То-то он меня прикладом и звезданул...
Неудачно, хоть и обезоружил, однако ж, не до конца!
Видимо, узрев у меня на поясе пистолетную кобуру, противник быстро сложил два и два и просёк, что чрезмерное затягивание ситуации ему ничего хорошего не принесёт. И оттого атаковал меня сразу же, не давая возможности достать оружие.
Щас, родной, только тебя тут и ждали...
Повернувшись на каблуках, отпрыгиваю в сторону, и очередной выпад фрица, проваливается в пустоту. А парабеллум уже у меня в руках... лязгнули коленчатые рычаги затвора...
Та-тах!
Со стороны танка бьёт автомат. Весьма удачно, надо сказать. Ещё бы чуток — и располовинил меня этот стрелок, аккурат, по самую пятую точку. Спасло то, что в этот самый момент, я снова отпрыгнул в сторону, уворачиваясь от атаки остервеневшего снайпера. Она оказалась снова безрезультатной (сколько ж можно на удачу полагаться? Голову тоже надо иногда включать!) — и последней. Сухо кашлянул мой пистолет, и немец споткнулся, роняя своё оружие.
Кувырок!
Замах — и "эфка" улетает в сторону второго стрелка.
Хрясь!
Ещё звучит в ушах грохот разрыва, а ноги уже несут меня в сторону танка — где-то там, судя по звуку, и залёг этот деятель.
Не залёг.
Засел.
На моих глазах из башенного люка высовывается сначала автоматный ствол, а уж потом — и руки его обладателя. Вот он куда, стало быть, нырнул! Впрочем, вполне возможно, что там изначально и сидел. Танкист, наверное.
Пуля высекает искру из башни — и клиент рыбкой проваливается вниз. Заскрежетали шестеренки приводного механизма, башня стала поворачиваться в мою сторону.
Ну, дядя, это уже вообще... ты меня, что, совсем за идиота принимаешь? Прям, вот так я и раскорячусь на месте, выстрела ожидаючи...
Под сапогами прогудела броня, засунув пистолет за пояс, одним махом оказываюсь около открытого люка. А гранаты у меня ещё остались... вот и не буду жадничать!
Прыжок!
А ну, как сейчас сдетонирует?
Бумс!
И в этот раз — мимо кассы.
Впрочем, мне это даже к лучшему, отбежать достаточно далеко я так и не успел. Вот был бы номер, если бы меня этим самым взрывом бы и шандарахнуло!
Снова запрыгиваю на броню и, держа пистолет наготове, заглядываю в люк.
М-м-да... стрелять тут уже не в кого. Не повезло немцу.
Протискиваюсь внутрь и спихиваю изодранное осколками тело вниз, на пол боевого отделения.
Быстро оглядываюсь, вроде бы взрыв ничего капитально не перекорёжил. Понятное дело, что рация и подобные прибамбасы вышли из строя однозначно, но, надеюсь, пулемёт и пушка ещё в рабочем состоянии?
Провернув башню, приникаю к прицелу.
Люк, к слову, задраил, не хочу повторения чужими руками собственных выходок. Мало ли какой недобитый немец из кустов выползет? Да, хоть, тот же санитар... зря я его не добил, откровенно говоря. Это он когда с бинтом в руках — санитар, а с винтовкой или гранатой? Вполне себе обычный солдат.
Танк стоит косо, и в прицел я вижу только левый фланг наступающей немецкой цепи. Дальше пушка задирается в небо, и стрелять из неё бессмысленно. Центр и правый фланг для меня недосягаемы.
Ладно, хоть какие-то плюсы есть.
А пушка тут малокалиберная, автоматическая, я (ещё у немцев будучи) такую видел. Не стрелял, но запомнил, как они там с ней управляются — наука нехитрая. Надеюсь, что зарядить смогу.
Чуть довернуть маховик... Блин, не этот!
Вот, теперь гораздо лучше.
Жаль, что мне не досталось гаубицы, это из неё одним снарядом можно роту положить. Говорят, были такие случаи.
А здесь — 20-мм. И все пироги. Одно радует — стреляет она часто и снарядов тут — не как в гаубице, не один.
Очередь!
Ударило по ушам, и в башне завоняло порохом.
Мимо...
Поправочка.
Ещё раз!
Опять туда же... у них, что прицел сбит?
"А кто в башню гранату подкинул?" — ехидно вопрошает внутренний голос.
Перезарядка.
Снова поправка.
Ду-дух!
Уже интереснее, чуть довернём...
Ду-ду-дух!
Совсем другие пляски, всегда бы так!
Высаживаю в цепь остатки снарядов.
Перезарядка...
— Выпьешь, Максим? — опускается рядом ротный.
Молча киваю. Он сует мне полупустую флягу.
— Не увлекайся слишком, ещё кто-то из начальства приехать может.
Делаю глоток и возвращаю старшему лейтенанту фляжку. Да он, похоже, и сам к ней уже приложился...
Рота ударила немцам во фланг, и уцелевшие фрицы оттянулись куда-то в сторону. Укатил и "Т-3", его подбить так и не удалось. Заговорённый он, что ли?
Впрочем, нам теперь было не до него.
Во взводе, только убитыми, я потерял шесть человек. Да пятерых ранило. И с кем теперь прикажете воевать?
Да, погибли трое пулемётчиков — из приданных сил. Накрыло снарядом бронебойщиков, их обоих, раненых и контуженных, спешно утащили куда-то в тыл. Про артиллеристов — вообще молчу, там не сразу даже и разобрались, кого и как хоронить.
А уж, что говорить про взвод связи... лучше помолчать. То-то на ротном прямо-таки лица нет. Я уж и не говорю о том, что и у него тоже какие-то потери есть.
Более того, прорвавшиеся немцы взорвали-таки мост! Надо полагать, он и являлся для них основной целью. Так что, наш локальный успех (успех ли?) на этом фоне выглядел бледно.
Немецкие коробки ещё и по селу вкатили пару десятков снарядов. Не Бог весть, что, но там теперь тоже такое творится... Там же медсанбат!
Ну, да, стоят перед нами четыре танка. Два, кстати, относительно целые, им только ходовую починить. Ну и внутри кое-чего подремонтировать.
На поле, перед нашими окопами, подобрали около пятидесяти человек убитых фрицев, ещё несколько человек раненых отволокли куда-то в тыл. Ещё больше немцев смогло уйти. Наверняка, там тоже хватало тех, кого попятнали наши пули. Но как их теперь сосчитать? Да и толку с этих подсчётов?
— Товарищ старший лейтенант! — подскакивает сбоку невысокий боец. — Всадники скачут!
Раз всадники — это начштаба. Старый кавалерист, он предпочитает этот способ передвижения любому другому.
Ротный, скрипнув зубами, встаёт и поправляет гимнастёрку. Следом за ним привожу себя в порядок и я. Начальство... лучше выглядеть, как положено.
— Товарищ подполковник... — вскидывает ладонь к виску капитан, но тот только рукой машет.
— Потери?
— Убитых, считая усиление, четырнадцать человек. Девять человек ранено. Это — в моей роте. Одно орудие разбито, и один станковый пулемёт уничтожен. Потери связистов подсчитывают, там вообще плохо. Их взводный убит...
— Так... — морщится подполковник. — Фигово! Противник?
— Свыше пятидесяти человек убитых, шестеро раненых взяты в плен и отправлены в тыл. Уничтожено два танка — один средний и один лёгкий. Два лёгких танка в повреждённом состоянии нами захвачены, один из них используется в обороне.
— Как?
— В смысле? — чуть теряется мой командир.
— Как используется?
— Старшина из его пушки стрелял по врагу.
— Попал? — поворачивается ко мне подполковник.
— Человек пять положил!
— А что мало так?
— Танк косо стоит, обстреливать я мог только небольшой участок, товарищ подполковник. Те, кто там оказался — там и остались... других не видел просто. А сдвинуть его никак — там гусеница сорвана.
— Понятно, — теряет интерес начштаба. — А что же вы мост защитить не смогли, товарищ старший лейтенант?
Горячев мрачнеет лицом.
— Мы на пригорке оборону держали, товарищ подполковник. За мостом, нас на эту позицию командир батальона определил, он тут всем командовал. Как раз, на тот случай, если бы танки прорвались через мост в деревню. Комбат сказал — пока твои там оборону держат, мы и пушками разживёмся! А никакого другого противотанкового вооружения у нас не имелось... мы ж разведка, а не обычная пехотная рота, не положено нам. Танки подошли к берегу, открыли огонь по нашим позициям и прикрыли броней своих саперов. Кто ж знал, что они через мост идти не собирались? На дальней дистанции же, товарищ подполковник, мы им ничего сделать не могли...
— Пробовали, хоть?
— Удалось пару человек из винтовок подранить, но немцы их с собой, наверное, увезли... На месте боя никого не оставили. Потом уже, как они от моста отошли, мы переправились — и сюда!
— А здесь кто хозяйничал?
— Вот, — кивает в мою сторону ротный. — Комвзвода Красовский!
— Старшина?
— В роте некомплект комсостава. А товарищ Красовский на фронте не первый день.
Начштаба окидывает меня внимательным взглядом, чуть задерживает его на кобуре.
— Комвзвода, говорите? Ну, что ж... хоть он со своей задачей справился, товарищ старший лейтенант!
