— Ох, Маркус ты никогда не умел разбираться в женщинах, — качаю головой и усаживаю его на скамейку у магазина. А сама иду к обочине, пытаясь поймать такси. Свежий ночной воздух, холодит кожу, но я не обращаю внимания. Вдыхаю весенний запах, наслаждаясь спокойствием и тишиной. Наконец, жёлтое такси останавливается, и я помогаю Маркусу сесть в машину.
— Маккензи Джонс — моя золотая девочка, — бормочет он, забираясь на заднее сиденье машины, — прости меня, дурака.
— Ничего страшного, — улыбаюсь ему и захлопываю дверь.
— Отвезите его в отель и помогите добраться до номера, — говорю я водителю и даю ему две сотни.
— Будет сделано, — отвечает он, и машина отъезжает от тротуара.
— Кто бы знал, что Маккензи Джонс такая добрая душа, — слышу я глубокий мужской голос с лёгкой насмешкой. По рукам тут же бегут мурашки, но я говорю себе, что это от холода, а не от голоса Джека Хастлера.
— А я не знала, что ты интересуешься модой, — парирую я, поворачиваясь к нему лицом. Чёрт! Лучше бы я этого не делала. Безбашенный парень в татуировках и кожаной куртке куда-то пропал и теперь передо мной стоит мужчина в чёрном смокинге, белой рубашке и галстуке-бабочке. Чёрные волосы идеально уложены, а в левом ухе блестит еле заметная серёжка. Он наваливается на стену позади себя и складывает руки в карманы отглаженных брюк. Его взгляд свободно ощупывает меня с ног до головы, после чего он удовлетворённо хмыкает. Я стою, на месте, решая остаться здесь или зайти внутрь. И хоть правильней было бы уйти, я не двигаюсь с места ни на шаг. Складываю руки на груди, чтобы казаться сильной и независимой и смотрю на него самым безразличным взглядом. Нельзя просто так сдаваться. Он этого не заслужил.
— На самом деле, — он отходит от стены и направляется ко мне, пока не встаёт напротив, почти вплотную. Джек убирает непослушную прядь с моего лица, приподнимая моё лицо за подбородок. Его рука обжигает мою холодную кожу. В горле мигом пересыхает, и я стараюсь не дышать. Красивое, волевое лицо с пылким взглядом меня гипнотизирует. Я больше не знаю, кто я и зачем нахожусь тут. Моя голова пуста, в ней нет никаких мыслей. Всё что я знаю, это то, что мне нравится ощущать прикосновения Джека. Нравится чувствовать этот опьяняющий аромат его одеколона. — Я интересуюсь тобой, Маккензи Джонс, — договаривает он, после чего отходит назад, тем самым разрывая наш зрительный контакт, отчего я словно просыпаюсь.
— Что? — спрашиваю я, не до конца понимая, что сейчас произошло.
— Увидимся внутри, Мак-кен-зи, — ну вот снова эта его дурацкая манера произносить моё имя по слогам, медленно, словно пробуя на вкус. После чего он посылает мне дерзкую усмешку и заходит в магазин, откуда доносится музыка и шум голосов.
Какого чёрта я так раскисла? Почему стоит мне на него посмотреть, то сразу же превращаюсь в наивную глупую девочку. Это же просто мужчина, такой же, как все другие. Один раз я ему уже поддалась и это меня сломило. Неужели это ничему меня не научило? Я продолжаю лететь на этот огонь, что светится в его взгляде, словно мотылёк. Но, в конечном счёте, всё закончится плохо, а я так не хочу снова чувствовать боль.
Новый порыв ветра пробуждает меня от размышлений и, обхватив себя за плечи, я захожу в магазин. Никто, кажется и не заметил моей отлучки, все общаются, выпивают и танцуют. Надо сказать, что все здесь уже изрядно набрались. Мимо проходит официант, и я беру бокал с шампанским с подноса. Свежий воздух выветрил из меня весь алкоголь, а после встречи с Джеком мне как никогда хочется набраться. Осматриваюсь в поисках Джилл и Кэма, но как и предполагалось не нахожу их нигде. Вайолет тоже не видно, наверно тоже ушла, даже не попрощалась. Среди знакомых лиц вижу только парочку моделей, несколько новых потенциальных клиентов и того, кого я видеть не хочу. Хастлер стоит в компании трёх хихикающих девушек с бокалом шампанского в руке. Эти три фифы чуть ли не вешаются на него, того и гляди зацелуют до смерти. И посмотрите ка на него, стоит, улыбается, буквально цветёт от чрезмерного внимания к его персоне. Мудак. Только что он чуть не поцеловал меня на улице, а теперь готов залезть в трусики к этим трём сучкам. Выпиваю свой бокал, и беру новый. Меня даже потряхивает от этой жуткой картины. Лучше не смотреть на него. Он мне безразличен, пусть разговаривает с кем хочет и трахает кого ему вздумается. Мне всё это безразлично. Но кажется, сегодня моё тело объявило протест разуму, потому что через мгновение я уже иду по направлению к этому весёлому квартету. По пути осушаю ещё один бокал, и голова начинает кружиться. Сердце внутри грохочет, так что все собравшиеся наверняка его слышат. Джек замечает меня, и улыбка с его губ сходит, теперь он с интересом наблюдает за мной. Эти три силиконовые стервы уже чуть ли не облизывают его, но наконец, замечают, что до них ему нет никакого дела. Всё его внимание обращено ко мне. Одна из них шатенка с ярко-синими глазами и приличным третьим размером груди, обиженно надувает свои губки и уходит. А две блондинки, почему-то очень похожие друг на друга остаются на месте, по обе стороны от Джека. На обоих ультракороткие платья сверкающие, ярче новогодней елки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Джек, не познакомишь меня со своими подружками? — говорю я приторно-сладким голосом, от которого самой тошно становится.
— Конечно, Кензи, вот это Линдси и Моника, — он улыбается им, но я вижу, что эта ненастоящая улыбка. Почему то я так и подозревала, что у этих пластиковых кукол такие жуткие имена. Не повезло же им. Но они лишь улыбаются ещё шире, довольные, что Джек обратил на них внимание и выставляют свои накаченные буфера, чуть ли не тыча их мне в нос. Ну, ничего, ещё неизвестно у кого тут грудь больше. У меня хотя бы она настоящая, так что будем считать это за победу.
— Как мне приятно познакомиться, — произношу я, хлопая ресницами, и протягиваю руку, но они смотрят на неё так, словно это змея. Да не больно то и хотелось с вами здороваться. Наваливаюсь на небольшую стойку, находящуюся между нами, отчего Джеку становится прекрасно видно мою грудь. И по его голодному взгляду я понимаю, что он доволен обзором.
— Какие у вас планы на вечер? Как на счёт клуба? — спрашиваю я, но тут, наконец, у одной из девиц прорезается голос, надо сказать очень мерзкий.
— Мы бы с удовольствием, но Джекки хотел показать нам свою спальню.
Джекки? Она серьёзно только что его так назвала? Еле сдерживаю смешок, но он всё же вырывается. Хастлер смотрит на меня и кажется немного недовольным. И с чего бы это? Не я же его назвала таким глупым именем. Пора это заканчивать, пока я чего-нибудь не ляпнула или не огрела этих стерв металлическим стулом.
— Ну, раз так, не буду вам мешать, — говорю я и ухожу от них, спеша на выход. На улице достаю из клатча пачку сигарет и зажигалку. Зажигалка срабатывает только на третий раз и я, наконец, могу вдохнуть этот успокаивающий дым. Затягиваюсь снова и чувствую расслабление. Поднимаю голову и вижу над собой чёрное небо, наполненное яркими звёздами. Кажется, что кто-то просто разбрызгал белую краску по чёрному холсту. Звезды меня всегда успокаивали. В детстве я любила забираться на крышу дома и лежать там часами, наблюдая за ночной жизнью звёзд. Когда одна из них падала, я загадывала желания, небольшие и глупые, которые, как правило, всегда сбывались. Но сейчас я даже не знаю, чего хочу.
— И давно ты начала курить? — слышу я голос Джека за спиной. Я даже не заметила, как он вышел из салона. В последнее время он слишком часто появляется из ниоткуда.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Тебя это не касается, — бросаю я, снова затягиваясь.
— Не понимаю, почему ты так меня ненавидишь, — тихо произносит он, и я тут же поворачиваюсь к нему. Хастлер смотрит на меня из-под чёрных ресниц. Руки в карманах брюк, а сам он немного сгорблен. Его лицо кажется виноватым, но это ничего не меняет. Как он может не понимать, причину моего поведения?
— А я не понимаю, почему ты пытаешься сделать вид, что не помнишь, как трахнул меня в беседке моих родителей год назад, — отвечаю я, вкладывая в каждое слово ту боль, что копила в себе всё это время. Джек открывает рот, но лишь хлопает им, как рыба, выброшенная на сушу. — Нечего сказать? Мы занялись сексом, после которого ты выглядел так, словно тебя вот-вот стошнит. Но это меня не волнует, больше нет. Я и сама хотела забыть тот раз, как самую ужасную ошибку в своей жизни. Это был худший секс в моей жизни.
