Карбюратор частично разобран. Неожиданно огонь из пулемета. Пока водитель чистит карбюратор – в бензине опять была вода, – мы ведем пулеметный огонь по предполагаемому местонахождению пулемета противника в кустах. Тишина. Карбюратор установлен обратно, теперь танк нормально едет. Мы догоняем роту, которая как раз ведет огонь по вражескому бункеру. Мы присоединяемся.
Около 17 часов возвращение в село Плоское. Мы отдыхали, но оставались в готовности.
30 октября. Обустройство квартир и копание щелей.
4 ноября. Зепп Лакнер уехал в отпуск. Геренс стал радистом, и унтер-офицер Эхтлер, который сегодня вернулся из отпуска, снова с нами. Лабер и Кунтер, которые с Вязьмы были с нами, заменены. Майор Рихтер уехал в Вюнсдорф, капитан Хафен принял батальон.
6 ноября. Олт. (оберлейтенант) Бюттнер вернулся из отпуска и снова принял 1-ю роту. Имеются марки для посылок, по 7 штук на танк.
Это стоит пояснить. На посылки, которые посылались с фронта в Германию и из Германии на фронт, были ограничения по массе. Посылки могли весить максимум 500-2000 грамм, в зависимости от военного положения. Начиная с 23 июня 1944 года максимальный вес был 100 грамм. Кроме того, были так называемые марки для посылок. Каждый солдат периодически получал одну или две такие марки, старшина вел список.
Эти марки были большой редкостью. Поэтому мы делали так: перед тем как наклеить марку, мы брали свечку, наносили на марку слой воска и немного подчищали его лезвием. Дома марку отпаривали, счищали слой воска со штемпелем и использовали повторно.
– Что обычно было в этих посылках?
– Что-нибудь для матери, для отца или для брата. Сигареты, шоколад. Моя мать один раз прислала мне маленькую баночку малинового варенья. Им я отметил мой двадцать первый день рожденья в Кривом Роге, смешав с водкой.
Надо сказать, что почта работала превосходно. Моя мать нумеровала все письма, которые она мне посылала, поэтому я знаю, что ко мне дошло более 90 процентов ее писем.
Экипажи снова перераспределены. Из-за отпусков снова перемены. Я определен в танк фельдфебеля Невойгта, номер 114. Хайни Эберт едет в отпуск.
15 ноября. Строительство бункеров и ангаров для танков. На линии фронта относительная тишина.
16 ноября. Фельдфебель Невойгт едет в отпуск, фельдфебель Хааке становится командиром нашего танка.
23 ноября. Очень много снега. Мороз примерно от 8 до 10 градусов.
Сведения о положении: враг собрал против нас большие силы. Очень много артиллерии и танков. Через короткое время надо предполагать большое наступление при сильной поддержке авиации. По последним разведданным, у русских в готовности примерно 300 танков и много пехоты.
24 ноября. Сегодня утром с 3 часов сильный огонь вражеской артиллерии по деревне и по местности перед ней. В том числе три огневых налета Сталинских органов в центр деревни, редко встречающейся силы. В 5.30 – тревога! Враг уже захватил три деревни возле нас. Вероятно, из-за сильной метели и тумана наступление остановилось. Несмотря на это, вражеские самолеты летают над деревней.
Готовность к маршу…
25 ноября. Утром в 6.30 опять сильный артиллерийский огонь и огонь из Сталинских органов. Русские взяли Клемянтино и наступают с танками и артиллерией на Плоское.
Мы пытаемся по дуге зайти врагу в тыл. Когда мы ехали по лесу, примерно в 100 метрах от границы леса неожиданно перед нами появились два КВ-2, вероятно, с теми же намерениями, что и мы. Вероятно, они нас не видели. Один ехал прямо на нас с направления 3 часа! Так быстро мы еще никогда пушку не перезаряжали, и я попал в него бронебойным снарядом. Дистанция была примерно 50 метров. Конечно, все остальные наши танки тоже открыли огонь, оба КВ-2 были подбиты и загорелись.
Через короткое время по нам был открыт сильный артиллерийский огонь.
Оберлейтенант Бюттнер приказал ехать дальше по руслу ручья. Теперь пришло сообщение по рации: «Все командиры танков ко мне», хотя на расстоянии 2 километров примерно 30 русских танков, также наискосок по склону, ехали к руслу ручья. Так как он первым спустился в русло ручья, он, вероятно, не мог этого видеть.
Все командиры танков построились перед оберлейтенантом Бюттнером возле его танка, и в этот момент посреди них взорвался снаряд. Оберфельдфебель Демох сразу погиб, фельдфебели Хааке, Фрай и Шольц и унтер-офицер Окайн были тяжело ранены.
Рота осталась без командования, и половина танков лишилась командиров. Первым делом мы под сильным огнем погрузили раненых на танки и вместе с танками унтер-офицера Хорста и фельдфебеля Шольца поехали назад. На дороге был полный беспорядок. Повсюду бегали потерявшие ориентацию солдаты из полевой дивизии Люфтваффе, у которых здесь были позиции и которые приняли здесь их первый бой.
Дивизии Люфтваффе были созданы из избыточных солдат Люфтваффе. Зондеркоманды были привлечены для того, чтобы прочесать все части Люфтваффе в поисках лишних солдат или солдат, без которых можно было обойтись. Эта акция называлась у солдат «Похищение героев». Вместо того чтобы распределить этих солдат по имеющимся резервным дивизиям, были созданы так называемые полевые дивизии Люфтваффе. Так как у них не было никакого фронтового опыта в этой жестокой войне, ничего противопоставить русским сначала они не могли.
Продолжение 25 ноября. Один капитан, который хотел остановить солдат и стоял возле нашего танка, неожиданно исчез. Он был просто разорван на мелкие части снарядом, выпущенным Т-34, который появился справа от нас и открыл огонь. Это было жутко! Несмотря на то что по нам велся огонь, солдаты Люфтваффе пытались залезть на танк. Причем спереди, так, что мы не могли стрелять. По нам продолжали стрелять, были новые раненые и убитые. Одному фельдфебелю, который стоял возле танка и пытался навести порядок, взрывом оторвало ногу. Я случайно как раз смотрел туда, где он стоял. Неожиданно он упал на землю, и ноги у него уже не было! Я спрыгнул с танка и вместе с одним солдатом, который пытался перевязать ему ногу, погрузил его на танк. Теперь танк был полностью нагружен ранеными, причем так, что водитель больше не видел дорогу, и мы больше не могли повернуть башню, не сбросив при этом раненых на землю. С трудом нам удалось обеспечить обзор водителю, и мы поехали под постоянным огнем.
Русские танки уже обогнали нас справа, и их больше не было видно. Спустя какое-то время мы приехали к главному перевязочному пункту. Там мы выгрузили раненых. Для фельдфебелей Хааке и Фрая перспективы выглядели не очень хорошо.
Мы немедленно поехали к паре окопавшихся пехотинцев, которые были рады тому, что с ними опять два танка. Один раненный в руку и голову лейтенант-сапер, у которого все еще шла кровь, с двумя солдатами пришел к нам и принял командование. У него также с собой была какая-то еда.
От него мы узнали, что в прорыве русских виновата полевая дивизия Люфтваффе, солдаты этой свежесформированной дивизии.
Наш погибший командир танка, оберфельдфебель Демох, все еще лежал на корме танка, мы хотели похоронить его завтра утром.
26 ноября. Ночь мы провели в танке. Я был у штабного врача на главном перевязочном пункте и узнал от него, что окрестные деревни, Романово, Престистая и так далее, попали в руки русских.
С главного перевязочного пункта я попытался дозвониться в батальон. Это было невозможно. Непонятно откуда пришел приказ вместе с остатками какой-то артиллерийской части, которая поставила свои орудия на прямую наводку, прикрывать главный перевязочный пункт.
Около 10 часов неожиданно появился фельдфебель Шаде на танке командира роты, но самого командира в нем не было, и унтер-офицер Майер. Они принесли плохие новости. Танк унтер-офицера Очайна был подбит. Где его экипаж, никто не знает. Геренд пропал без вести. Эхтлер, водитель Очайна, теперь в подчинении унтер-офицера Майера. Селли получил ранение в живот, когда спасал раненых, и, говорят, его видели умирающим в каком-то бункере.
Везде творилось черт-те что! Горело все. Горы трупов. Большая часть русских переоделась в шинели Люфтваффе. Больше нельзя было отличить своих и чужих.
Во время огневого налета Сталинских органов один снаряд разорвался прямо возле нашего танка. Взрывом оберфельдфебеля Демоха, который все еще лежал на корме нашего танка, разорвало на части. С танка свисали только его кишки и обрывки его униформы.
Теперь у нас было четыре танка, и наши шансы выбраться живыми из этого дерьма несколько увеличились.
Мы оставались единственными солдатами, которым главный врач еще как-то доверял, и мы получили от него по пять канистр бензина на танк, но должны были пообещать ему, что мы защитим главный перевязочный пункт.
27 ноября. Вчера ночью пришел еще один офицер из 21-го танкового полка, этот полк послал вперед усиленную танковую роту. Теперь нас подчинили этой роте. Нам выдали еще по 100 литров бензина на танк, и мы получили приказ ехать в Баториново.
