— Ты береги его... — осторожно трогает она меня рукой. — Он хороший, наши девчонки сейчас все ему сочувствуют. Ему, наверное, сейчас трудно очень.
От её волос исходит какой-то пряный запах, и это меня отвлекает. Не сразу даже врубаюсь в смысл сказанных слов.
— Да... Мы стараемся. А тут ещё и начштаба дивизии на него наехал...
— Что сделал? — удивляется девушка.
— Накричал. Разнос устроил, будто Горячев виноват в том, что немцы мост подорвали! Кто ж знал, что это их цель, думали, они в деревню попрут, её готовились защищать. Там, если хочешь знать, ребята вообще на верную смерть шли — ничего у них против танков не было, одни ручные гранаты. Это у нас пушка, да ПТР — а у них что?
— Так он бы подполковнику и объяснил!
— Объяснишь такому... станет он тебя слушать, как же! С горы — оно всё виднее! Начальство!
А руки мои никак успокоиться не хотят, поглаживают осторожно девичье плечо. Она чуть отстраняется.
— Странный ты... Со стороны посмотреть — так сущий головорез! Недаром, тебя народ сторониться. Говорят, что ты временами вообще голову теряешь, такой жестокий да резкий. Даже своего можешь так стукнуть!
— Бывает... — нехотя соглашаюсь с ней. — Иной раз и сам берегов не вижу, прямо-таки накатывает что-то непонятное... Но, я же не всегда такой! И не со всеми!
Нина гладит меня по щеке.
— Я вижу... Сейчас-то ты совсем другой. Но ведь никто, кроме меня, этого не знает. И это плохо. Все думают — ты жестокий и черствый.
— Война... — не нахожу никакого иного объяснения.
— И здесь люди разными быть могут! — не соглашается она. — Не все же зачерствели!
— Не все. Но я в тылу немецком был. И видел там... словом, не могу я их теперь воспринимать, как людей.
— Всё равно! — упрямо качает головой девушка. — Нельзя же так! Война — она пройдёт. И как ты будешь на других людей смотреть — снова врагов искать примешься?
— Там же не будет немцев!
— И ты станешь другим?
А вот и не знаю... Стану ли? И вообще — не смотрю я настолько далеко. Конец войны... до него ещё дожить как-то нужно, а вот выйдет ли? Бои, насколько я ещё чего-то пытаюсь вспомнить, тут будут жестокие и кровавые. По сопатке нам навешают ещё очень и очень основательно. И шанс дожить до победы, откровенно говоря, у меня не слишком-то и велик. Да, знаю чуть-чуть побольше, кое-что могу... но против пули или снаряда это защита слабая. Вот против того, кто эту пулю наводит — это уже чуток иная песня будет.
Но сейчас я об этом думать не хочу — мне хорошо. Так бы рядом с Ниночкой и сидел. От неё каким-то душевным теплом веет, и мне на сердце легче становится.
Увы...
Долго быть со мною она тоже не может, распорядки у них строгие, особо не забалуешь.
На прощание она приподнимается на носках сапог и неумело чмокает меня в щеку.
— Всё! Мне уже бежать пора!
Топот ног — и медсестра скрывается за поворотом. А я направляюсь к себе.
Тихо у нас стало, взводу прилетело весьма чувствительно. Ротный распорядился усилить нас, переведя из первого взвода пулемётный расчет.
Ребята эти оказались опытными, да и знакомы мы уже не первый день — одна рота всё-таки...
Игорь Безруков, первый номер — худощавый парень с мечтательным выражением лица и порывистыми движениями. Глядя на него, с трудом верилось в то, что в бою он совершенно преображается. Становится жёстким и неторопливым, тщательно выцеливающим противника стрелком.
Второй номер — Марат Казин, был откуда-то из Башкирии. Невысокий, вёрткий, но, очень силен физически. Говорят, даже подковы ухитрялся разгибать! Правда, сам я этого ещё ни разу не видал.
Считая их, в моём взводе был теперь двадцать один человек. Вместе со мной. Неслабо нам прилетело в последнем бою.
Вроде бы обещано нам пополнение... да когда ещё оно будет!
Ожидаемый кирпич сверху, однако же, пока запаздывал. Начальство, надо полагать, было занято какими-то важными делами. А, может быть, причина была в том, что уничтожением моста, как выяснилось, немцы не ограничились. В тот самый момент, когда нас прижимали к земле своим огнём танки, противник, оказывается, ударил и в противоположную сторону, пытаясь свернуть нашу оборону. И навалял нам там куда как серьёзнее, нежели прилетело разведроте. Так что, подорванный фрицами мост — это была элементарная предосторожность. Немцы хотели обезопасить себя от удара во фланг — чего успешно и достигли. На фоне тех дров, что наломали фрицы у соседей, наш бой выглядел и вовсе несерьёзно. А если ещё учесть и парочку захваченных танков — так и вовсе, чуть ли не достижением с нашей стороны. По уму, за такие вот трофеи, в иное время и медаль могла последовать... а то и ещё что-нибудь...
Не в этот раз, надо полагать.
Точку во всём поставил начштаба дивизии.
Как пояснил нам старший лейтенант, командование благоразумно решило его никак не наказывать (на фоне того, что творилось у соседей, мы выглядели не так уж и бледно), ограничившись устным внушением. Да и, к слову сказать, разведка — это вовсе не обычная пехота, нам воевать с танками непривычно. А тут — несколько штук подбито, а два — так и вовсе, захвачены! А один, вообще практически целый! Уже к вечеру своим ходом пошёл. Успех! (Если бы не взорванный мост — так и вообще...)
Это и пояснил подполковник нашему ротному, вызвав его в штадив.
И добавил.
— По уму, так тебя бы, старший лейтенант, изрядно пропесочить надо было бы! Но — счастлив твой Бог, зачем-то вы все штабу фронта нужны. Зачем — про то не ведаю. Так что менять ротного в подобной ситуации — признано нецелесообразным. Радуйся! И старшине своему передай — в иное время его деяния были бы отмечены. Если б не этот чертов мост... Но — я запомню!
И то хлеб... хоть не взгрели.
А ротному трудно...
Сидит вечерами один-одинешинек в своей избушке. Только комвзвода-один, лейтенант Печельский, к нему иногда заходит, поддерживает, так сказать. И я бы заглянул... но он, всё-таки, офицер... неудобно. И так уже я ему свое сочувствие и соболезнования высказал ещё тогда — у моста, на что он только благодарно кивнул. Тяжко мужику...
А не дай Бог, вот так вот Нинке прилетело бы? Как бы я себя тогда вёл?
Нет уж... на фиг такие думки!
Времени на слаживание личного состава нам никто, однако, предоставлять не собирался.
День-два — и на пороге нарисовался новый гость.
Всё оттуда же — из разведотдела штаба фронта.
На этот раз визитёр носил майорские погоны и был грузным, немолодым уже, мужиком. С прядью седых волос на правом виске — хлебанул дядя в своё время!
Сначала он засел со старшим лейтенантом аж на полдня. Потом, уже после обеда, ротный вызвал к себе всех взводных — в том числе, и меня.
Едва переступив порог командирской избы, я сразу понял — началось...
В воздухе прямо-таки повисло напряжение. Казалось, вся атмосфера помещения пропитана чем-то взрывоопасным. Вот только спичкой чиркни — и бабахнет!
— Присаживайтесь, товарищи! — кивнул приезжий майор на стулья около стола. — Все тут?
— Да, — кивнул Горячев. — Все командиры взводов, как вы и приказывали.
Взгляд майора останавливается на комвзвода-один. Тот поднимается.
— Командир первого взвода — лейтенант Малашенко!
Под прицелом голубых глаз оказывается его сосед.
— Командир второго взвода — лейтенант Печельский!
Моя очередь.
— Командир третьего взвода — старшина Красовский!
Майор вопросительно оглядывается на моего командира.
— Старшина опытный боец, имеет опыт длительного пребывания в немецком тылу. Умелый командир, — поясняет ротный.
— Понятно. Можете садиться. Кто из них был у нашего объекта?
— Я, товарищ майор, — снова приподнимаюсь со своего места.
— Угу... — оглядывает меня визитёр своими льдисто-холодными глазами. — Значит, это были вы...
Взмахом руки он приказывает нам пододвинуться ближе к разложенной на столе карте. При беглом на неё взгляде, узнаю знакомые места — давешний капитан как раз этими самыми сараями и интересовался. Стало быть, предварительную разведку обстановки он сделал, и теперь прибывший майор будет ставить нам задачу уже более конкретно. Понятное дело...
Пока тот объясняет взводным поставленную задачу, вглядываюсь в карту. Кое-какие любопытные пометочки там уже появились, не зря, значит, там наверху ребята свой хлеб едят, выяснили кое-что. Вот и зенитки — их на данном объекте изрядно понапихано. Откуда у штабных эти данные, хотелось бы знать?
— Авиаразведкой установлено, — словно отвечая на мой невысказанный вопрос, произносит штабной, — что охрана объекта состоит из...
И так вижу — пулемёты на вышках (ну, это, положим, я и без него знал...), окопы, протянувшиеся вдоль линии забора внутри, метки пулемётных гнёзд.
