— Ну, дети, успокойтесь, — сказал Шэд. — Санта-Клаус не принесет вам подарков, если вы будете плохо себя вести.
Плотно прижав к себе Сабину, Кон шутливо произнес:
— Ну, тогда я тоже буду очень-очень хорошим. Что ты на это скажешь, дорогая? Могу я быть хорошим?
Перед ее глазами пронеслись, казалось, навсегда забытые сцены их прошлой любви.
— Хорошим… — задумалась она. Да, он мог быть не просто хорошим, а замечательным, когда этого хотел. Но вслух сказала: — Только не очень-то обольщайся, Ньюман!
Оставшуюся часть пути они в основном молчали. Но вот на горизонте появился дом, и нетерпение Сабины усилилось. Ей необходимо было побыть одной, чтобы прийти в себя. Не успел фургон остановиться, как она высвободилась из объятий Кона.
— Бина, подожди…
Он хотел помочь ей, но Сабина опередила его, поспешно спрыгнув на землю.
— Может, я достану елочные игрушки, пока вы будете возиться с елкой? — предложила она Бетти.
Та понимающе кивнула.
— Они на чердаке. Но там их несколько коробок. Я прослежу за установкой елки и поднимусь к тебе.
Чердак мало изменился за прошедшие десять лет. Набитый старыми вещами и мебелью, он хранил тени и запахи прошлого. Будучи детьми, она и Чолли часами играли здесь, переодеваясь в старые платья, которые доставали из сундуков. А позднее, когда выросли, прятались здесь от мальчишек, вели тайные разговоры, делясь друг с другом первыми любовными приключениями и мечтами о будущем.
Это продолжалось до того лета, когда Сабина впервые встретила Кона на ранчо. Она не рассказывала о своих переживаниях ни Чолли, ни кому-нибудь другому…
Сабина смотрела на старые картонные коробки и сундуки, а видела прошлое. То великолепное лето, те жаркие длинные дни, тайные поцелуи и ласки.
Она была такой молодой и наивной и так любила Кона, что ничего не видела вокруг. Ей казалось, что об их отношениях никто не знает. Но, оглядываясь назад, поняла, что скрыть их роман от окружающих не удалось. Но, собственно, теперь ей это было безразлично.
Тоска по прошлому не отпускала ее. Подойдя к древнему трюмо, она пальцем нарисовала на его пыльной поверхности сердце, а снизу вывела «С + К». Потом в ней что-то надломилось, и на глазах выступили слезы.
Звуки шагов на лестнице заставили ее вернуться в настоящее. Смахнув ладонью слезы, она выдавила из себя улыбку и повернулась навстречу Бетти.
— Я и забыла, сколько хлама здесь хранится…
Но у входа на чердак стоял Кон, внимательно следя за каждым ее движением. И, судя по всему, он уже успел заметить следы слез на ее щеках.
— Бетти сказала, что тебе надо помочь… Что случилось?
— Ничего.
— Тогда почему ты плачешь?
— Разве? — солгала она. — Просто я…
Лихорадочно соображая, что бы сказать в оправдание, Сабина отвернулась, и тут ее взгляд упал на нарисованные буквы. Что же делать? — в ужасе подумала она. Если Кон увидит надпись, то ни за что не оставит ее в покое. Надо что-то придумать… Может быть, стереть? Глаза ее уже искали какую-нибудь тряпку, но голос рассудка предупредил: «Ты пришла сюда за елочными игрушками, а не убираться. Он подумает, что ты сошла с ума».
— Просто — что? — спросил он, делая шаг к ней.
В панике Сабина сорвала с вешалки дырявую соломенную шляпу.
— Просто я разглядывала это старье, и пыль, должно быть, попала мне в глаза, — пробормотала она.
Делая вид, что ее заинтересовала шляпа, она провела ею по поверхности трюмо.
— Элис, видать, давно здесь не наводила порядок.
Объяснение казалось логичным, но звучало не очень убедительно.
Кон задумчиво подошел к ней и снял с ее волос паутину.
— Могу представить, что подумают о нас, когда ты спустишься в таком виде.
Ему не следовало дотрагиваться до нее и говорить таких слов. Он почувствовал, как напряглось ее тело, увидел ее расширившиеся зрачки. Он должен оставить ее немедленно. Но не мог сдвинуться с места: фантомы прошлого, такие же мощные, как силы Луны, приводящие в движение приливы и отливы океанов, накрепко привязали его к ней.
Его рука скользнула по ее волосам и коснулась плеча.
— О, Бина, это выше моих сил!
Кон и сам, наверное, не мог сказать, извинялся ли или предупреждал ее таким образом. Знал только, что на этот раз не сможет устоять перед соблазном поцеловать ее. Сейчас. Немедленно. Чуть склонив голову, он нашел ее губы и впился в них страстным поцелуем.
Он уверял себя, что ему достаточно будет только одного поцелуя. В конце концов, их ждут внизу. И если они задержатся здесь, кто-нибудь захочет посмотреть, что же случилось. Ему-то было плевать на других, а вот Бине вряд ли понравится, если кто-то увидит их целующимися.
Но как только губы их соприкоснулись, Кон забыл обо всем на свете. Во всем мире остались только он и она. Казалось, все эти годы он только и ждал, чтобы заключить ее в объятия, почувствовать ее запах, раствориться в тепле ее дыхания. О Боже, какое блаженство! Их тела будто созданы друг для друга.
И потом, ни у кого он не встречал такого соблазнительного рта. Кон провел языком по ее губам, и она вся затрепетала, отдаваясь поцелую так страстно, как будто годами не знала мужчины. Прильнув к нему всем телом, Сабина обвила его руками, словно задавшись целью не отпускать его от себя никогда.
Его руки тоже сомкнулись на ее талии. Всепоглощающая страсть захватила Кона. Он мог бы овладеть ею прямо здесь, сейчас же — об этом он мечтал с первой секунды, как увидел ее на пороге дома. Ее тело горело от возбуждения, было податливым и жаждало его ласк. И наконец-то они были одни. Все, что требовалось, — это осторожно опустить ее на пол и…
— Эй, Кон! Бина! — раздался с лестницы голос Шэда. — Куда вы запропастились?
Погруженная в сладостную истому, Сабина ничего не слышала, кроме шума прихлынувшей к ушам крови. Этого жаждало ее тело долгими бессонными ночами. Задыхаясь от волнения, она почти потеряла над собой контроль, когда до сознания дошли слова Шэда и звук его шагов на лестнице. Отпрянув от Кона, она посмотрела на него с ужасом.
Крикнув Шэду, что уже спускаются, Кон, понизив голос, сказал:
— Не волнуйся. Шэд ни о чем не догадается. К тому же это был просто поцелуй…
— Просто поцелуй! — воскликнула Сабина возмущенно.
Бог ты мой, как это на него похоже! Ничего страшного. Просто поцелуй! Просто еще один роман! Просто новое увлечение! Она никогда ничего для него не значила и не будет значить. Сколько еще можно позволять оскорблять себя?
Слезы снова застили ее глаза.
— Ты совсем не изменился. Твое поведение может обмануть кого угодно, но не меня.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
