– Вы хотели узнать цену, – повернулся он к Каролине. – Ну хорошо. Она невысока. Скажите мне, где мы можем найти Рамона Стерна.
– Я этого не знаю. – Каролина не была уверена в том, что эту ложь не выдал ее голос.
Рафаэль улыбнулся уголками глаз, вдруг чувственно заблестевшими.
– Чуть больше фантазии, графиня! Вы действительно не можете вспомнить? Неужели цена слишком высока – за свободу человека, которого вы любите? Или вас мучат угрызения совести?
– Я же сказала вам, что ничего не знаю. Они стояли друг перед другом. Рафаэль Санти все еще улыбался. Он взял ее руку и склонился над ней.
– Принимать вас – для меня большая честь! И не раздумывайте чересчур долго, цена может подняться.
– Я засну с этой мыслью.
– Да, поспите.
Когда он произносил эти слова, в его чертах появилась опасная напряженность. Рафаэль вдруг преобразился. Взгляд его стал бессмысленным и жестоким… Но Каролину это не испугало. Все, что усыпляло его сознание, его бдительность, было ей только на руку. Пусть его вожделение сопровождает ее, лишь бы ей удалось избавиться от его шпиков.
5
Подрагивающий свет почти захлебывающегося в масле фонаря мелькал на улице, такой узкой, что Каролине казалось, будто она задевает плечами стены домов. Подслеповатые оконца молча таращились на нее. Она отослала экипаж, не желая иметь соглядатаев. Шум отъезжающей кареты только что стих, а ей казалось, что целый океан отделяет ее от города с его пестрой ночной жизнью, по которому она только что ехала. Поплотнее закутавшись в накидку, она поспешила Дальше. Требование Санти напомнило ей об обещании, данном Рамону Стерну. Она невольно оглянулась, проверяя, нет ли за ней слежки. Покинув дом Рафаэля Санти, она трижды меняла экипажи. В последнее время Каролина стала недоверчивой и осторожной. Она ускорила шаги. Было так темно, что ей приходилось лишь догадываться, куда ступала ее нога. Ни в одном из домов не горел свет. У нее появилось фантасмагорическое ощущение, что днем эта улица не существовала, что она была порождением ночи. Приди она сюда завтра, этих домов уже не будет. Она никого не желала встречать на своем пути, но теперь ей казалось, что, если бы она сейчас увидела человека, это произвело бы на нее невероятное впечатление.
Каролина нырнула в уходящий вверх по склону холма переулочек. Почти сельская глушь, тянувшаяся вдоль Темзы, неожиданно сменилась одним из тех кварталов, что с утра до ночи наполнены аппетитными ароматами, где в каждом доме располагается кабачок, кофейня или винный погребок.
Из трактира вышли двое оживленно разговаривающих мужчин. Ярко освещенные круглые окна отбрасывали на мостовую пестрые узоры. На доске, прикрепленной возле двери, были вывешены названия напитков, из заведения доносился гул голосов. Каролина почувствовала, что мир вновь становится реальным и обретает привычные краски. Лучше всего было бы спросить здесь дорогу.
Привыкнув к прохладному ночному воздуху, она чуть не задохнулась от густого табачного чада, который в жаре раскаленной изразцовой печи приобрел саднящую сухость. Все взгляды были устремлены на обитую латунью стойку из черного дерева и высокую фигуру человека в расшитом серебром сюртуке, стоявшего там и что-то внушавшего хозяину.
– «Кларе»! Мой дорогой Финч! Сколько раз я вам говорил, что, пока у вас нет этого вина, вы никогда не станете первой таверной Лондона.
Каролина, подошедшая к стойке, тут же различила в его английском французский акцент. Вышивка на воротнике и манжетах его сюртука изображала маленькие лилии. Лишь французские пэры имели право так расшивать свою парадную одежду. Однако от ее глаз не укрылись и те места, где нитки вытерлись и потеряли свой блеск.
Хозяин бросил вопросительный взгляд на свою жену, сидевшую за высокой конторкой. Словно не замечая его, она продолжала сидеть, уткнув нос в расходную книгу, и тем не менее мужчина явно понял, что это означало. Он повернулся к французу.
– Месье Альфонс, у меня есть «Кларе», но я вынужден настаивать, чтобы вы сначала заплатили.
Француз не казался оскорбленным. Как близкому человеку, он положил руку на плечо хозяину.
– Что же мне, высоким господам из Адмиралтейства воду из Темзы наливать? Речь идет о славе Англии! А вы сможете сказать: моим вином был скреплен договор. Завтра я все оплачу!
Хозяин освободился из дружеских тисков.
– Я слишком часто верил вам на слово и простил двадцать гиней.
Француз постоял неподвижно, потом отвернулся от стойки. Гвалт среди посетителей стал еще громче. Все заговорили в один голос.
– Значит, он опять сделал бессмертное изобретение! – старался перекричать один другого.
У Каролины было такое ощущение, что насмешка задевает ее лично. Однако человек, над которым все потешались, казалось, никак не реагировал на происходящее вокруг. Высоко подняв голову, обрамленную белой гривой, словно светлым полыхающим огнем, он зашагал к двери. Каролина вытащила из кошелька банкноту и протянула через стойку.
– Пять бутылок «Кларе», – решительно объявила она. – Остаток запишите на кредит месье Альфонсу. И, пожалуйста, поторопитесь!
Он не успел уйти далеко. Под аркой она нагнала своего соотечественника. Каролина действовала чисто импульсивно, купив вино и последовав за ним. А вдруг любое ее слово только еще больше обидит его? Она не придумала ничего другого, кроме как сказать:
– Месье, вот ваше вино.
Каролина говорила по-французски. Она протянула ему корзину с бутылками.
Мужчина испуганно оглянулся, словно лунатик, внезапно разбуженный ото сна. Он показал на корзину.
– Для меня? В самом деле? Я всю свою жизнь отрицал существование фей – и вот вы стоите передо мной. – Он взял из ее рук корзину и с придворной грацией поклонился. – Д'Арлинкур.
– Альфонс Жоффруа Фавр д'Арлинкур? Это был человек, которого она искала. Человек кивнул польщено и смущенно.
– Вы слишком молоды, чтобы что-то знать обо мне…
– Во Франции азбуку все еще изучают по бессмертным именам академиков, и, кроме того, мой отец был тогда в Руане, когда вы шли на своем пароходе вверх по Сене. Кажется, он назывался «Спартак»? Отец часто рассказывал нам, детям, об этом. О чудесном корабле, о тысячах людей, выстроившихся вдоль его пути на берегах.
Маркиз д'Арлинкур смотрел в пустоту перед собой.
– Это был короткий триумф. Ваш отец не рассказывал вам об этом? Корабль затонул, взорвался, два рыбака вытащили меня из воды под хохот толпы. А потом пришла революция. Они хотели от меня более усовершенствованную гильотину, а не быстроходные пароходы. Как и многие, я эмигрировал тогда в Англию.
Он молча вел ее за собой. Открылась железная дверь. Перед ними открылся выложенный разноцветными камнями двор, освещенный двумя шандалами, горевшими с внешней стороны на стойках ворот из кованого железа. Напротив ворот, обнесенный с двух сторон каменной стеной, стоял двухэтажный дом, плачевное состояние которого был не в силах скрыть даже полумрак.
