– Что-то у вас, коллеги, вид не очень… Плохо спалось на новом месте?
– Да нет, просто ночью немного поработала, – рассеянно ответила Элис («немного» в ее понимании означало «почти до утра»). – Отсканировала все снимки ранений Берковича и начала делать объемную виртуальную модель искомых челюстей. Заодно составила программу идентификации прикуса по восьмидесяти семи параметрам. К вечеру закончу, тогда можно будет сравнить нашу модель со всеми имеющимися в Сети изображениями крупных животных – и весьма сузить круг поиска.
– А мне действительно снилось нечто неприятное и навязчивое, – сказал Кеннеди.
Элис украдкой поморщилась. Сны-кошмары снились ее напарнику часто. Обычно после этого работоспособность агента Кеннеди резко падала.
– Мне снилось, – продолжил Кеннеди, – что в Трэйк-Бич пустили трамвай, совсем как у Теннесси… И, прицепившись сзади к трамваю, по всему городу на нем раскатывал кот. Огромный черный кот, неимоверных размеров, – настоящий Биг-Трэйк среди котов…
– Черный кот – это серьезно, – с непроницаемым лицом сказал Хэммет. – Кстати, в штате Нью-Хемпшир лишь в шестьдесят девятом году – на общей антисегрегационной волне[11] – отменили закон, предписывающий обывателям топить черных котят сразу после появления на свет…
– А рыжих девочек сразу после их рождения тот закон топить не предписывал? – с легкой тревогой спросила Элис.
– Нет. В Новой Англии традиционно считалось, что ведьмы должны быть не рыжими, а черноволосыми. Жгучими брюнетками. Очевидно, сказался опыт общения первых поселенцев с индейскими колдуньями. Или с негритянками-вудуистками…
Элис облегченно вздохнула, а Кеннеди прокомментировал:
– Не диво. Я всегда знал, что нью-хемпширцы скрытые расисты…
Пфуллэнд, 25 июля 2002 года, 08:11
Шериф Кайзерманн был в ярости.
– Знаешь, что я тебе скажу, сынок? – спросил он. Голос шерифа звучал тягуче, как у героев вестернов или фильмов из жизни юго-западных штатов, но слышалось в нем почти не скрываемое бешенство. – Я скажу тебе, что в полиции Трэйк-Бич пидоры не нужны. Пардон, я хотел сказать: не нужны представители сексуальных меньшинств. Гребанных в задницу сексуальных меньшинств.
Хэмфри Батлер – двадцатилетний младший помощник шерифа – молчал. И, чтобы успокоиться, зримо, в ярких красках представлял, как короткий и быстрый удар его левой – согнутыми суставами пальцев – вдавится в кадык жирной старой жабы. Как жаба начнет широко разевать рот, безуспешно пытаясь ухватить хоть толику воздуха. Как рухнет на колени, скребя ногтями воротник и собственную шею. Как он, Хэмфри, ударит ногой – на этот раз неторопливо, наслаждаясь зреющим в глазах жабы ужасом, – впечатает подошву в мерзкую жирную харю и повернет её туда-сюда, словно желая раздавить, растереть в прах отвратительное насекомое…
К пресловутым меньшинствам Хэмфри отнюдь не относился. Девушки – и Ширли Мейсон в первую очередь – вызывали у него вполне нормальные мужские реакции. И уж тем более он не был виноват, что природа наградила его длинными ресницами, миловидным лицом и гладкой, нежно-розовой кожей. Хэмфри добирал мужественности, терзая тренажеры в зале «Атлетик-клуба», и даже втайне мечтал заполучить суровый мужской шрам на лицо… Но мечты оставались мечтами: начальство ценило в Батлере отнюдь не оперативную хватку, а лишь умение составлять служебные документы на отборном канцелярите, – языке, как известно, весьма сложном и не каждому дающемся. Мисс Мейсон, к примеру, так им до конца и не овладела…
До сих пор Кайзерманн подтрунивал над своим помощником достаточно осторожно и беззлобно, но сегодня как с цепи сорвался. Хэмфри понимал, что сам отчасти виноват в этом, но легче ему не было.
Добравшись в своем мысленном избиении до шерифской мошонки, Батлер немного успокоился. И стал размышлять уже вполне серьезно: стоит ли немедленно сорвать с форменной куртки звезду помощника шерифа и отдать ее Кайзерманну вместе с советом засунуть в одно темное и тесное местечко, – или лучше немного потерпеть. Батлер-отец, водивший знакомство с братом самого мистера Вайсгера, пару раз прозрачно намекал сыну: переизбрание Кайзерманна находится под большим вопросом…
А шериф перешел от личных и деловых качеств помощника Батлера к общему упадку нравов в Соединенных Штатах. В итоге он злорадно констатировал, что ничего хорошего в ближайшем будущем этой стране не светит – и, спустив пар в свисток, вернулся к делу.
– Ну и каким же образом вы, сэр, умудрились в течении шести часов наблюдать за подозреваемым и к утру убедиться, что сторожили пустой фантик от конфеты? Что птичка упорхнула неведомо куда? И до сих пор неизвестно, где эта птичка порхает и кому гадит на головы?
Хэмфри тем временем пришел к выводу, что применять звезду помощника в нетрадиционных целях пока не стоит. Следует все-таки подождать – однако все планы на служебный рост отныне можно связывать лишь с вероятным преемником Кайзерманна. И молодой человек ответил самым изысканно-казенным слогом, на какой только был способен, – монотонно, словно зачитывал по бумажке невероятно скучный документ:
– В двадцать три пятьдесят восемь вчерашнего дня объект наблюдения вернулся в свой трейлер совместно с неустановленной молодой особой женского пола, после чего в означенном трейлере зажегся свет и стали раздаваться звуки, свидетельствующие, что объект и означенная особа занимаются распитием спиртных или иных напитков, а также прослушиванием музыкальных произведений, предположительно на принадлежащем объекту наблюдения музыкальном центре. В ноль-ноль двадцать три дня сегодняшнего музыка смолкла, но свет продолжать гореть, раздавались звуки разговора и звон бокалов, свидетельствующие, что общение объекта с означенной молодой особой остается в прежней стадии. В ноль три сорок два ситуация осталась без изменений, что привело к подозрению, что дело нечисто, ибо внешность означенной особы женского пола никак не давала возможности предположить, что объект наблюдения не предпримет за столь долгий срок в отношении означенной…
Бах!!! – ладонь шерифа с маху впечаталась в приборный щиток машины —разговор происходил в его служебном джипе, припаркованном в некотором отдалении от Пфуллэнда и скрытом густым кустарником от глаз обитателей трейлервилля.
– Если ты еще раз скажешь «означенная особа», – проскрежетал Кайзерманн, – то у твоего отца станет одним ребенком меньше! Неужели нельзя сказать проще: уж за три с лишним часа парень или затащил бы девку в койку и вдул ей от всей души, или бы они разошлись и поплыли каждый своей дорогой, как два использованных презерватива в городской канализации?! Продолжай, и выражайся попроще.
Хэмфри продолжил:
– К четырем десяти стало окончательно ясно, что парень не собирается затаскивать в койку девку и вдувать ей от всей души. Предположив, что между ними ведется некий важный разговор, могущий оказаться имеющим отношение к проводимому расследованию, в четыре пятнадцать я выдвинулся к трейлеру на расстояние, позволяющее разобрать слова означенного разговора. В пять ноль одну мной было обнаружено, что разговор идет по кругу, то есть собеседники дословно и с теми же интонациями повторяют уже сказанное. Поскольку выход из трейлера находился под моим постоянным наблюдением, а объект и озна… и девка покидающими его зафиксированы не были, мной было проведено обследование задней стенки трейлера, в результате которого был обнаружен неплотно прилегающий лист обшивки, позволяющий покидать…
– Достаточно, – оборвал его шериф, начинающий уже скрежетать зубами от слога Хэмфри. – Что случилось дальше, понятно. Дальше ты, сынок, грубо нарушил закон, вторгшись в частное владение без ордера прокурора. И нашел там музыкальный центр, крутящий в режиме нон-стоп запись разговора. Так?
– Ничего подобного, – запротестовал Хэмфри. – Никакого вторжения не было! Я всего лишь просунул туда голову – обшивка прохудилась как раз в гостиной трейлера. А согласно являющемуся прецедентом решению суда в деле «Пендеркост против Малиновски», просовывание головы или иного органа не является вторжением, если ноги просунувшего остаются на нейтральной территории…
– Вот и просунул бы туда «иной орган»… – хмуро посоветовал шериф. И спросил, обернувшись назад: – Что будем делать, мистер Вешбоу? Похоже, птичка почуяла силки и упорхнула в дальние края.
Человек с худощавым личиком, напоминающим лисью мордочку, обосновавшийся на заднем сидении и не принимавший участия в разговоре, отрицательно покачал головой.
– Не думаю, шериф, не думаю. Удариться в бега можно было гораздо проще. А раз клиент старательно обставлял алиби, – мы с ним еще увидимся. Надо продолжать наблюдение.
– Алиби для чего? – удивился шериф. – Беркович давно мертв… Или вы считаете, что этот сукин сын ездил уничтожать какие-то улики?
