Андрей вдруг поймал себя на том, что глупо и широко улыбается.
— Вам плохо? — снова спросила она.
Андрей помотал головой.
— Ну тогда поднимайтесь. Сыро же! И дождь может в любую минуту пойти. Слышите?
— Слышу, — прохрипел он.
— Вы кого-то ждете?
— Жду.
— Уже очень поздно. Тот, кого вы ждете, наверняка отложил встречу с вами до утра. Мой вам совет — езжайте домой.
И она направилась к дверям. «Останови ее! — завопил кто-то в его мозгу. — Зачем же ты несся сюда сломя голову, если теперь сидишь болван болваном и смотришь, как она уходит?»
Но он чувствовал, что если попытается сейчас остановить девушку, то она может подумать Бог знает что. Еще хуже, если испугается. Он бы никогда себе этого не простил.
Андрей схватился руками за голову и застонал.
Столько ждать, столько мучиться, чтобы вот так позволить ей уйти! Что теперь? Идти за ней? Или ждать утра?
— Так, так, так. Кого ждем, гражданин?
Андрей поднял голову и увидел двух человек в форме…
19
Оля устало вошла в общежитие с одной мыслью — упасть в кровать. Она миновала конторку, за которой клевал носом Сашка, ступила на лестницу. Лифты не работали, и она это хорошо знала.
Четвертый этаж! Голгофа! Эверест!
Ну и поездочка! По дороге сломался автобус, и детей все время тошнило. Слава Богу, что все закончилось.
Еще этот парень странный у входа… Надо же, заснул! А она подумала, что случилось что-то. С сумкой. Наверное, приехал поступать, да поздно.
Какая-то мысль не давала ей покоя, и она никак не могла понять, с чем связано ее беспокойство. Ведь он ей ничего не сделал. Почему же до сих пор сердце в груди стучит, словно птичка, зажатая в ладонях. Глупости!
Господи, как хочется спать! И как хочется поскорее увидеть бабушку! В «Спутнике» обещали заплатить на следующей неделе, и тогда она вольная пташка! А в Млыновке уж ягоды подоспеют! Свислочь рядом… Благодать! Скорее бы в Млыновку, к бабе Зое!
Оля подошла к двери, открыла ее ключом на звякнувшей связке, вошла в темный тамбур бокса.
Девчонки сегодня собирались отметить отъезд. Никого до осени больше не встретишь. Ну их! Опять бы подпоили ради смеха!
Тихо закрыв дверь, она зажгла свет, поставила сумку.
Тамбур — не развернуться. Все боксы в общежитии такие. В боксе две комнаты. В прихожей туалет, умывальник. Справа вечно не работающий душ.
Оля вошла в свою комнату. Ее соседка тихо похрапывала на кровати. Оля подошла к окну, плотнее задернула шторы, поправила салфетку на телевизоре. Устало присела на свою кровать. Сняла босоножки и облегченно пошевелила свободными пальцами, с удовольствием ощущая приятную прохладность пола подошвами.
Неожиданно Вера перестала храпеть и уставилась на нее сонными глазами.
— Приехала?
— Ага. Ты спи. Я сейчас тоже лягу. Спи!
Вера сладко зевнула и сквозь зевок выдавила:
— Ну что, встретила своего хахаля?
— Какого? — недоуменно спросила Оля.
Вера перестала зевать и настороженно приподнялась на локтях.
— Как — какого? Сегодня заходил один, тебя спрашивал!
— А, это Юрка, наверное, — безразлично шепнула Оля. — Я ему книгу обещала одну купить.
— Я что, Юрку не знаю? — возмутилась Вера тоже шепотом. — Этот высокий такой, смазливенький блондинчик… На него еще наша Клеопатра глаз положила. С сумкой черной через плечо. Где, спрашивает, Оля Филипович. Мы и говорим, нету, мол, будет поздно. Может, передать чего? Нет, говорит, сам найду. Мы прямо обалдели! — Вера в избытке чувств повысила голос (за стеной недовольно заворчали), потом снова перешла на шепот. — Мы точно обалдели! Одна и одна все время. А тут такой кент прикатил. Из Москвы…
Оля почувствовала, как обрывается сердце и летит, летит куда-то в бездну, в самую темноту…
Она уронила часики, которые только успела снять.
Нет, так просто не бывает!
Оля помнила тот дождь и того нахального москвича, с которым пряталась в подъезде. И эхо, и голос с верхних этажей… Его лицо… Она почти не разглядела его в темноте, но что-то сладко заныло в груди, что-то трепетно задрожало, когда он начал говорить…
Этого не может быть! Этот парень не знал ее и не знал, где она живет! Он ничего не знал! Но почему так хочется верить, что это он! И почему, если это он, она так разволновалась? Самоуверенный, наглый повеса, с дружками, пристал к ней, наговорил разной чепухи, а потом… Дождь, подъезд… И все! Она ушла. Ушла, окруженная мокрыми, визжащими девчонками из своей группы. А он стоял и смотрел им вслед. Оля обернулась и увидела его, стоящего посреди улицы. Это длилось какие-то секунды, потом он исчез в толпе…
— Ты чего, Оль?
Голос Веры, как из глубокого колодца.
— Ничего, — она лихорадочно натягивала босоножки. Мыслей никаких, одна повелительная, сметающая все барьеры и комплексы жажда деятельности овладела ею. Он нашел ее! Он приехал к ней! И не посмел остановить, когда встретил!
В ее глазах это было равносильно подвигу.
Прочь сомнения! Прочь страхи! Сколько ночей она мечтала, боясь даже краешком сознания задеть такую возможность! Даже предположить боялась, что такое когда-нибудь произойдет!
— Ты куда, чумная? — воскликнула Вера ей вслед.
20
Андрей поднял голову и увидел двух милиционеров. Один полный, второй высокий с рацией на ремне.
— Добрый вечер! Старший сержант Поливанов. Можно документики?
Андрей, не поднимаясь со скамейки и не говоря ни слова, достал из кармана куртки паспорт. Подал сержанту. Второй милиционер сзади услужливо посветил фонариком. Оба погрузились в изучение книжечки. Луч фонарика ударил в лицо. Андрей прищурился.
— Ага… Прописка московская, а здесь какими судьбами? Своих институтов мало?
Андрей счел за благо не разубеждать сержанта и промолчал.
Оба представителя власти опять принялись изучать его паспорт, словно там могло обнаружиться еще что-то интересное.
— Когда приехал? — задал новый вопрос сержант.
— Сегодня вечером.
— Опоздал, значит? Ночевать есть где?
Андрей покачал головой:
— Нет. До утра тут перекантуюсь.
— Не по-о-оложено, — протяжно произнес сержант. — Что ж с тобой делать-то?
В этот момент хлопнула дверь, и чья-то тень метнулась к ним со скоростью ветра. Дрожащий от негодования девичий голосок обличительно обрушился на представителей закона.
— Что вы от него хотите? Вы лучше воров и убийц ловите!
Оля стояла между Андреем и милиционерами, храбро наступая на последних.
— Какое право вы имеете задерживать ни в чем не повинных людей?
— Оля! — позвал тихо Андрей, глупо улыбаясь от комичности сцены. — Все в порядке.
— Правда? — просветлело ее лицо.
— Сержант, паспорт мой можно?
Милиционеры переглянулись и после непродолжительной заминки вернули документ.
Не теряя больше времени, Андрей подхватил свою сумку, обнял Олю за талию и направился вместе с ней к зданию института, оставив стражей порядка в некотором замешательстве.
21
Они шли обнявшись и с таким чувством, будто знали друг друга очень давно.
От станции, сверкая окнами, прогрохотала последняя электричка. Запоздалые пустые троллейбусы проносились мимо, натужно завывая электромоторами. Город засыпал, укутавшись влажной июльской ночью, наполненной мягким оранжевым светом фонарей.
— Как ты нашел меня? — спросила она, все еще не веря, что это происходит с ней.
— Я поднял на ноги уголовный розыск.
— И что, мои портреты развешивали на стендах «Их разыскивает милиция?» — спросила Оля, задохнувшись от смеха.
— Судя по тому, как ты говорила с представителями закона, это было не лишним.
И оба рассмеялись.
Никогда у Оли не было такой удивительной ночи. Они шли и шли по ночному городу, рассказывая о себе, о своих увлечениях, смеясь и перебивая друг друга, словно у них оставались считанные минуты. Этот город был отдан им одним во владение. И они наслаждались этой властью, своими чувствами, все еще скрытыми под тонкой пленкой стыдливости. Упивались бесконечной свободой и своей молодостью. Вот они — две встретившиеся половинки, которые притянуло друг к другу непреодолимой силой! Каждый жест, каждый взгляд, каждое слово напоены трепетной жаждой понять друг друга, узнать ближе. Это пока были первые шаги, первые признаки зарождающегося большого чувства. Они искали и нашли…
22
Андрей снял в гостинице номер, но приходил туда только переночевать. Все дни он проводил с Олей. Они гуляли по набережной Свислочи, ходили в кино, посетили «жутко неприличную» (по словам Оли) выставку эротических рисунков, спустили энную сумму в игровые автоматы и говорили, говорили, говорили… А потом он вечером, чтобы поразить ее, бултыхнулся в реку, смеясь, дурачась и брызгаясь водой в нее.
