Я успокоил ее, подождал, пока она остынет, и пригласил на прогулку в лес, надеясь там отыграться. Все было прежнее — и солнце, и мягкий мох, и розовые березы… Запах дыни, правда, исчез, да кукушка, отсчитав нам десяток лет, умолкла.
— Десять лет… — недовольно протянула Марина.
— Зато наши. Ведь мы будем вместе, — уверенно сказал я.
— С чего ты так решил?
Я шагнул к ней, обнял и поцеловал, увлекая на мягкий мох, как делал это уже неоднократно. Но она вдруг принялась вырываться и орать:
— Пусти! Ты с ума сошел! Пусти, слышишь?!
Я разозлился. Нельзя же вести себя так непоследовательно! Отчаянно сопя, я продолжал обнимать ее, ловя губами ускользающее лицо.
— Пусти, дурак!
— Ты же любишь меня. Сама говорила, — тяжело дыша, выложил я козырь.
— Я?!
Надо было видеть ее лицо.
— Все равно мы будем вместе, — упрямо сказал я.
— Очень ты мне нужен!
— Вот увидишь.
Она поднялась, отпихнув меня, и пошла прочь, поигрывая травинкой. Однако совсем не так, как в первый раз. «Ну, ладно! — мстительно подумал я, нащупывая часы под майкой. — Я тебе покажу!»
Впоследствии я не раз жалел, что первый свой скачок вперед совершил в состоянии аффекта. И этого уже не поправить. Я мог стереть в памяти чужой опыт. Мой навсегда оставался при мне.
Очень уж мне хотелось тогда сразу доказать ей свою правоту. Я был уверен в том, что женюсь на ней, когда мы немного подрастем. Зря, что ли, мы пять дней подряд обнимались и целовались?
Страха перед будущим в тот момент не было. Я помнил, что кукушка обещала не менее десятка лет. К черту кукушку! Лихорадочно сообразив, что на доказательство потребуется лет шесть, пока мы закончим школу и институт, я перевел календарь на шесть лет вперед, оставив дату прежней. Я уже хотел щелкнуть крышечкой, но тут сообразил, что неплохо было бы поменять час, чтобы не попасть сразу, как кур в ощип, в незнакомую ситуацию. Пускай это будет ночь. Утром проснемся, поглядим…
Марина скрылась за березами. Интересно, где мы с ней окажемся через шесть лет? Я представил себе почему-то туристскую палатку — в это время у нас, наверное, будет отпуск, — а в ней мы с Мариной в лесу, на берегу озера. На приколе покачивается наша двухместная байдарка… Я приложил часы к шее и нажал на крышку.
Проснулся я от невероятно громкого звука трубы, разносящегося от громкоговорящей трансляции. В то же мгновенье в глаза ударил яркий свет. Я подскочил на кровати, с ужасом озираясь.
Я находился в длинном помещении, уставленном рядами двухэтажных железных коек. Между койками молча, с лихорадочной быстротой натягивали военную форму абсолютно незнакомые люди. Я инстинктивно потянулся к груди. Слава богу, часы на месте! Я открыл их и посмотрел время. Четыре часа ночи…
— Серега, чего сидишь? Тревога! — снизу вынырнуло симпатичное, но тоже совершенно незнакомое лицо, а до меня дошло, что я нахожусь на верхней койке.
Я неловко соскочил вниз, чуть не угодив на моего нижнего соседа, и схватился за зеленые солдатские галифе. Делать, как все, ничего не спрашивать! Война, что ли?!
В первый же момент я сообразил, что не имею решительно никакого понятия о тех шести годах, через которые я перепрыгнул. Полная пустота.
— Серега, ты чего? Не проснулся? — с удивлением воскликнул нижний сосед, вырывая из моих рук галифе. — Это мои. Вот твои!
Он указал на тумбочку, на которой аккуратно была сложена солдатская форма. Взглянув на погоны, я убедился, что я — ефрейтор. «Негусто!» — промелькнуло у меня в голове.
— Где носки? — спросил я соседа.
— Шутишь! — он захохотал, указывая на портянки, висевшие на нижней перекладинке койки.
Все вокруг уже бежали куда-то, топоча сапогами по крашеному деревянному полу.
С портянками пришлось помучиться. Раньше я теоретически знал про портянки, но не предполагал, что их так неудобно обматывать вокруг ноги. Когда засовывал ноги в сапоги, портянки съехали на голень. Застегивая на ходу ремень, я побежал за соседом.
Мы выбежали из казармы и оказались на строевом плацу, освещенном двумя прожекторами. Было жутковато. Солдаты спешно строились в шеренги, я старался не терять из виду соседа, бежал за ним, как привязанный.
Он занял место в строю, я вытянулся рядом. Он больно толкнул меня в бок локтем.
— Не тут твое место!
Я понял, что нужно встать по росту. Он был значительно ниже меня. Пробежав вдоль строя, я втиснулся наугад между двумя одинаковыми со мною по росту солдатами.
— Мартынцев опять позже всех, — проговорил прапорщик, стоявший перед строем с секундомером.
Секундомер меня несколько успокоил. Похоже, что не война. Вряд ли на войне засекают время построения секундомером. Похоже, учебная тревога.
Прапорщик произвел перекличку. Все кричали: «Я!» — и я тоже крикнул: «Я!»
Перед строем появился капитан.
— Здравствуйте, товарищи!
— Здра-жла-трищ-тан! — дружно прокричали мы.
— Наша рота получила боевое задание: занять высоту пятьсот тридцать один на направлении предполагаемого удара противника, опрокинуть и смять его контратакой…
«Опрокинуть и смять… — повторил я про себя. — Значит, все-таки война».
— Командирам взводов приступить к выполнению задания! — закончил капитан.
Слева вышел из строя лейтенант, по-видимому наш командир взвода. Он повернулся к нам лицом и крикнул:
— Взвод, слушай мою команду! Напра-во!
Я повернулся правильно. Это сильно меня взбодрило.
— Шагом марш!
Мы куда-то потопали.
«Вот влип! — думал я, шагая. — И назад не прыгнуть, некогда!»
С другой стороны, мне было интересно, как мы будем опрокидывать и мять какого-то противника.
Мы притопали к длинному низкому зданию с зарешеченными окнами. Над обитой железом дверью качался фонарь. Рядом стоял часовой.
— Разобрать оружие! — скомандовал лейтенант.
Все побежали к двери, я тоже. За дверью оказался склад оружия. Сослуживцы стали хватать сложенные в пирамиды автоматы. Прапорщик выдавал магазины с патронами. Я немного помедлил, ожидая, когда они расхватают автоматы. В пирамиде остался один. Я схватил его. Прапорщик сунул мне магазин и сказал:
— Тебя с отделением выкинем у овражка. Бери свой пулемет.
— А где он? — я очумело оглянулся по сторонам.
— Не проснулся — так тебя и так! — крикнул он, разворачивая меня и придавая толчком нужное направление.
Я увидел нечто напоминающее пулемет, схватил его — он был зверски тяжелый — и устремился к выходу.
— Голубев, патроны захвати! — крикнул прапорщик.
Мой сосед по койке с двумя ящиками патронов под мышкой выскочил за мной. У дверей склада уже урчал грузовик с брезентовым верхом. Мы полезли туда. Через минуту мы мчались в ночи, прижав холодные стволы к подбородкам.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
