— Ты в своем уме? — возразила она. — Часто от помощи индейцев зависит, выживут ли люди в дороге или нет, Фрэнсис. Индейцы действительно знают, что они здесь делают.
— Пускай другие находят с ними общий язык и разговаривают с ними, — сказал он, и в его голосе прозвучали странные, незнакомые нотки.
— Я не понимаю тебя, — сказала она. — Почему, скажи на милость?
— Ты видела, как тот дикарь смотрел на тебя? — спросил он. — Если бы он мог раздеть тебя глазами, он бы это сделал.
— Что ж, по крайней мере, хоть кто-то этого хочет, — вырвалось у нее.
Едва эти слова сорвались с губ, Шарлотта увидела, какую боль они причинили Фрэнсису. Лицо мужа побелело, а губы сжались в тонкую линию.
— Я говорил тебе, Шарлотта. Это будет долгое и тяжелое путешествие…
— И мы можем оказать друг другу поддержку. И доставить удовольствие, — добавила она мягко, хотя никогда не представляла, что сможет когда-нибудь так открыто говорить о физической любви. — Разве ты не понимаешь, что я женщина, Фрэнсис?
Фрэнсис изумленно посмотрел в ее глаза, шокированный такой откровенностью. Не сказав ни слова, он большими шагами пошел обратно к лагерю, а Шарлотта осталась одна в ярких лучах полуденного солнца. От земли вверх поднималось тепло.
— С вами все в порядке? — послышался позади нее чей-то голос.
Шарлотте не хотелось оборачиваться. Да ей и не нужно было этого делать, чтобы узнать, кто это был. Уже почти две недели ей удавалось избегать встреч с Люком Эшкрофтом, и он уважал ее просьбу оставить ее в покое.
Но сейчас он опять был здесь. Он стал прямо перед ней. Его плечи почему-то казались еще шире, чем прежде, его каре-зеленые глаза — еще глубже. Он был самым привлекательным мужчиной из всех, кого Шарлотта знала.
Она не полностью отдавала себе отчет в том, что стоит посреди прерии с этим мужчиной, что рядом никого нет и что, хотя все и могли их видеть, никто не мог слышать их разговор. Но было совершенно ясно, что ей нужно уйти, потому что она и так слишком много думала о Люке Эшкрофте в течение многих долгих, мучительных ночей.
И она слишком, слишком хорошо понимала, что Люк Эшкрофт стоит достаточно близко, чтобы прикоснуться к ней. Видит Бог, она даже не могла себе представить, как сильно хочет этого, до того, как встретила его сегодня.
Прошла минута, и Шарлотта опустила глаза.
— Со мной все в порядке, — сказала она спокойно.
— Точно? Мне кажется, я никогда не видел, чтобы вы смеялись или улыбались, когда говорите со своим мужем.
Какое-то время она просто смотрела на него. Ветер поменялся, и она вдруг услышала голоса своих друзей и знакомых, до сих пор говоривших с индейцами, рев быков, ржание коней, детские крики и смех.
«Говори!» — приказала она себе.
— Не думаю, что вас каким-то образом касаются наши с Фрэнсисом отношения, мистер Эшкрофт. Но сдается мне, вы думаете об этом даже больше, чем я.
— Возможно, — сказал он тихо.
— Но почему? — спросила Шарлотта. — Вы ведь едва меня знаете!
Она знала, что затрагивает опасную тему. Она спрашивала себя, почему каждый раз, при разговоре с этим мужчиной, у нее появляется ощущение, будто она пытается сохранить равновесие, стоя на неровной, опасно скользкой поверхности?
— Я вижу, когда женщина несчастлива, — сказал он. — Или когда ей чего-то не хватает. А когда речь идет о красивой женщине… Это все равно, что смотреть на красивую лошадь, которая мучается, потому что двадцать четыре часа в сутки стоит привязанной к столбу. Или видеть, как из-за недостаточного ухода увядает соседский сад.
«Красивая женщина»… Так он сказал о ней. Человек, которого она так мало знает… Мужчина, встреч с которым она пыталась избежать две долгие недели, только что назвал ее красивой женщиной. А ее муж… Нет, это было неправильно.
— Вы помните, что я попросила вас держаться от меня подальше, мистер Эшкрофт? — спросила Шарлотта.
— Как я мог об этом забыть? — спросил он тихо, но его взгляд был прикован к ней. — Как по-вашему, почему я отдал семье Вестроу мою корову?
— Я… — Шарлотта почувствовала, как краска заливает ее щеки и шею. Она вспомнила день их первой встречи, теперь казавшийся таким далеким. Ее память захлестнули «неправильные» мысли о нем, мысли, которые появились, стоило ей увидеть его широкие плечи, длинные мускулистые ноги, представить себе, что скрывается там, под кожаными штанами…
— Я не знаю, — смущенно сказала она. — Я просто решила, что у Вестроу так много детей… — Она замолчала, поскольку мистер Эшкрофт не сводил с нее пристального взгляда.
— Это была только одна из причин, — сказал он. — Я не хотел, чтобы вы доили ее, Шарлотта. Я не хочу, чтобы мы с вами были рядом каждый день. — Он замолчал. — Вы ведь об этом просили? — Затем он заглянул ей в глаза. — Вы ведь этого хотите?
Шарлотта не отвечала, пытаясь разобраться в своих чувствах. Чего же в действительности она хотела, спросила она себя. Она прекрасно отдавала себе отчет в том, что то, чего она хотела на самом деле, было… ужасно. Постыдно. Она хотела прикосновения чужого мужчины, его слов и его внимания — словом, всего того, что женщине должен давать ее муж.
Люк Эшкрофт протянул руку и дотронулся до ее шеи.
— Я смотрю, на комаров ваше обаяние действует так же безотказно, как и на мужчин.
Шарлотта подумала, что она ослышалась. Но она не была в этом уверена, потому что его прикосновение — обычное прикосновение — было похоже на огонь. Оно согревало ее шею, тепло от него прокатилось по ее плечам, груди, обожгло соски. Касание его теплой, шершавой руки заставило ее думать о том, о чем ей думать было нельзя.
У нее перехватило дыхание, колени дрожали. Она не могла ни думать, ни двигаться.
— Если бы мы были сейчас не здесь, среди людей, — проговорил он тихо, пока его пальцы спускались по ее шее, — я бы прогнал всех комаров с каждого дюйма вашего тела. — Он сделал длинный, глубокий вдох, глядя ей в глаза. — И тогда бы я не спешил.
Она бы рассмеялась, если бы ее воображение рисовало другую картину. О да, она думала о том, какие ощущения она бы испытала, если бы Люк Эшкрофт прикоснулся к каждому дюйму ее тела…
Нет, она должна остановиться! Она должна перестать думать о нем и точно должна прекратить разговор с этим мужчиной, который вел ее по опасной тропинке прямо к пропасти — к мыслям, которые у нее должны были появляться только в связи с ее собственным мужем.
— Но опять-таки, я же пообещал вам, не так ли? — мягко спросил он.
Вдруг он повернулся к торговой площадке, и Шарлотта посмотрела в ту сторону, куда был обращен его взгляд. Джордж Пенфилд, с которым Люк Эшкрофт делил фургон, бежал к ним. На миг у Шарлотты появилась безумная мысль о том, что каким-то чудом окружающие их люди услышали, что они с мистером Эшкрофтом сказали друг другу. Каким-то образом все прочитали их мысли и узнали, сколько нечестивых желаний таится у нее в сердце.
