикивал команды, но новобранцы двигались так, как будто прежде им никогда не доводилось перемещаться с места на место. Своими окриками сержант наконец добился того, что они перестали цеплять на ходу ногу за ногу, после чего остановил повозку и устроил для избранных импровизированный урок с объяснением концепции «право и лево». И так, шаг за шагом, они покинули горы.
Полли вспоминала эти первые дни со смешанным чувством. Они только и делали, что шагали, но она привыкла ходить подолгу, и башмаки у нее были крепкие, а штаны перестали натирать. Тусклое солнце наконец удосужилось выглянуть. Погода стояла довольно теплая. Все бы неплохо, если бы не капрал.
Полли гадала, каким образом Страппи, нос у которого приобрел цвет спелой сливы, собирается уладить недоразумение. Оказалось, что он намерен делать вид, будто ничего не произошло, и как можно меньше обращать внимания на Полли.
Остальных он не щадил, хотя и избирательно. Маладикта оставили в покое, как и Карборунда; Страппи мог быть кем угодно, но только не самоубийцей. Игорь озадачивал капрала. Какое бы дурацкое поручение ни изобрел Страппи, Игорь выполнял его быстро, умело и явно радуясь работе, чем приводил начальство в полное замешательство.
На остальных капрал набрасывался без всякой видимой причины, досаждал им, пока они не совершали какой-нибудь мелкий промах, и тогда обрушивался на новобранцев с руганью. Его излюбленной мишенью был рядовой Гум, он же Уолти, — худой как палка, с огромными глазами, дерганый. Перед едой он вслух читал молитву. Вечером первого дня Страппи наорал на него так, что парня вырвало. Капрал хохотал.
Страппи не то чтобы по-настоящему смеялся. Он издавал горлом хриплое клокотание, что-то вроде «грххх».
Его присутствие омрачало все вокруг, но Джекрам редко вмешивался. Впрочем, он частенько наблюдал за Страппи и однажды, когда Полли поймала взгляд сержанта, подмигнул.
Вечером, под ругань Страппи, новобранцы вытащили навес из повозки и, опять-таки под ругань Страппи, поставили его, а после ужина, состоявшего из черствого хлеба и сосисок, уселись перед грифельной доской, и угадайте, что служило аккомпанементом. На доске Страппи написал «ЗА ЧТО МЫ СРАЖАЕМСЯ» и поставил цифры — 1, 2, 3.
— Всем смотреть сюда! — сказал он, постукивая по доске палочкой. — Начальство думает, что вы, парни, должны знать, за что мы воюем, ясно? Поехали. Пункт первый. Помните город Липц? Год назад на него вероломно напали злобенские войска! Они…
— Простите, но я думал, что это мы напали на Липц, господин капрал. В прошлом году говорили… — начал Зыркий.
— Ты чего умничаешь, рядовой Маникль? — поинтересовался Страппи, выбирая самый тяжкий грех из своего персонального списка.
— Просто хотел спросить, господин капрал, — сказал Зыркий. Он был коренастый и пухленький — из тех людей, которые вечно суетятся и смутно досаждают окружающим, берясь за мелкие дела, которые всякий охотно сделает и сам. В нем ощущалось что-то странное — может быть, потому, что сейчас он сидел рядом с Уолти, который был, безусловно, странным — и, возможно, заразным…
…и Страппи это заметил. Травить Зыркого было неинтересно — зато Уолти Гум… Уолти Гум всегда стоил того, чтобы на него наорать.
