– Правда? – Сердце Талы забилось. – Но я же не профессиональный художник…
– А кому это надо знать? Да я бы поспорила, у тебя врожденный талант. Главное, чтобы красиво было. Я же не собираюсь предлагать твои картины экспертам.
– Хорошо, Арина, я постараюсь, – заулыбалась Тала.
– Вот и молодец! Как же тебе улыбка идет, ты становишься совсем другим человеком. А то спрячешься в свою раковину, закроешься от внешнего мира, глаза в пол, голову в плечи, капюшон на голову и пошла…
– Ой, послушай, у меня перерыв заканчивается, я побежала. Спасибо за обед, деньги и работу!
Тала обошла столик, поцеловала Арину в щеку и, накинув куртку, схватила свою сумку. Один из подвыпивших соседей с трудом сфокусировал взгляд на ее хрупкой фигуре.
– Эй! Красивая, поехали кататься в Разгуляево! – гаркнул он, растягивая блестящие от сала губы в улыбке.
– Может быть, это мой шанс? – тихо спросила Тала у подруги и, подмигнув, быстро вышла.
Ее ждали посетители аптеки, лекарства и наглое лицо Антона Александровича, решившего сегодня опять нагрянуть с проверкой, а заодно поприставать к ней.
Глава 3
Тала растерла холодные руки и включила печку в своем автомобиле, если так можно назвать «Оку». Она любила свою малютку, и ей даже хватало габаритов этой машины. Ей не надо было рассекать в кабриолете с поднятым верхом, ловя на себе завистливые взгляды, ей не надо было никого поражать мощью и роскошью дорогих авто, поэтому ее вполне устраивала и «Ока».
Дворники монотонно стирали с лобового стекла капли моросящего дождика, а Тала судорожно вслушивалась в перебои двигателя.
«Только не это! Только не ломайся! Ремонт мне сейчас не потянуть, да и автомеханик как-то грозился, что последний раз берется за эту ржавую кучу металлолома», – истово молила она свою машинку.
И та ее услышала, перестала чихать и медленно тронулась. Тала твердо решила посетить могилы родственников именно сегодня. Она бы ни за что в этом не призналась Арине, но у нее была веская причина приехать на кладбище до выходных дней.
Как-то она убирала могилу мужа и заметила, что за ней наблюдает незнакомый пожилой мужчина. Поняв, что его рассекретили, тот подошел к ней и сконфуженно представился:
– Эрик Игоревич. Простите, что наблюдал за вами. Здесь похоронена моя жена, с которой мы прожили сорок пять лет душа в душу. Наш единственный сын уже пятнадцать лет за океаном, поэтому часто бывать на могиле матери не может. А у меня больное сердце, для меня выбраться сюда – большая проблема. При мысли, что могила моей Сонечки стоит неухоженной, у меня сердце кровью обливается. Я хожу по этой тропинке и обратил внимание, что эта могила всегда убрана. Все хотел увидеть человека, который посещает ее. Вот и познакомились… такая приятная девушка, не знаю, кем вам приходился этот человек, да и не мое это дело, просто понятно, что вы тут часто бываете. Отсюда моя нескромная просьба, не поймите меня превратно, но я хотел бы попросить вас за хорошие деньги, так как я человек достаточно состоятельный, убирать и могилу моей жены. Не говорите сразу нет, подумайте, пожалуйста. Если бы я мог это делать сам, без риска умереть на ее могиле, я бы вас не просил об услуге, но мне осталось недолго… Я буду платить вам по сто долларов в месяц, конечно, я бы мог нанять для этой цели фирму, но не доверяю им. Они деньги возьмут, а вот выполнят мою просьбу или нет – неизвестно. А здесь я сам вижу, как вы заботитесь о своих…
Тала внимательно слушала, всматриваясь в лицо старика. Она поняла, как этот вопрос важен, значителен для него. Она улыбнулась и ответила:
– Да не волнуйтесь вы так. Я с удовольствием послежу за могилой вашей жены без всякой оплаты.
– Да что вы! – замахал руками Эрик Игоревич.
– Мы же должны помогать друг другу, я понимаю вашу безвыходную ситуацию, и сделать это мне не составит большого труда.
– Любой труд должен быть оплачен, и вы не обязаны тратить свое личное время на уборку чужой могилы. – Эрик Игоревич достал носовой платок и вытер потное лицо.
– Я… не обижайте меня… – наотрез отказалась от денег Тала.
Сейчас Тала спешила на кладбище, чтобы до выходного дня обиходить все могилы. «Вдруг Эрик Игоревич приедет к жене? Ему будет приятно, что здесь чисто, убрано».
С того самого дня, когда случился этот разговор, совершенно добросовестно, как и все, что делала в своей жизни, она следила за могилой, понимая, что сто долларов ежемесячно не были бы лишними в ее бюджете, но также понимая, что ее замучила бы совесть, если бы она согласилась брать деньги у старого, больного, любящего человека.
На улице уже стали сгущаться вечерние сумерки, когда Тала припарковалась у железной ограды. Ее машина оказалась здесь одна, как, видимо, и она оказалась единственной посетительницей этого не самого веселого места в этот ненастный вечер. На пустом для взора пространстве не было ни одной торговки искусственными цветами, ни одного представителя фирм по изготовлению памятников и оград. Да и что им здесь делать, если нет посетителей?
Тала вытащила с заднего сиденья пакет с сопаткой, перчатками и синтетическим веником и, закрыв автомобиль, двинулась по узкой тропинке на кладбище. Ноги скользили на сырой земле, резкий ветер сгибал ветки деревьев и пронизывал легкую куртку. Мокрые памятники сиротливо торчали на участках, глаза на фотографиях словно следили за ней – не к ним ли идут?
Тала решила, что если она так будет думать, то может сойти с ума, но ее художественное воображение все равно рисовало унылые и страшные картинки. Девушка проходила между могилами, уверенно огибая ограды. «Только я и вороны на всем кладбище…» – вертелось в голове.
Было ли ей страшно? Она и сама не могла ответить… Тала просто понимала, что в этой жизни ей положиться не на кого, а следовательно, ни о каких страхах не могло быть и речи.
Тала продолжала идти, поневоле обращая внимание на могилы детей и молодых людей, красивые памятники с трогательными надписями о вечной памяти и скорби.
У некоторых могил особенно чувствовался трагический момент горя и непоправимость потери, словно сам воздух застыл в отчаянии, образуя своеобразную воронку.
Она прошла на могилу бабушки и, мысленно поздоровавшись с ней, начала уборку снега, еще не успевшего здесь растаять, мусора, занесенного ветром, и кусочков сгоревшего воска. Закончив, положила на холмик печенье, конфеты, мысленно попрощалась и пошла в соседний сектор кладбища к Денису. Ноги уже полностью промокли, руки одеревенели, капюшон куртки прилип к голове.
На голых ветках деревьев на фоне мрачного, темно-серого неба сидели вороны и издавали противные, гортанные звуки в ожидании добычи. Тот же самый ритуал она произвела и на могиле мужа, протерла тряпкой простой камень из мраморной крошки. Тала начала ощущать слабость, руки и ноги были холодными, а голова горячей. Испарина со лба застилала туманом глаза. От хлюпающей в обуви воды вверх по ногам бежали мурашки. «Вся промокла… точно заболею теперь и лягу здесь же на кладбище…» – мелькнуло где-то в подсознании.
К могиле Софьи Тала в буквальном смысле уже подползала, не могла уйти, не выполнив своего обещания. Здесь памятник был шикарный, большой, из яркого гранита с золотыми буквами, с портретом интеллигентного вида женщины и словами нежности от ее мужа.
– Здравствуйте, Софья, – поздоровалась Тала, чтобы хоть как-то отвлечься от грустных мыслей. – Сейчас все сделаем, все поправим, вытрем памятник. Сорок пять лет в браке, и такой любящий муж. Вы счастливая женщина, Софья.
Тала закрыла за собой ажурную, кованую калитку, развернулась и остолбенела. На участке была вырыта глубокая яма размером с гроб, то есть вторая могила. Она знала, что Эрик Игоревич сразу приобрел два места – для покойной жены и для себя. Тала закрыла рот рукой.
«Эрик Игоревич… значит, и он. Боже!.. Все-таки не выдержало сердце, ненадолго он пережил жену. Какой кошмар! Бедный Эрик Игоревич!.. Что за штука жизнь! Какой кошмар, могилу уже вырыли, скорее всего, завтра и похоронят. Интересно, сын прилетит из Америки на похороны?» – думала Тала, совершенно не готовая к такому развитию событий. И еще она поняла, что не сможет равнодушно проходить мимо. И хотя проверять уже некому, она все равно решила всегда следить за этим местом – приносить цветы и зажигать свечи. «Что я так расстроилась, плачу в голос. Позвольте… минуточку, это же не я плачу, это кто-то стонет. Кто здесь стонет? Кто здесь, вообще, может стонать?!»
Волосы у нее под мокрым капюшоном зашевелились.
«Я сошла с ума от страха! Что мне делать?! Я же здесь совершенно одна. Тала, возьми себя в руки, все будет хорошо! Мне это кажется или какая-нибудь голодная кошка забрела на кладбище и провалилась?..»
Она перевела испуганный взгляд на свежевырытую могилу и завопила от ужаса. Из земли торчала человеческая рука, перепачканная кровью и грязью. Растопыренные пальцы дрожали и тянулись к ней. Тала забилась в истерике, пронзительно крича, на какое-то мгновение ее просто парализовало, и она не могла тронуться с места. Стая ворон сорвалась с веток и закружилась над кладбищем черной тучей. Девушка со стеклянными глазами кинулась на калитку и начала биться о металлические прутья всем телом:
