– Какого же парня?
– Искрен его зовут. Не знаешь ли ты такого, матушка? Где мне его найти? – Девушка встала с травы и жалобно посмотрела на Былятиху. – Где он живет? Я ради него из дома ушла, а где теперь искать его, не знаю.
– Знаю я такого, – растроганная женщина кивнула. Она знала, что в красивого парня с огнища Неревичей влюбляются многие девушки, в том числе и ее собственная племянница Метелица. – Что же, он тебя звал к себе? Обещал в жены взять?
– Обещал, – девушка кивнула. – Сначала говорил, что я ему не гожусь, потому что у меня ленты невестиной нет и еще… еще чего-то нет, – она вдруг смутилась и не договорила, но Былятиха ничего особенного не заподозрила. А если она что и подумала, то уж совсем не то, что было на самом деле. – А теперь у меня лента есть, все есть, что он просил! – Осознав все это, она как будто заторопилась и схватила Былятиху за руку. – Матушка, отведи меня к нему!
– Прямо так к нему же тебе идти нельзя! – Былятиха покачала головой, но не отняла руки. – Девушки сами к женихам не ходят. Раз обещал, то сам прийти за тобой должен. А тебе надо его дома ждать.
– Я из дома ушла и назад мне дороги нет, и он туда за мной прийти не сможет! – твердо ответила девушка, и Былятиха сразу как-то поняла, что это правда и спорить бесполезно. – Судьба моя с ним быть, и раз он за мной не придет, я сама к нему приду.
– Так дела не делаются… – в растерянности пробормотала Былятиха, не зная, что же тут придумать. – Лучше вот что: идем-ка мы с тобой к нам, а вечером, как с делами управлюсь, сама я сбегаю к Неревичам и ними потолкую.
– К Нере… Это что?
– Ну, род их живет на Нереве-речке, речка тихая, оттого и зовет не-ревой. А их род Неревичами прозывают. Ты разве не знала?
– Нет…
– Ну, я тебе расскажу. А мы – Лютичи, идет наш корень от Люта Старого, он на нашем пригорке жил уже лет двести назад. Сама-то я из-за Скотинки-реки, издалека меня Былята высватал. И наши вчера на праздник приезжали, сейчас, поди, еще в дороге, только завтра, может, до дому доберутся…
Женщина замолчала, пораженная какой-то новой мыслью.
– Звать-то тебя как? – спросила она.
Но вместо ответа на этот простой вопрос девушка лишь улыбнулась и пожала плечами.
– Меня еще никто не звал, – сказала она. – Только ты вот голубкой назвала. Может, это мое имя?
Былятиха открыла было рот, потом закрыла, помолчала и сказала:
– Ну, пойдем. Неугомон-то мой вона куда уже усвистал… – И она оглянулась, выискивая глазами старшего из мальчиков.
Вдоль края рощи они пошли по тонкой стежке к огнищу Лютичей. Девушка молчала, а Былятиха все думала, что же это значит. Не каждый день в лесу спят незнакомые девушки, у которых нет ни дома, ни имени. Впрочем, как женщина умная и сведущая, она уже кое-что сообразила. В ее родных местах, за рекой Скотинкой, рассказывали, будто где-то в Пустом бору, который начинался сразу за их угодьями и тянулся на много дней пути, все-таки живет еще один какой-то род, но очень странный. В нем, как говорили, сохранился древний-предревний, уже везде и всеми оставленный обычай брать в жены только своих, потому что всех чужих они почитали за нечистых духов. Этих людей, которых никто, в общем-то, и не видел, прозвали Лешими. Они не ездили на торги, не приходили к святилищам в велики-дни, справляя праздники как-то по-своему. Изредка мужчины с берегов Скотинки, кому случалось зайти поглубже в Пустой бор, замечали следы чьего-то присутствия, чаще – лишь пни, обрубленные топором. За эту дикость, отсталость и замкнутость Леших многие считали настоящими лешими, и знаться с ними, понятное дело, никто не хотел. О них и вспоминали-то только для того, чтобы пугать детей: дескать, не ходи один в лес, а то Лешии утащат.
И если эта девушка родом из тех самых Леших… тогда понятно, почему Былятиха ее видит в первый раз, почему она не знает, кто такие Неревичи, и почему Искрен не мог прийти за ней в ее дом. Конечно, Лешии не отдали бы на сторону такую невесту! Да и как у них могла родиться такая лебедь белая, когда они сами там все уже корой и мхом поросли… И потому она не говорит своего имени: ее имя осталось в лесу, как в другом мире, а здесь, среди других людей и других обычаев, у нее имени вовсе нет.
– Все-таки не годится тебе так быть, одной, девицы сами по себе не живут и сами замуж не выходят, – сказала Былятиха, когда они уже приблизились к тыну. – Мы вот что сделаем. Иди ко мне в дочки, а я уж, как мать твоя, тебя постараюсь с Искреном сосватать. Хочешь?
– Хочу… матушка… – ответила девушка, робко оглядывая высокий, темный от времени тын и конский череп над воротами – знак солнечного божества, охраняющий жилье от нечисти.
– Ну, иди, не бойся. – Былятиха взяла ее за руку. – У нас народ не злой, не прогонят.
Ей самой меньше всего хотелось, чтобы кто-то из стариков не одобрил ее находку. Именно такую дочку она всегда жаждала иметь – именно такой была бы та, погостившая в земном мире так недолго, если бы Морана не забрала ее. Такой же высокой, стройной, белой и румяной, с такими же яркими, полными жизненного огня глазами, с такими же черными бровями и ресницами, из-под которых взгляд сверкает, как молния… Немудрено, что Искрен, перебравший всех окрестных девушек и никого не полюбивший, выбрал ее… Даже если он впрямь как-то пробрался к Лешим и нашел в их зачарованной стороне такую красоту, как Лелю в Велесовом подземелье, – она стоила таких трудов.
Когда работники Лютичей пришли с полей, у них только и было разговоров, что про находку. Старики все перебывали в доме у Быляты, все поговорили с девушкой, но всем она сказала то же самое. Былятиха пересказала старикам свои догадки насчет Леших – здесь тоже кто-то что-то о них слышал, и многие признали, что это очень может быть правдой.
– Ну, бери ее, раз нашла! – решил наконец старейшина Лютичей, дед Жилята. – Одну дочку у тебя боги забрали, другую дали. Как назовешь-то?
– Найденкой назови! – посоветовал другой старик, по имени Дрозд.
– Земляничкой лучше! – сказал Былята и ухмыльнулся. – Под кустом в траве нашла.
– Я ее Гостейкой назову, – ответила Былятиха и вздохнула. – Как первая моя девочка недолго у меня погостила, так и эта: сегодня пришла, завтра уйдет. Семнадцать лет мне ее не растить, не баловать – придут Неревичи, заберут мою красавицу, и приданое приготовить не успеем.
Вместе с двумя старшими женщинами Былятиха отвела новую дочку к ручью, обрызгала водой и дала ей имя. Теперь ее звали Гостейкой, и девушка улыбалась всем встречным, очень довольная, что у нее появился еще один, самый главный знак принадлежности к человеческому роду. И никто во всем роду не знал, почему для нее это так важно. Но зато все заметили, что, получив имя, нежданная гостья расцвела еще краше, и теперь даже старики, глядя на нее, удивленно качали головами и твердили, что не видели никогда такой красоты. Ну, может быть, когда сами были очень молоды… но тогда ведь и все было гораздо лучше, чем сейчас!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
