плакатами.
Пока Рошель вспоминала безумные выходки Жаклин Хобс за последние месяцы, я старалась сдержать внезапно возникший гнев внутри. Может, новый руководитель произвел на меня слишком хорошее впечатление? Может, я не ожидала, что Жаклин ждала моего появления в своей команде и даже хвалила на собрании?
Никто никогда не делал для меня чего-то такого.
— Эй, Шейлин. — Рошель вдруг оказалась почти вплотную ко мне. — Ты сегодня оказалась права. Без тебя вся наша команда останется без щедрого вознаграждения, поэтому не забывайся, понятно? Мне было приятно получать премию, пока ты надрывалась сверхурочно и выпрыгивала из штанов, чтобы хорошо выполнить свою работу. Так что быстрее делай из ущербной любовной новеллы шедевр и возвращайся к нам. — Рошель понизила голос, когда двери лифта начали открываться. — Наша команда, так и быть, потерпит твои выходки в будущем.
Я не позволила Рошель сказать мне что-то еще, выскочила из лифта и поехала домой на такси, не переставая сжимать лямки сумки ни на минуту. Сегодняшний день по праву считался самым отвратительным из всех за последние три месяца. Он мог стать днем, когда меня посадили бы в тюрьму за двойное убийство. Нет. За тройное. Вместе с Рошель и Дианой следовало бы избавиться и от Жаклин Хобс, которая вводила меня в заблуждение своим поведением и выбивала почву из-под ног.
Дома я выпила бокал вина залпом, бросила в рот кусок сыра и снова прооралась в подушку. Лучшего способа избавиться от внутреннего напряжения не было. Через минут пять бокал снова наполнился вином, а моя голова — мыслями о довольно ущербной ситуации, в которой я оказалась.
Так и хотелось позвонить маме и сказать: «Видишь, я работаю в компании своей мечты. Работаю с людьми, которые меня ненавидят».
Я уселась на кровать с ноутбуком, желая потратить энергию на работу, но случайно открыла папку со старыми фотографиями. Ладно. Возможно, это было не случайно. Иногда я специально просматривала снимки со времен старшей школы и университета, чтобы напомнить себе, что осталось позади.
И речь шла не о длинных насыщенно рыжих волосах, которые уже третий год едва опускались ниже плеч. И не о зеленых глаза с блеском, присущим наивной дурехе, не знающей жизни. Речь шла о людях, воспоминаниях, возможностях. О старой версии меня, которая сломалась. Которую сломали.
Ближе к восьми часам вечера мне вдруг позвонила Жаклин. Я слегка перебрала с алкоголем и попыталась сделать так, чтобы новый руководитель ничего не заметил.
— Слушаю.
— Шейлин, прошу прощение за поздний звонок. Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете? Я не думала, что ситуация с Дианой выйдет из-под контроля.
Я глянула на пустую бутылку вина и новую рядом и подумала, что в данный момент ситуация тоже особо не была под контролем.
— Все в порядке.
— В качестве извинений, я кое-что отправила вам. Курьер скоро должен приехать.
Своим пьяным мозгом я не успела ничего предпринять: в дверь позвонили. На пороге стоял молодой парень с небольшой коробочкой в руках. Пока я криво расписывалась, Жаклин решила рассказать мне о своем внезапном подарке.
— Это символ всех сотрудников, которые работают под моим началом. Буду благодарна, если завтра вы наденете его. Возможно, таким образом у нас получится помирить вас с Дианой.
«Я не хочу мириться с Дианой. Мне ничего от вас не нужно».
Я не успевала за словами Жаклин, а когда пришла пора отвечать, начальница уже отключилась. Она снова ворвалась в мой пузырь спокойствия и все там переворошила.
Внутри коробочки лежала тонкая цепочка с кулоном в форме ключа, а под ними — записка.
«Я открою последнюю дверь».
Жаклин ничего не сказала про таинственное послание, которое не задержалось в моей голове даже на несколько секунд. Я отставила коробочку в сторону и направилась к кровати, по пути натягивая цепочку на шею.
«Зачем тебе это, Шейлин? — думала я, залезая под одеяло. — Ты же не хочешь быть частью команды».
Или хочешь…?
Я позволила усталости захватить тело. Фотографии на ноутбуке, которые перелистывались в формате слайд-шоу, продолжали мелькать на экране. Какое-то время я непрерывно смотрела на прошлую себя в окружении жестоких людей, а потом замоталась в одеяло и закрыла глаза.
«Пока мир плохо относится к тебе, относись к нему плохо в ответ».
Глупое убеждение, которому я следовала, когда-то изменило мою жизнь. Оно избавилось от всех людей, которые пытались воспользоваться мной. Вернее, оно избавилось вообще от всех людей. Я осталась одна в своем собственном мире и никогда не сожалела о своем выборе. Но сейчас, в эту самую минуту, пока сон медленно затягивал меня в свой мир, я испытала легкое сожаление.
«Неужели мне следовало отказаться от всего на свете, чтобы быть счастливой?».
Когда я открыла глаза ранним утром, с потолка на меня смотрел нежный цветочный рисунок в оранжевых и красных оттенках. В комнате пахло сладким ненавязчивым ароматом. Через приоткрытое балконное окно слышался звук газонокосилки.
Голова жутко болела после вечерней попойки. Следовало хотя бы позвать Полин, чтобы не чувствовать себя алкоголиком неудачником, который не может вовремя остановится.
Перекатившись к тумбочке, я хотела посмотреть на время, но тут моя рука замерла.
Во-первых, на потолке в моей комнате не было цветочного рисунка. Я ненавидела цветы. Во-вторых, у меня не было балкона, а под домом росли только деревья и кусты, которые не нуждались в газонокосилке. В конце концов, моя кровать не была настолько большой, чтобы я могла перекатиться на ней до тумбочки и с грохотом не рухнуть на пол.
Я медленно обвела взглядом гигантскую комнату, разделенную на части сквозными стеллажами и колоннами, уделила внимание углу с цветами и туалетному столу, заставленному косметикой. Взгляд цеплялся за настенные картины, книги, вещи, аккуратной стопкой лежащие на белом комоде, за гирлянду, украшавшую фотографии над рабочим столом.
Какой вывод из этого следовал?
Вывод был таким, что я, каким-то невообразимым образом, проснулась не у себя дома.
Глава 4. Вероятность истинной любви
Правило любовной новеллы № 4:
даже самые неприятные сюжетные повороты
могут благоприятно сказаться на истории
Белоснежные часы над одной из дверей показывали половину восьмого утра. Это единственная вещь, в которой я была на сто процентов уверена в данный момент.
Мой мозг лихорадочно пытался найти причины появления в незнакомом месте. Чтобы не позволить ему запаниковать, я вскочила с кровати с мягким светло-коричневыми изголовьем, и, пошатываясь, прошла в центр комнаты.
На мне была надета шелковая бежевая пижама. Ногти, выкрашенные в натуральный оттенок, больше не имели ничего общего с обрубками, которыми я
